Все! Больше я читать эту газету не буду. Только вот еще… Что там у нас в театрах?
Так, "Риголетто" и "Тоска" в филиале Большого… Мос. Гос. театр им. Ленинского комсомола – "Живой труп", так, этого мне не надо. Андрея Круза на вас нет, паразиты… Он бы вам написал либретто для "Рыголетто" про зомбаков! Вы от такого либретто на свои ватные матрасы всю ночь писаться будете!
Что за черт! Отдохнуть нельзя! Дальше – Мос. Гос. Театр миниатюр – "Коротко и ясно" – хм-м, может, Райкин? Надо уточнить…
Так… Кио в цирке… Интересно, это какой по счету Кио? Нулевой, что ли?
О! Театр Эстрады! Ленинградский джаз-ансамбль под руководством и при участии Клавдии Шульженко и Владимира Коралли. Надо бы послушать Клаву…
Та-а-к, в кино – "Актриса" – ну, это я помню, "Веселые ребята" – это я знаю, Леня Утесов со своими дрессированными… "Музыкальная история", "Джульбарс". Так, хватит! Лучше пойду смотреть документальный фильм "В песках Средней Азии" и Союзкиножурнал № 29 в Метрополе. Все спокойнее! В корзину эту газету.
А на что там мсье Анатоль так пристально уставился? Он что? В советском периодическом издании порнуху увидел? Полковник Брежнев взасос целует Генералиссимуса Сталина?
— Толя, агу!
— Не агу, Витя, а АГА! Читай, на первой странице читай! — Толя протянул мне еще одну газету.
Ну, и что там? Так. Указ Президиума Верховного… присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда…
Не может быть! Под номером пятнадцать четко и ясно было напечатано:
"Капитану Туровцеву Виктору Михайловичу, летчику-истребителю N-ского авиационного полка".
N-ского! Вы понимаете?! N-ского!!! Как и у директора Ф.Черского…
Я упал на софу и захохотал.
— Витя, ты что, плачешь?! — умилился принц Поддатский.
Я уже не просто ржал! Я теперь ржал с подвываниями, всхлипываниями, сучением ножками и настоящими слезами!
Я был по-настоящему счастлив! Хорошо мы проводим время на отдыхе! Мы – молодцы!
За окном весело и молодецки хохотнул весенний гром…
***
Фу-у-ух! Посмеялись. Ажник скулы свело… Слезы утер, серьезность надел.
— Анатолий, друг мой! Что, в этой ситуации, вам шепчет ваша совесть сержанта и комсомольца?
— Все пропить, но воздушный флот не опозорить, тащ капитан!
— Молодец! Настоящий воин и красный боец! — умилился я. — Хватай комок денег, дуй в коммерческий! Бери только закусь! Я к профессору. Да, заскочи к Капе – скажи "Свистать всех на пьянку! Героя обмывать будем!"
— Ну, давай, Толя! Мухой!
— Есть, тащ капитан!
Когда мы уже накрывали застеленный скатертью стол, Толя, смущенно виляя взглядом, сказал: "Витя, я девушку одну пригласил… это ничего?"
— Конечно, Толя, это просто здорово! А что за девушка?
— Ну, так… — совсем запунцовел маляр-грековец, — встречались…
— Ага! — глубокомысленно прокомментировал я. — Действительно, что еще сказать? А тут раз – и все как на ладони: встречались, мол, и все понятно. Как зовут предмет обожания?
— Лида…
— Хорошая девочка Лида в подъезде напротив живет…
— Виктор! А ты-то откуда знаешь?! — вылупил на меня глаза пан Анатоль.
— Что знаю? — удивился в ответ я.
— Да что Лида в подъезде напротив живет!
— Дела-а-а… — прошептал я в совершеннейшем обалдении. — Вот и не верь потом в сказки…
Вечеринка, надо сказать, удалась на все сто! Все были рады и довольны, все было вкусное и питательное. В первую очередь это относится, естественно, к коньяку "Три звездочки" Ереванского коньячного завода. Умели ведь делать так, что душа поет. Раз душа требует песни – будет и песня!
Наши дамы, клюнув кто винца, кто водочки, а кто и коньячка, порозовели, расстегнули по верхней пуговке на кофточках и затянули какую-то жалобную песню-плач.
— Стоп, стоп, стоп, барышни! Мы что, на поминках, что ли? А ну, давайте что-нибудь повеселее! А вот я вам спою про нас, про летчиков!
И я затянул:
Дождливым вечером, вечером, вечером,
Когда пилотам, скажем прямо, делать нечего…
Тут я похолодел – фильм-то, по-моему, будет снят только в 45-м году! Что же я наделал!
А сам, тем временем, разливался соловьем:
Над ми-и-лым порогом,
Качну серебряным тебе крылом!
Песня имела бешеный успех. Еще бы! Хорошая песня, на самом деле – душевная, веселая. Что же мне делать-то, а?!
— Вот такую песню, друзья, услышал я в госпитале, в Сталинграде. Пел ее незнакомый мне парень, в халате и подштанниках. Кто ее автор – я не знаю. Похожа на народную, но точно не скажу. Ну что, еще по рюмочке?
— Все-все-все, Витя! Хватит нам, старухам! Пора и честь знать. Давай-ка мы тебе поможем убрать все…
Как я ни сопротивлялся, организованная женская дружина, сломив мое сопротивление, быстренько навела порядок, и, распевая на лестнице – следи-и-ть буду строго, мне сверху видно все, ты так и знай! – покинула пределы нашего расположения. Я обернулся к оставшимся. Толя и Лидочка сидели на тахте, взявшись за руки, и умильно глядя друг на друга. Да-а, это серьезно!
— А пойду-ка я, ребятки, подышу на улице! — проинформировал я молодежь, и, не слушая возражений, ссыпался вниз по лестнице.
Делать мне во дворе было особо нечего, и я действительно решил прогуляться. Бродил я минут тридцать, а потом решил вернуться во двор. И правильно, надо сказать, решил. Ибо! Ибо поспел прямо к конфликту, который грозил перерасти во что-то серьезное.
Четверо молодых парней, в кепочках, наброшенных на одно плечо пиджаках… кого же они мне напоминают? Точно – Промокашка! "Место встречи изменить нельзя" – однако, как точно актер передал характер! Вот они – настоящие, просто один в один!
Так вот, четверо промокашек уже теснили Толю грудью в темный угол, а один, самый молодой, держал и не пускал бьющуюся в его руках Лидочку. Видимо, их привлек богатый прикид пана Анатоля. А может, тут замешана ревность? Я не знал. Да и не хотел, честно говоря, знать. Так с девушками себя не ведут. И с моими друзьями тоже!
Чертом вылетев из темноты на освещенный квадрат двора, я подскочил к парню, который уже по серьезному выкручивал руку Лиде, и жестко пробил ему прямо в нос. Удар ослепил мачо, он схватился за лицо руками и оставил живот открытым. Получай! Я пробил его в солнечное сплетение и бросился на помощь Толе. Тут впервые вскрикнула Лида. Она увидела, что один из парней врезал Анатолию в челюсть.
Ага! А мсье Анатоль тоже не мальчик из Бердянска! Боксом, что ли, занимался… Толя увидел замах и сумел перевести удар в скользящий. Однако, голова у него мотнулась. Но – ничего! Как он пробил в ответ! Здорово! Парня буквально унесло в кусты. А тут и я подлетел. И сразу пробил с ноги пенальти. Причем – в область паха. Этому донжуану достаточно, не убить бы… Еще один… Получай, не жалко, на всех хватит!
Последний из парней выхватил нож. Лида звонко крикнула: "Толя!" Звонко, но с опозданием… Парень успел ударить. Толя прикрылся и нож, распоров новую рубашку, сильно чиркнул его по руке. Вот, гад! Ну, держи!
Я бросил его телекинезом на забор. Парень сильно ударился о доски, спружинил, как от канатов на ринге, и снова бросился в атаку.
Так, эту агрессию надо ломать. С ножом на безоружных людей… Да у тебя, парень, ни чести нет, ни совести. Хочешь битвы – на фронт иди.
Я пресек его атаку и ударил. Ударил от души. Безвольной кучкой мяса он отлетел и упал.
Воздух уже буровил милицейский свисток…
Хорошо отдохнули – и выпили, и спели, и погуляли. И даже подраться успели.
— Здравия желаю, товарищ капитан, что здесь произошло?
