— Лучше, чем сказал старший лейтенант Хромов, и не скажешь, товарищи. Я решил: первое звено ведет лейтенант Рукавишников, второе – старший лейтенант Хромов. Я с ведомым… — я зашарил глазами по лицам обступивших меня летчиков, — Вася, будешь моим ведомым? Вот и хорошо… Я с ведомым в ваших действиях участия не принимаю и выполняю роль надзирающего ангела-хранителя и судьи. Все мои команды обязательны к немедленному исполнению. Я же решаю, кто из вас условно сбит. По коням! Тьфу! По самолетам! Взлет – в составе пар.

Ну, что сказать? Первый блин вышел если и не абсолютным комом, то чем-то напоминающим коровью лепешку. Мои летчики робели, боялись использовать вертикаль, удары с высоты, плохо организовывали взаимодействие пар и звеньев. Я радостно потирал руки – есть над чем поработать!

Разбор полетов занял время от ужина до полуночи. Наконец, я отпустил уставших летчиков спать.

На второй день мы отрабатывали свою слетанность и взаимодействие. Тьфу-тьфу-тьфу, но что-то, кажется, начало вырисовываться. По крайней мере, голоса Блондинчика и Хромова в эфире звучали строже, решения принимались более быстрые, но, в тоже время, более разумные и обоснованные.

В роли "синих" ребята впервые провели несколько результативных атак, не копируя действия немецких летчиков, а привнося что-то свое. Я был доволен, Толя Рукавишников и Хромов были очень довольны, подполковник Уткин расстроился. У него условно сбитыми числилось четыре человека, по нашим самолетам его летчики "стрелять" не смогли.

На ужине, впервые после гибели комэска-2 и ребят, на лицах у моих летчиков появились улыбки и они, пусть еще скромно, начали подначивать "центровых". В пилотах просыпалась боевая злость и агрессивность.

На следующий день мы отрабатывали атаку строя бомбардировщиков с одновременным противодействием истребительному прикрытию немцев.

Идущий по линеечке на скорости 360 км/час Василий изображал армаду бомбардировщиков Не-111, звено Толи Рукавишникова, летевшее сзади и выше "бомбардировщика" Василия, делало вид, что оно – 12–16 злых и худых "мессов", четыре истребителя старлея Хромова должны были всю эту летучую нечисть уничтожить. Шла лекция в воздухе.

— … решил: всем звеном нанести удар по лидирующей тройке бомбардировщиков. После атаки – пара лейтенанта Семенова свяжет боем мессеров, моя пара снова атакует бомбардировщиков, — обстоятельно докладывал по радио Хромов.

— Согласен, командуйте! Я буду рядом… — ответил я, занимая позицию, чтобы никому не мешать.

Четыре истребителя, сомкнув строй, нацелились острыми носами на одинокий Як, изображающий грозную колонну немецких бомбардировщиков. Истребительное прикрытие немцев засуетилось, пошло вниз, но атаку Хромова пресечь уже не успевало.

— Атака! Огонь! — послышались команды опытного старлея. Истребители Хромова, выполнив условную атаку, нырнули под "строй" бомбардировщиков. Тут же одна пара оторвалась и стала преследовать "фашистов" фон Блонденштейна, а пара Хромова после боевого разворота снова села на хвост условного бомбардировщика.

— Атака засчитана! Условно сбито три бомбардировщика. Блондин, я тебя не узнаю – ты что бензин переводишь? Ни отбить атаку, ни провести атаку твои мессюки не смогли. Победили "хромачи".

— Внимание! Сейчас идем в зону, через три минуты подойдет Ил с конусом. Стрелять будем… — я помолчал, давая время, чтобы информация улеглась, и продолжил, — В воздухе – строгая дисциплина и порядок! В атаку выходим парами. Я и Василий показываем, как надо танцевать.

Мы вошли в зону, где отрабатывали стрельбу в воздухе.

— Василий, коленки не дрожат?

Самолет Василия возмущенно задергался.

— Вижу, вижу… Ближе подойди… Стреляем одновременно, выход из атаки – вверх вправо. Остальным – занять рублевые места, наблюдать. Вася, пошли…

Появился Ил-2, тащивший конус – небольшой парусиновый мешок на длинном фале, по которому и стреляли летчики. Ил шел не совсем удобно для нас – почти встречным курсом, нужен маневр…

— Вася, перед Илом идем вверх-вправо, стреляем с переворота и снова на высоту. Держись, как приклеенный, маневр опасный – можно столкнуться.

Мы выполнили красивую, чистую линию маневра и, перевернувшись брюхом вверх, одновременно открыли огонь.

— Есть попадания! — прокомментировал нашу стрельбу Хромов.

— Блондин, теперь вы – парами! Пошел!

Отстрелялись еще две пары, и Ил сбросил конус. Очереди истребителей порвали его в лоскуты. Надо менять… Учеба шла дальше.

В центре зрел заговор. "Двоечников", — а именно так незамысловато прозвали нашу 2-ю АЭ[15], решили наказать. Так мне, посмеиваясь, сказал подполковник Уткин. Собственно, он и был организатором и идейным руководителем заговора. Он даже разрешил включить в группу "центровиков" трех инструкторов. Мы же с Уткиным должны были сидеть на земле и наблюдать за боем. Рации у нас были, но ими разрешалось воспользоваться лишь при угрозе столкновения самолетов или еще какой нештатной и опасной ситуации. Вася сидел со мной на земле – один, без ведущего, он будет всем мешать, да и опасно оставлять его одного в воздухе. По договоренности с Уткиным, мои летчики в ходе тренировки будут подвергнуты неожиданному нападению "центровиков". Предупреждать их об атаке по радио или не предупреждать – решать мне. Я решил молчать. На фронте подсказок не будет. После учебного боя планировалась стрельба двух пар – по одной паре от нас и от хозяев УТЦ. Причем – одновременно, по двум конусам. Их тут же сбросят, чтобы жюри могло оценить стрельбу.

Два звена эскадрильи кружили тысячах на двух, пытаясь вести бой без распадения строя на пары. Это было красиво, но не очень жизненно. Вдруг, от солнца, на звено Блондинчика упала одна и сразу другая пара самолетов. Теперь можно, а то как бы не стрельнули сгоряча…

— Блондин, вы атакованы "центровыми"… Смотри не пальни с перепугу. Продолжайте вести бой с новым противником.

Толе и Хромову можно было ничего не объяснять. Маленькие самолетики вильнули и разошлись. Я был уверен, что атака у "центровиков" не удалась. Их заметили, и Яки звена Рукавишникова вовремя уклонились. А вот сейчас будет интересно.

Боевым разворотом звено Хромова выскочило вверх, на солнце. Пары разошлись, и одна пара проскочила под носом у "центровиков". Те повелись на живца и потянулись за нашей парой вверх. Но скорость у наших ребят была явно выше. Они лезли наверх, загибая дугу и выставляя преследующие их самолеты как мишени на стенде… Вот истребители центра потеряли скорость и распластались в воздухе. Тут же, откуда ни возьмись, у них на хвосте зависла пара Хромова. Они на пару секунд зафиксировали свое положение, как бы "отстрелялись" и, довольные, отвалили…

— Паре Сидоренко – посадка! Вы сбиты! — радостно прокомментировал подполковник Уткин в микрофон. — Петрович, с тебя проигрыш! Сегодня же, к ужину!

— Слушаюсь… — грустно отозвался Петрович. — Уже купил, думал – на радостях, а придется…

— Так, прекратить болтовню в эфире! — похолодел голосом Уткин. — Бой идет, не забывайте!

— Блондин, займи эшелон пятьсот… — это Хромов. Его команда означала, что Толе нужно было занять позицию для удара сзади и выше звена Хромова.

Четыре истребителя Хромова заходили на шесть истребителей центра, которые все еще лезли на высоту. Угроза атаки со стороны четверки Хромова заставила "центровиков" прекратить набор высоты и пойти на наших в лобовую атаку.

Я сжал микрофон, но подавать команду не торопился…

— Что же он делает? Зачем лобовая? У наших же положение лучше! — недоуменно проговорил за моим плечом Василий.

— Смотри, Вася, смотри… Если я не ошибаюсь, он их сейчас под удар Толиного звена подведет…

Так и получилось. Не приняв лобовую атаку, метров за восемьсот до встречи с самолетами "центровиков", звено Хромова вильнуло в сторону и перешло в неспешный набор высоты. Все шесть истребителей центра кинулись вперед, чтобы расстрелять маячивших в прицеле "двоечников". А Яки Хромова, прибавляя скорость, загибали вираж вниз и влево, подставляя спины преследователей под удар звена Блондина.