Литмир - Электронная Библиотека

И — стих.

Чертыхаясь от боли, я сорвал кольцо — и вовремя: с пальца, на котором сидело до того почти свободно, это гадкое кольцо слезло уже еле-еле. Промедли еще немного — и оно бы намертво приросло к коже. Или… к душе?..

Я сорвал Кольцо Изокарона, сунул в карман — и как шелест потревоженных бурей ветвей и листьев вековой дубравы пронесся над нашими головами. И, будто злой ветер загудел-застонал в кронах невидимых высоких деревьев, леденящий слух в о й зародился где-то в глубине, в самой утробе Волчьего замка и — этот ужасный, парализующий волю и сердце вой приближался, и приближение его сопровождалось тяжелым топотом могучих лап и громким стуком и хлопаньем открываемых, а то и сносимых с петель дверей.

И вдруг я понял, что осталась одна, последняя дверь. А спустя миг эта последняя дверь — в зал, в котором находились мы с колдуном, рухнула на пол точно под напором стального тарана, и…

И на пороге возникло о н о…

Я задрожал и попятился.

Горный Учитель не попятился, но тоже задрожал.

Да… если и были на Земле твари страшнее и гаже, то я, во всяком случае, таких не встречал. Но впрочем, это создание ведь и не было порожденьем Земли — оно было порождением Ада.

Черный волк?

Ну, наверное, можно сказать и так, хотя в облике его было понамешано всякого: казалось, у разных, малоприятных для человека существ этот монстр позаимствовал многие и далеко не самые привлекательные черты.

На пороге стояло нечто, ростом в холке не ниже Примаса или Тора, однако гораздо шире в груди, плечах и кости, и от него веяло такой чудовищной, первобытной и первозданной силой, что у меня затряслись, сознаюсь честно, не только поджилки, но и жилы, сухожилия, мышцы и все прочее.

Зверь был покрыт черной, отливающей синевой, как вороново крыло, шерстью. Он стоял, широко расставив мощные, отнюдь не сухопарые, волчьи, а прямо-таки почти львиные лапы. Огромная голова, в которой скрестились черты известных и не известных мне хищников, с оскаленной пастью медленно поворачивалась из стороны в сторону, кроваво-лиловые выпученные глаза точно искали что-то, а полувывернутые, как у быка, черные ноздри вбирали в себя воздух. Да, зверь явно искал. Что? А может, — кого? Увы, этого "кого" я, бедный, знал.

Мы за своим бастионом боялись вздохнуть и пошевелиться, но он нас у в и д е л. И — заревел. И медленно, по-кошачьи, пригнув к полу голову и шею, увенчанную могучим мускулистым загривком, сопя и фыркая как средних размеров паровоз, двинулся к нам.

Онемелыми руками я принялся нащупывать револьвер, позабыв, в какой карман его сунул, но Горный Учитель зашипел:

— Не вздумайте! Пуля его не возьмет. Только рассвирепеет раньше времени!

— Что значит — "раньше времени"?.. — пробормотал я.

И тут…

Точно от удара пинком распахнулась одна из боковых дверей в правой стене зала, и я не успел ничего еще толком осознать, как Примас вихрем набросился на черное чудище и впился ему в горло.

Я радостно вскрикнул, но радость была преждевременной. Зверь еще ниже припал к земле, резко мотнул головой — и пес как тряпичная кукла отлетел обратно к стене. Правда, он тотчас снова вскочил и кинулся на врага, но и эта атака оказалась бесполезной: Черный Зверь стоял посреди зала как каменная скала, а бедный Примас вновь вынужден был отступить, с раной на плече.

Распахнулась вторая дверь — и вот уже рыжий дог мертвой хваткой вцепился в ухо страшилища, а Примас попытался оседлать его с другой стороны…

Не знаю, я, конечно, не знаток собачьих боев, хотя ради интереса и посещал их, будучи в Англии. Так вот, мне казалось, против этих двух собак, против дружного совместного натиска животных, каждое из которых весило под сотню килограммов, не устоит даже лев — тем более волк, пусть даже самый страшный, самый свирепый…

Черный Зверь — устоял!

А впрочем, разве он был волком? Нет, конечно же, нет! От ударов его лап псы летели на пол, но снова вставали. Его клыки рвали их плоть, и через несколько минут, которые мне показались часами, и Примас и Тор были все в крови, с располосованными спинами и боками, и только чудом никто из них не получил еще более тяжелых ран.

Под каменными сводами зала стоял невообразимый хрипяще-надсадный рык, и я, невольно увлеченный этим кошмарным сражением, даже позабыл на время все свои страхи и вскочил, перегнувшись через мешки с песком, дабы не упустить ни единой мельчайшей детали этого жуткого боя.

На счастье для наших собак, Зверь не отличался подвижностью и стремительностью: естественно, сравнение условно, но он своими чуть замедленными движениями чем-то напоминал слона. И он почему-то больше оборонялся, нежели атаковал, имея, впрочем, в своих перемещениях вполне явную цель — он хотел пересечь зал и добраться до нас с колдуном.

А может, только до меня?

А может, — только до кольца?..

Собаки же, невзирая на раны, постоянно преграждали ему дорогу: рвали, трепали, отвлекали и покуда удерживали на безопасном для нас расстоянии.

Однако еще через пару минут стало ясно, что долго это не продлится. Шкура зверя была точно сыромятной, а на лапах он держался так крепко, что ни разу не оказался на полу, и главное — на нем не было крови, а значит, сил еще оставалось в избытке. И я вдруг вспомнил слова Яна: "Это просто безмозглая, слепая и безжалостная адская машина…"

— Господи! — схватил я за руку колдуна. — К чему это бессмысленное издевательство?! Ну разве не видите, что Тор и Примас уже при последнем издыхании, а чудовище выглядит таким же свежим, как в самом начале?!

— Да идите вы!.. — Вырвав руку, он достал из кармана маленький свисток. Приложил к губам — и посреди хрипа и рыка раздалось словно тонкое-тонкое серебристое журчание весеннего ручейка.

И на мгновенье все замерли. И собаки, и Зверь. А еще через мгновение наши бедные псы как зачарованные, роняя на пол клочья пены с морд и капли крови из ран, мирно потрусили каждый в свою дверь. Чудовище их не преследовало: оно проводило собак совершенно равнодушным взглядом, а потом снова уставилось на нас.

У меня опять похолодело внутри. Нет, ну нельзя же воспринимать каждое слово буквально! Ведь теперь у нас не осталось вообще никакой защиты!

И тогда…

И тогда журчание свистка колдуна раздалось вновь. И открылась третья дверь, а на пороге…

Смутные воспоминания сумбурным калейдоскопом промелькнули в моем мозгу, а Горный Учитель вдруг бросил в тишину непонятные гортанные слова…

И тут я вспомнил!

И прошептал:

— З о л о т о й Б а р с!..

…"Золотой Барс" почти распластался на полу, прижав треугольные уши к голове, а его зеленые с желтыми крапинами глаза не отрываясь смотрели на Зверя. Приоткрылась пасть, обнажая розоватые десны и клыки, огромные клыки цвета слоновой кости, к которым с красного языка тянулись тоненькие паутинки слюны…

А потом он зарычал, и я мгновенно узнал этот рык. В голове замельтешили жуткие события той, уже, казалось, далекой ночи, когда я задыхался под деревом возле мельницы в смертельных объятиях Лилит и какая-то сила оторвала меня от нее, а после… Господи, так вот кто был моим спасителем!..

Черный Зверь все так же неподвижно стоял посреди зала — верные собаки не дали ему приблизиться к нам ни на шаг. И теперь он с тупым любопытством глядел кровавыми глазами на нового противника, который, повинуясь безмолвному приказу повелителя, медленно, как змея задевая брюхом каменные плиты пола, даже не выходил, а выползал ему навстречу, снова преграждая дорогу к нам.

(Знаете, я действительно затрудняюсь объяснить, почему это создание было "заторможенным". Не исключено, ответ все в том же определении Яна: "безмозглый". То есть, Зверь не был "живым" и не был "существом" в обычном понимании, а своего рода — "автоматом", "запрограммированным" и нацеленным своим адским создателем на решение конкретных задач и для которого не существовало посторонних эмоций и чувств. По-моему, даже во время боя с собаками он не испытывал к ним злобы. Да, он рвал, грыз и сбивал их с ног, но лишь потому, что они мешали ему приблизиться к нам.

38
{"b":"285904","o":1}