— Но признайте, весьма относительный, — донеся от двери надтреснутый, скрипучий голос, и мы изумленно оглянулись.

…Бывало, бывало в моей жизни всякое — однако потрясения, подобные этому, я испытывал редко. На пороге библиотеки стоял и, подслеповато щурясь, пристально смотрел на нас… мой дядюшка, собственной персоной.

— Дядя! — воскликнул я и простер к нему руки, но старик зыркнул таким чужим и холодным взглядом, что руки я сразу же опустил. А еще… а еще я внезапно почувствовал… Не знаю! Не знаю, ч т о я почувствовал, но удивление и даже какая-то детская радость, вспыхнувшие в душе в первый момент, столь же моментально и улетучились, хотя я все еще никак не мог понять, почему. П о ч е м у?..

А старик, очень быстро для своего почтенного возраста и обращая на меня внимания не больше, чем на стол или стул, подошел к Горному Учителю и что-то тихо сказал.

Тот, побелев, отшатнулся и испуганно замотал головой.

Тогда дядя заговорил более настойчиво и внезапно, точно вспомнив о чем-то важном, хлопнул себя по лбу и, достав из кармана какой-то небольшой предмет, показал колдуну. Это была овальной формы металлическая бляшка с выгравированным на лицевой стороне странным значком. У меня в голове промелькнуло, что, кажется, я видел уже где-то подобное изображение. Но где? И когда?..

А Горный Учитель несколько мгновений напряженно всматривался в этот удивительный знак — и вдруг словно без сил рухнул в кресло.

Ей-богу, я ничего не понимал. Я был поражен, ошарашен, я хотел что-то сказать — потребовать от обоих каких-то объяснений, но колдун дрожащими руками вытащил платок и, промокая вспотевший лоб, с трудом проговорил, обращаясь ко мне:

— Сударь… оставьте нас, пожалуйста, на пять минут наедине.

— Н-но… — Я попытался что-то промямлить, однако дядя снова так посмотрел на меня, что я мгновенно решил подышать свежим воздухом. Уходя, слышал за спиной приглушенные голоса, но, как ни старался, не смог разобрать ни слова.

Слоняясь вокруг брички, я все пытался сообразить, что же это такое происходит? Д я д я з д е с ь! Зачем? Почему? И отчего он такой странный?

Огляделся по сторонам. Но где же Ян и г-н М.? Небось опять возятся со своими собаками!..

И тут дверь замка распахнулась и на пороге показался Горный Учитель. Он был один. По лицу его блуждала странная, вымученная улыбка, больше похожая на гримасу. Он быстрыми шагами подошел к бричке и, тяжело дыша, сказал:

— Уезжайте. Немедленно уезжайте!

Хотя это я, в принципе, и собирался сделать, но…

— Почему?! — изумился я. — Слушайте, что это вообще означает? И где дядя?!

Он вскинул на меня полубезумные глаза:

— Какой "дядя"!

— Как какой? — опешил я. — С которым вы только что так мило беседовали, что даже выставили меня за дверь.

Некоторое время колдун смотрел полностью отсутствующим взглядом. Потом тихо проговорил:

— Он ушел. — И еще тише добавил: — Я отдал ему кольцо…

— Что?! — обомлел я.

Горный Учитель безучастно повторил:

— Я отдал ему кольцо. И он ушел…

Я был поражен.

— Но почему? И на кой, простите, черт ему это кольцо?!

Колдун тряхнул головой, кажется, понемногу начиная приходить в себя.

— Послушайте, молодой человек, я не знаю, что вы там несете про какого-то дядю! Это был о н… И я отдал кольцо е м у. Я не мог не отдать, понимаете?

— Понимаю. То есть, нет! Ни дьявола не понимаю! Кому — е м у? Кто — о н?..

Горный Учитель вяло пожал плечами:

— Как — кто? Разумеется, Изокарон…

…Больше я не сказал ничего. Из меня вдруг точно выпустили воздух. В голове загудело, зашумело, и я как пьяный полез в бричку, забыв обо всем на свете. Я так и не попрощался с Яном и господином М. и даже не сказал до свидания Горному Учителю. И только когда колеса брички загрохотали по перекинутому через ров мосту, я оглянулся и с ненавистью бросил последний взгляд на стены, зубцы и башни проклятого Волчьего замка…

И — несколько слов в заключение.

Когда я вернулся домой, то оказалось, что мой старый дядя умер, оставив мне, согласно завещанию, свою кунсткамеру и библиотеку…

Когда через неделю я случайно встретил на улице полицейского инспектора — того самого, — он сделал вид, что мы незнакомы, и с преувеличенно равнодушным выражением на лице поспешно прошествовал мимо…

Когда через месяц на одной из светских вечеринок меня попытались познакомить с молодой гостьей из провинции мадемуазель Каролиной Шварценберг, мы оба бежали друг от друга как от чумы…

Когда через полгода я все-таки подготовил к изданию и напечатал под названием "Луна — Солнце мертвых" записки покойного приятеля г-на М., весь тираж, за исключением нескольких сигнальных экземпляров, сгорел в пламени пожара в типографии…

Когда через год я поставил жирную точку в собственном опусе с рабочим заглавием "Кольцо Изокарона", мне захотелось повеситься, потому что накануне я получил письмо без обратного адреса и имени отправителя, в котором лаконично сообщалось, что Горный Учитель пять дней назад был разорван на куски собственным "Золотым Барсом" во время путешествия по Литве. Но зачем его занесло в Литву? Неужели решил повидать графа Шемета?..

И последнее. Ежели вы, многоуважаемый читатель, выглянув в окно, увидите, что Луна в полнолуние светит так же ярко, как и всегда, то это означает, что на Земле постоянно будет происходить ровно столько несчастий и бед в настоящем и будущем, сколько их было в прошлом.

А впрочем, иногда может случаться и что-то хорошее. "И лебеди, и мор — от одного творца…" — так, кажется, сказал некий мудрец.

Верно сказал…