— Но зачем вы пошли к дому мельника?

— Так они же в нем поселились! — не на шутку рассердился теперь уже я, а она…

Она меланхолично пожала плечами:

— Понятия не имею, о ком вы. Я не знаю никакого господина Лугара и никакую Лилит, а потому очень попрошу вас…

— Ну нет, это я потому очень попрошу вас! — продребезжал я. — Вы меня за дурачка принимаете, да? Хотите сказать, что вчерашнего званого ужина не было и ваши весьма странные, если не выразиться покрепче, гости — плод моего здорового воображения?

Она покачала головой:

— В таком тоне я вообще не хочу разговаривать, сударь, — и презрительно скривила рот. — Просто для того, чтобы объяснить уход из замка, вам абсолютно незачем сочинять небылицы.

(Спокойствие! Только спокойствие!)

— А ну вас, — кротко сказал я. — Мне что, толстяк и его доченька приснились? Учтите, Каролина, я человек мягкий, но суровый. Для чего вы пытаетесь сделать вид, что не знаете этих французов?

Она всплеснула руками:

— Господи, да каких французов?! Я, честное слово, не понимаю, о ком речь!

Теперь меланхолично пожал плечами я:

— А чего же тогда взбеленились? Может, я встал рано утром и отправился погулять…

Каролина вдруг резко повернулась ко мне спиной.

— Идемте!

— Куда? — удивился я.

— Идите за мной.

Ничего толком не соображая, я последовал за ней. Мы вошли в замок, поднялись по лестнице и остановились только у двери моей спальни.

— Ого! Начало многообещающее… — Я вроде как опасливо покосился на девушку. — Ну и?

Она кивнула на дверь:

— Не желаете полюбопытствовать?

— Гм… о чем вы?

Каролина тряхнула волосами:

— Сначала войдите. А уж потом объясните, что это значит.

И я вошел.

И увидел какого-то наглеца, развалившегося на моей собственной постели. Наглец лежал спиной к двери, уткнувшись лицом в подушку.

Я подскочил к нему, положил руку на плечо и рывком развернул…

Первое: это был г-н Лугар.

Второе: г-н Лугар был мертв.

"… а засим остаюсь Ваш покорный и добрый племянник", — написал я заключительную фразу своего торжественного послания и, поставив жирную точку, заклеил конверт и снабдил его маркой.

Как вы догадались, письмо это я адресовал незабвенному дядюшке, добросовестно изложив в нем все, что вам уже отлично известно. И коль известно, то, думаю, вы понимаете, насколько я тут во всем позапутался и даже впал в уныние: куда бы и в какие только исследовательские сферы не совался, — буквально всюду вскоре ждал тупик. Кузнец и омерзительный черный человек в кузнице — последствия сего события для меня, увы, просто повисли в воздухе: наведавшись в эту малоприятную усадьбу сегодня утром, я обнаружил и на доме, и на двери кузницы большие замки, но расспрашивать соседей ни о чем не стал, памятуя о тех ласковых взглядах, коими награждал меня на улице любой, даже самый маленький и сопливый житель деревни.

Пункт два. Каролина и ее удивительная забывчивость в отношении многих вещей: от дружеского визита в мою спальню ночью (ну скажите на милость, кто это мог быть кроме нее? кто?) до не менее яркого случая амнезии со всем, что касалось Лилит и Лугара.

Третье. Лугар и его смерть в моей комнате. На робкое предложение вызвать откуда-нибудь полицию Каролина ответила таким красноречивым взглядом, что я сперва заткнулся, а потом в сердцах вдруг наговорил ей массу не слишком приятных вещей, одна из которых звучала приблизительно в том смысле, что смазливая мордашка далеко не всегда есть признак большого и даже небольшого ума. Действительно, думал я, пулей вылетая в коридор: она, конечно, может быть, и красивая, но все-таки, видимо, конченая дура или же сумасшедшая, что, в принципе, одно и то же. А если не дура, по прошествии секунды подумал я, то не исключено, что она — враг. Хитрый, расчетливый, тонкий, а следовательно и очень опасный враг. Эта мысль была, понимаете сами, наиболее невеселой изо всех остальных.

И последнее. Во дворе я неожиданно увидел своего нового "друга" — одноглазого. Он меня увидел тоже, но глаз его скользнул по мне, как по пустому месту, и он продолжил спокойно заниматься своим делом: с помощью какого-то хмурого мужика запрягал украденную мною утром лошадь в телегу.

Меня это заинтересовало, и я решил плюнуть на все и дождаться момента, когда эта телега куда-нибудь поедет. И долго ждать не пришлось: через несколько минут еще двое мужиков вынесли во двор замка труп господина Лугара, совершенно ни от кого не таясь, бросили на телегу и завалили старой рогожей, после чего одноглазый тоже влез на телегу и, вытянув лошадь кнутом, выехал со двора замка. На меня он снова даже не посмотрел — как будто это не с ним я вел сегодня на рассвете умные и содержательные разговоры о всяческой нечисти и как будто это не он (пусть и с чьей-то помощью) спас меня ночью от смертельных объятий омерзительного чудища с обликом кошки.

Ну и черт с вами со всеми! — с каким-то мучительно-сладостным упоением подумал вдруг я. Черт с вами! Да пропадите вы тут все пропадом, а с меня, с меня хватит!..

Почти бегом вернулся я в замок, влетел в спальню и быстро собрал вещи. На лестнице столкнулся с Каролиной: она стояла, скрестив на груди руки, и смотрела с таким презрением, что не околачивайся здесь же поблизости, на ступеньках, проклятый пес, не знаю, каких бы только слов я ей не наговорил.

Но пес околачивался. И я не наговорил. Наговорили мне.

— Уже уезжаете? — ядовитым как кобра голоском пропела Каролина.

— Уже, — буркнул я, опасливо косясь на тезку завсегдатая Валгаллы. — А что, рано?

Она пожала плечами:

— Да нет, наверное, даже и поздно. Теперь я уже думаю, что вам вообще не стоило приезжать.

— То есть? — спросил я, внимательно глядя на клыки зевающего Тора и потому не опускаясь пока до грубостей.

Каролина снова пожала плечами:

— А в самом деле — к чему? Ну пробыли здесь несколько дней, в каком-то смысле еще больше взбаламутили наше и без того неспокойное болото. И что в итоге? Кроме дурацких обвинений в мой адрес в связи с вашим мнимым ночным совращением какие еще реальные шаги были вами предприняты, чтобы действительно вызволить меня из беды? Да никаких! Вы только еще сильнее, мне кажется, растревожили невидимое осиное гнездо. Не могу пока сказать, что это уже выразилось в чем-то конкретном: просто чувствую — атмосфера накаляется, и… — Она говорила что-то еще, а я пытался понять, что меня в ней вдруг насторожило; она явно была "какая-то не такая". Однако мне-то от этого не легче — "такая" она или нет!..

Я скривился:

— Если бы вы поверили или хотя бы взяли на себя труд внимательнее прислушаться к моим словам, то почувствовали бы, что она не просто накаляется, а раскалилась уже, можно сказать, добела.

Девушка еще более посуровела.

— Коли вы снова за старое, то не хочу ничего слушать! Сейчас опять начнете громоздить одно вранье на другое… Но всё, я уже сыта им по горло!

— Вранье?! — остолбенел я, плюнув на осторожность и соответственно — на собаку. — Да разве же это вранье? В вашем замке обнаружен труп, и что вы делаете? Зовете каких-то сомнительных личностей, и этот труп увозят в неизвестном направлении! Я уж не говорю о том, что покойник — человек, которого вы еще вчера представляли мне как своего доброго знакомого, если не друга, и от которого сегодня открещиваетесь во все тяжкие.

— Да как вы смеете!.. — Глаза Каролины сузились.

— Смею, — махнул я рукой. — А может, вы не знаете и кто тот одноглазый бандит, грузивший труп Лугара на телегу?

Ее губы чуть шевельнулись:

— Не знаю, но…

— Зато я знаю! — оборвал ее я. — Этот тип встретился мне сегодня ночью при очень странных обстоятельствах. Не буду говорить, при каких, — это ни к чему при вашей привычке всегда и всюду лгать, лгать и еще раз лгать!

Тор капельку приблизился, но пока по собственной инициативе.