— Думаешь, эта сучка ещё дышит? — спросил низкий прокуренный голос.

— Думаю, скоро перестанет дышать, — ответил второй такой же.

— Я приказываю вам замереть! Приказываю — не шевелитесь! — крикнула Арина продолжая прятаться.

Звуки стихли. Выждав с полминуты, она осторожно выглянула сбоку. Тут же на боковую часть стойки обрушился шкал выстрелов. Не может быть! Она ведь приказала! Раньше приказы не давали сбоев. Впрочем, на людях она экспериментировала не часто.

— Я же говорил! Убей их! Ты даёшь слабый приказ, у них какая-то защита, может медальон, может оберёг… — Домовой вплотную прижался к ней, согревая своим теплом. Его мелко трясло.

— Мирон, но ведь это люди. Надо всё решить мирно!

Мирон обернулся и понимающе посмотрел ей в глаза:

— Решай сама, но они убьют тебя, а я к тебе привязался… У меня давно не было хорошей хозяйки…

Арина прижалась к нему. Будь размером Домовой больше толстой кошки — это вполне сошло бы за дружеское объятие. Стенка за её спиной приняла ещё несколько пуль, издала новый звук — хруст, по ней побежали трещины — времени на размышления не оставалось. Арина зажмурилась, почувствовала покалывание, глубоко вдохнула, приказала:

— Я, Арпеник Ослонян приказываю вам — нападающие, раз и навсегда — УМРИТЕ!

Пол, стены и потолок дрогнули, как когда упала стиральная машина. На пару вздохов она лишилась чувств, потому что огромная мощь поднялась из её тела, выплеснувшись в открытое пространство, забирая с собой почти все силы. В ушах зазвенела тишина. В тишине неестественно громко упали два тела. Кто-то увеличил силу тяготения — ей никак не удавалось пошевелиться — руки и ноги весили по тонне, не меньше. Подбежал Мирон, прижался сбоку, вытянул длинную руку — поправил её причёску:

— Сестрёнка, ты молодец! Я сбегал, посмотрел — они мертвы, а мы живы! Мертвы… Живы!

— Почему-то легче от этого не становится, я чувствую себя как подстреленная…

— Пройдёт, вот увидишь!

Вдруг зазвонил стационарный телефон, радио-трубка лежала рядом, в неё тоже попала пуля — пластик растрескался, обнажив микросхемы.

— Алло, — зачем-то шёпотом сказала Арина.

— Ара, дорогая, как ты? — поинтересовался взволнованный Прад, — тут такое дело, тебе нужно срочно бежать! Я пока не знаю, кто именно, но какие-то силы нам угрожают. Вадима ранили дома, Гита пропала, на меня охотился целый отряд спецназа… Неужели власти? Вряд ли — невозможно. Короче говоря, поспеши, скоро они будут и у вас…

— Прад, они уже у нас были…

— ЧТО? Эх, конечно, база — первое место, где будут искать! Что произошло? Это были военные?

— Я не уверена…

— Они угрожали? Тебя били?

— Нет, меня всего лишь расстреляли…

— Чёрт, я не мог раньше позвонить. Быстрее рассказывай, ты ранена?

— Нет, отделалась лёгким испугом, а вот прачечной требуется ремонт.

— Плевать на прачечную, как всё было, где нападавшие?

Арине с трудом далась следующая фраза, не укладывалось в голове, что она кого-то убила, но хуже всего — совсем об этом не жалела:

— Они мертвы.

— Хм, бедняга, прости, я не знал… Ладно расскажешь при встрече. Сейчас тебе нужно как можно быстрее выбраться оттуда. Я в…

В трубке раздались короткие гудки.

— Прад? Прад? Алло! — на всякий случай попыталась Арина — бесполезно, короткие гудки, блин и куда нам теперь бежать?

Подвижные брови Домового жили своей жизнью — он явно находился в крайней степени возбуждения:

— Может к тебе домой?

— Это глупо, Вадима ведь нашли в его квартире, значит, и ко мне могут нагрянуть…

— Твоя правда. Тогда пойдём в мой прежний дом, там куча потаённых уголков — переждём!

— Эээ, знаешь, мы тебе не говорили, но твой старый дом сгорел. Извини…

— Аааа, ну ладно, тогда давай пойдём…

— Стоп. Не поняла, — к ней возвращались силы, так что она без труда села на полу и крепко взяла Домового за плечи, — как это "ааа ну ладно"? Разве ты не должен бесноваться, впадать в ярость, материть нас, на чём свет стоит, бить посуду?

Домовой потупился, повёл ногой, расчищая пол от мусора:

— Некогда…

— Как это "некогда"?

— Ну, как сказать… Короче, мне всё равно… Вы ведь меня переселили, хоть и насильно, но с тех пор для меня старый дом всего лишь стены и кров — я к нему не привязан, моё место здесь.

— Пипец, не мог раньше сказать? И какого чёрта, ты тогда нам устраивал истерики?

Мирон пожал плечами:

— Характер.

Арина закатила глаза, взяв передышку в беседе. Кое-как поднялась. Прачечная была полностью уничтожена, ей казалось, что разрушения не должны быть столь серьёзными, но они превосходили все возможные масштабы. Мигающий свет раздражал глаза, заболела голова. Она быстрым шагом прошла в подсобку, схватила сумку и направилась к выходу.

— Постой! — остановил её Домовой, — нам потребуются магические устройства!

— С чего ты взял? У Капитана наверняка всё с собой, идём!

В сумке завибрировал мобильный. Смска пришла с номера Прада: "Ара, возьми из моего кабинета пару безделушек — они нам могут пригодиться. Я имею ввиду резной жезл, коричневую мантию и две небольшие склянки из моего стола. О месте встречи сообщу позже".

Арина нахмурилась. Прад не сказал как проникнуть в его кабинет за бронированной, наверняка хорошо защищённой дверью. Неужели он догадался? Арина с детства обладала гипертрофированной внимательностью, поэтому уже на третий день работы здесь, знала секретные коды от шкафчиков всех сотрудников — подсмотрела, а накануне заметила, что в кабинке Гиты имеется позолоченный ключик — такой же, каким Прад отпирает дверь в свой кабинет — видимо запасной. Она вернулась в подсобку. Глупо со стороны Гиты было ставить в качестве пароля восемь цифр собственной даты рождения — любой подберёт его за несколько минут. Ключ лежал на месте — внизу за сменной обувью. Замок двери в кабинет легко открылся: слишком просто. Она успела заметить, как отшатнулся от проёма Домовой, но поздно. Арину сильно тряхнуло, из глаз посыпались искры, а дальше удар по затылку и чернота. Почти сразу темнота начала рассеиваться, но мысли хаотично носились в голове, путались.

— Сестрёнка, ты пришла в себя! Вот же напугала старого Мирона… Я так волновался! — Домовой сидел у её головы, гладил по волосам.

— Ты врёшь, — устало сказала она, садясь на полу — в глазах потемнело, — ты знал о ловушке, поэтому отшатнулся — хотел, чтобы меня шарахнуло…

— Глупости! Ничего я не знал!

— Врёшь!

— Ну, я, правда, не знал, но подозревал…

— Мирон, ты скотина!

Она не злилась на него. Если бы одновременно с ней в кабинет вошёл Мирон, его вероятнее всего убило бы вспышкой. Сразу же подняться оказалось слишком тяжело. Арина перевалилась на живот, встала на четвереньки, села на колени, цепляясь за дверь встала:

— Я долго была в отключке?

— Нет, нет, всего минутку! Поспешим, нам нужно спешить!

— Знаю, знаю…

Арина с опаской вошла в кабинет. Кабинет выглядел чужим, незнакомым: здесь всё казалось блеклым, холодным — не хватало сердцевины, дающей этим предметам жизнь — Капитана. Она отстранённо прошла вокруг, потрогала красивые золотые ножницы для бумаг и золотое перо, провела рукой по тёплому сукну столешницы, вспомнила пукающий звук, который издают стулья для посетителей. Да — без Капитана этот кабинет смотрелся несуразно, только с ним эти вещи работали гармонично.

"Некогда размышлять" — напомнила она себе. Резной старинный шкаф открылся без ожидаемого скрипа. Внутри оказалось больше места, чем должно было быть, если брать в расчет внешние размеры шкафа. На первой же вешалке обнаружилась коричневая мантия. Прад будто специально её здесь оставил — будто ждал этого дня. Мантия была тонкой и почти невесомой. Коричневый шёлк тихо щёлкал статическим электричеством, когда к нему прикасались пальцы. Она свернула её в маленький свёрток, положила в сумку. Закрывая дверцы, подумала: "вот бы увидеть любимый костюм Прада, что ему нравится больше всего?". Неожиданно вешалки пришли в движение, бесшумно меняясь местами — на передний план выплыл хорошо отглаженный белый мундир. Плотная тяжёлая ткань сияла матовой белизной — Арина вспомнила — этот цвет называется "цвет слоновой кости". Китель имел погоны и отличительные лычки, но, сколько она не напрягала память — не смогла вспомнить, какой именно армии они принадлежали. На груди сияло несколько золотых звёзд, инкрустированных драгоценными камнями — скорее всего ордена, но и подобных орденов ей видеть прежде не доводилось.