— Светочка, я давно прошу, пусть слесарь разберётся с замками — они совершенно проржавели!

— Хорошо Михаил Михайлович, — послушно отозвалась из-за спины визитёра высокая медсестра с рыжими волосами, затянутыми в тугой хвост на затылке.

— Здравствуйте, молодой человек! Как вам спалось?

— Спасибо. Плохо. Голова…

— Да, да… Побочный эффект — понимаю.

Доктор приблизился, задумчиво почесав подбородок с жиденькой козьей бородкой. Он оказался чрезвычайно хрупким, низеньким старичком. Сутулый, почти лысый. Длинные пальцы, обтянутые высохшей кожей, наверняка никогда не знали тяжёлой работы. Морщинистое лицо, не имело ярких черт, которые бы запомнились надолго — обычное русское лицо. Выцветшие маленькие глазки, быстро бегали, ни на чём долго не задерживаясь. У Вадима появилось чувство, что доктору перед ним отчего-то стыдно, поэтому он избегает его взгляда, но нет — водянистые глаза неожиданно серьёзно посмотрели на него. В них не было никаких эмоций — ни намёка на понимание или сочувствие, они читали его как открытую книгу. Вадиму стразу же захотелось отвести взгляд и вообще оказаться подальше отсюда.

— Что ж, молодой человек, нам нужно серьёзно поговорить! — доктор очаровательно улыбнулся.

"Улыбка или оскал?" — подумал Вадим.

— Идёмте за мной!

Коридор мало отличался от палаты: белый, скучный. Справа и слева десятки дверей с тёмными окошками и массивными засовами. На них не было номеров — удивительно: как врачи определяли, где нужная им палата? Кафель холодно цокал под каблуками медсестры. Они поднялись по лестнице на верхний этаж — интересно, какой по счёту? Встретили хмурую не накрашенную сестру. Вадим стал замерзать — он был одет в белую льняную распашонку и свободные штаны.

Пришли.

Кабинет врача ярко контрастировал с общим убранством больницы. Мебель из тёмного дерева, причудливые картины на стенах.

— О, я вижу, вас заинтересовала моя маленькая коллекция? — оживился доктор, заметив, как он уставился на чёрно-красные капли с хаотичными геометрическими фигурами на зелёном фоне — одну из странных работ.

— Ну, они такие необычные…

— Ещё бы — это работы наших пациентов. Та, на которую вы смотрите — моя гордость! Представляете у больного тройное расщепление личности! Одна из личностей лишена способности говорить, но зато шикарно рисует! Вы, кстати, не пробовали работать кисточкой?

— Нет.

— Жаль. Хотя чем чёрт не шутит? — доктор весело подмигнул, жестом приглашая присесть на уютный кожаный диван, но Вадиму почему-то не понравились его слова.

— Вы знаете, я бы хотел сразу всё объяснить… Понимаете, я нормальный, мне не нужно лежать в вашей лечебнице. Я пытался сказать врачу в больнице, но он не выслушал…

— Да, да. Я в курсе, — перебил старичок, — он не слушал, потому что вы пытались себе навредить — разбить голову об пол…

Вадим вспомнил этот эпизод — ему стало стыдно:

— Я не хотел себе навредить, понимаете, иначе было нельзя… Мне бы получить таблетки… Они очень помогли! И я здоров!

— Вы присаживайтесь… Коллега намедни вернулась из Бразилии, привезла сказочный подарок — настоящий бразильский кофе! Ммм, он фантастический! Я сейчас вас угощу, — доктор отвернулся к чайному столику рядом со своим столом и ловко орудовал крошечным кофейником. Кабинет наполнил горьковатый тёплый аромат. Вадим обожал хороший кофе, так что даже зажмурился, впитывая запах. Открыл глаза, поймав на себе изучающий взгляд выцветших глаз. Доктор отвернулся, принёс две маленькие чашечки:

— Прошу!

— Спасибо…

— Пожалуйста, — он сел за массивный стол, откинулся на огромном кресле, сделал маленький глоток, — молодой человек, видите ли, к нам ежедневно поступает порядка двадцати новых пациентов. Москва — город- гигант, сюда едут за лучшей жизнью, но не всем суждено стать знаменитостью: вот у людей и едет крыша. Нервные срывы, алкоголизм, в последнее время — наркотики. Суицидников по ночам везут штабелями… На их фоне — вы бедная овечка. Я внимательно изучил ваше дело и вполне понимаю ваше состояние. Выпасть из жизни на пять лет, пропустить важнейший период взросления и самостановления как личности, а затем лишиться матери… Кто угодно может сорваться!

Доктор говорил, и Вадиму очень нравились его слова. Доктор всё говорил правильно. Никакой он не сумасшедший — просто запутался, просто перенервничал. Страх заточения в психушке постепенно ослабевал, меняясь на предвкушение свободы. Сейчас ему выпишут таблетки, и он снова станет обычным молодым парнем, работящим, перспективным.

На рамке большой прямоугольной картины, висящей на стене за спиной доктора, показались чьи-то бледные пальцы. На тёмном холсте чёрные всадники скакали по фиолетовому полю под лучами синего солнца. В том месте, где солнце пряталось за красным облаком, из стены высунулась дымное лицо достаточно молодого призрака. Он любознательно посмотрел на картину, заметил доктора — показал ему язык, улыбнулся Вадиму и вылез из стены наполовину.

— Для меня остаётся загадкой: зачем вас посадили на настолько сильные седативные препараты, будто лечащий врач умышленно стремился нарушить работу головного мозга… Но это, естественно, невозможно. Но, странно — обычный психоз и галоперидол… Немотивированная дозировка… Извините, за вопрос, но у вас не было личного конфликта с главврачом?

Вадим всецело поглощенный явлением привидения, лишь чудом понял, что обращаются к нему. Сглотнул, уставившись выпученными глазами на доктора:

— Что, простите?

Старичок нахмурился, надел узкие очки:

— Я говорю: у вас были конфликты в больнице?

— Нет, нет — никаких конфликтов…

— Вы себя нормально чувствуете?

— Да, это всё из-за кофе… Такой горячий и крепкий! — поспешно соврал он.

Доктор улыбнулся:

— Отменный кофе, не правда ли?

Вадим не смог ответить. Призрак полностью вылез из картины и принялся расхаживать по стене взад-вперёд, словно по земле — для него явно не существовало силы тяготения. Он вплотную подошёл к голове доктора, похлопал по лысине, посмотрел на Вадима, мол — здорово я пошутил? При жизни призрак, скорее всего, был его одногодком: юный парень с непослушным чубчиком, широкими плечами и весёлой улыбкой на лице. Он спрыгнул на пол, встал за спиной доктора и принялся изображать недвусмысленные действия, которые совершил бы с ним.

— Молодой человек, вы хорошо себя чувствуете? Нашу беседу можно и перенести?

Вадим растеряно перевёл взгляд на доктора:

— Нет, нет. Простите! Я вас внимательно случаю!

— Я спросил, какие вы принимали препараты, до срыва? Ведь именно после того как вы перестали их принимать, состояние ухудшилось?

— Именно! Я это и пытался сказать в больнице. Это были… Это были…

Призрак потерял интерес к креслу доктора, заинтересовавшись посетителем. Он прошёл сквозь старика, сквозь его стол, остановившись в шаге от Вадима, который теперь не видел своего собеседника, но приложил максимум усилий, чтобы не отвести взгляда, чтобы доктор ничего не заметил. Призрак наклонился и теперь смотрел ему прямо в глаза. Холодный пот выступил на лбу. Рука с крошечной чашкой сильно дрожала, другой рукой Вадим схватил себя за ногу и больно впился ногтями. Он понимал: стоит ему заговорить о привидении, хотя бы упомянуть о нём или проявить неадекватность в поведении — стальная дверь психушки, стоящая между ним и свободой, никогда не откроется.

— … это были бета… бета…

— Бетаблокаторы? — подсказал доктор.

— Да! — истерически крикнул Вадим в лицо призрака, — простите, кажется, обжёг горло, — отвернулся.

Привидение явно развеселила его реакция. Оно бесшумно захохотало (оно вообще пока не проявило ни единого звука), запрыгало вокруг, начало корчить забавные рожи.

— Хорошо, я вам выпишу подходящие пилюли, надо ещё подобрать дозировку… — продолжал доктор, взявший лист бумаги и начавший что-то писать, — думаю, антидепрессанты тоже пригодятся… Вы были близки с матерью?

— Да, я её очень любил… — Вадим еле держался.