Колоссальными усилиями Бабицкому удается вырваться, и он оказывается в Махачкале. Там, в Махачкале, при нем единственный документ, которым как-то при столкновении с власть предержащими, преследованию которых он подвергается, можно удостоверить свою личность. Этот документ показывается вначале в гостинице, куда измученный Бабицкий вселяется, дабы дух перевести. А на вечер он вызвал уже представителя Радио «Свобода» для встречи. И затем, когда к нему предъявляют претензии сотрудники милиции, т. е. когда они подходят к нему и просят предъявить документ, он показывает этот документ. Вот весь состав преступления.
Еще раз повторяю, такое обвинение — абсолютно незаконно. Но еще раз говорю, все аргументы защиты в полном объеме выслушает суд. Вот на суде мы все предъявим. Мы дали шанс Генеральной прокуратуре сохранить лицо и заявили ходатайство. Ходатайство, которое было отклонено — формально. А нашу жалобу Генпрокуратура просто отказалась рассматривать.
Запрос, который в соответствии с положением об адвокатуре мы послали в Генеральную прокуратуру, тоже остался без ответа. Причем ответ, правда, есть. Написано, что нет такой формы получения информации, как адвокатский запрос. Это ложь. В положении об адвокатуре России, которое действует с 1970 года, записано, что все государственные и общественные органы обязаны отвечать на запросы адвокатов.
Сейчас еще один штрих. Всячески постарались оградить тех лиц, которые непосредственно причастны к изготовлению вот этого подложного документа. Напоминаю, вначале Бабицкий был задержан по обвинению в подделке документа, а затем выявилось, что никакого отношения к подделка документа журналист Бабицкий не имеет; что карточка была переснята с его подлинного паспорта и вклеена и что абсолютно никаких следов его руки, в том числе и, скажем, подписи, которая в подписи фигурирует.
Далее усилиями одного из журналистов «Московского комсомольца» выяснилось, каким образом был получен подлинный бланк этого паспорта. Он был получен по указанию милицейского начальства и пребывал у ответственного работника паспортного отдела Министерства внутренних дел.
Через неделю после того, как этот паспорт оказался у этого сотрудника, он исчезает и всплывает как раз вот в этом родовом имении Дениева, где удерживался Андрей Бабицкий.
Очень интересно, что в этом паспорте указаны фамилии действительных работников милиции — начальника паспортного стола Курска и паспортистки, но, соответственно, фамилии-то действительны, а подписи их подделаны.
По объяснениям, когда вся эта история гнусная всплыла, по объяснению вот этого сотрудника паспортного стола, он говорит, что в приемной, когда он вошел в свой кабинет, находились какие-то лица кавказской национальности в кепках.
Затем его вызвал начальник, он побежал быстро к начальнику на две минуты. Когда он вернулся, а вот по ошибке он кабинет не закрыл, не было уже «аэродромов», не было бланка паспорта. Но вообще я человек доверчивый. Я хочу верить в то, что за неделю до того, как этот паспорт, уже поддельный бланк был вручен Бабицкому, действительно, могло так случиться, что в приемной вот этого работника паспортного стола действительно оказались два лица кавказской национальности, которые прекрасно знали о том, что будет бланк, соответственно, перемещен в кабинет этого начальника, и самое главное, они были знакомы с действительными работниками паспортного отдела г. Курска десятилетней давности.
Но вот я хочу в это верить. Поверите ли вы, не знаю. Журналисты — народ более недоверчивый, чем адвокаты. Вот вся эта история — она отсечена. И в нарушение закона материалы выделены, а лица, которые подделывали документы, и расследование приняла Генеральная прокуратура к своему производству. Тогда, как это подследственность, между прочим, милицейская.
Кроме того, вот отсечено все. Вот тот произвол, которому подвергся Андрей Бабицкий, фактически нам предлагается забыть. Мы вели себя в высшей степени деликатно. Мы вообще не давали никаких интервью, что расследование… Мы, в известной степени, давали понять Генеральной прокуратуре и всем силовикам, что можно, во всяком случае, даем им шанс сохранить лицо, что пора прекратить преследование невиновного человека.
Но, увы, вот эти сигналы доброй воли, которые мы подавали, услышаны не были. И последнее. Господа, Андрею Бабицкому не грозит никакое наказание. Дело в том, что давным-давно его деяния, за которые вообще не предусмотрено лишение свободы в качестве меры наказания, уже подпали под амнистию. И вот было предложено Бабицкому согласиться на применение амнистии. Что, естественно, невиновным подзащитным нашим было отвергнуто.
И вот сейчас задача такая, чтобы Бабицкого хотя бы на мгновение, на 10 секунд, когда будет произнесен приговор, назвали преступником — человеком, который нарушил уголовный закон. А дальше, через 10 секунд, судья произнесет: «но освобождается от наказания в силу амнистии». Так вот этого произвола мы постараемся не допустить. Но мы осознаем, правосудие будет вершиться, повторяю, на окраине России. Я не знаю, но мне кажется, по статистике, вообще, у нас 0,4 процента подсудимых только оправдывается.
То есть, знаете ли, предварительного следствия такой эффективности история не знала. Можете себе представить, как здорово у нас расследуют дела наши следователи и прокуроры, что 99,6 обвиняемых оказываются виновными в совершении преступления.
Ну, человечество просто не знало никогда вот такой устойчивости, такой надежности нашей следственной системы. Я, вообще, не знаю, выносились ли на территории Дагестана когда-либо оправдательные приговоры. Шутка, конечно. Но у меня такие данные будут. Я уже их заказал.
По этой причине вот вся эта ситуация — она как бы толкает самый объективный суд на компромисс. Ну, чего там… ну, что же, наказание никакое назначено не будет, да? Ну, что уж так, понимаете, ссориться со всемогущей прокуратурой и с другими нашими славными силовиками.
Поэтому я еще раз обращаюсь к вам с просьбой, под лучами гласности, когда реально совершенно будет обеспечено присутствие представителей общества в процессе, вероятность произвола резко уменьшится. Спасибо.
БАБИЦКИЙ: Я думаю, что мы просто ответим на вопросы.
РЕЗНИК: Видимо, наверное, да. Целесообразно, наверное, а может быть, может быть мы переместимся? Давайте, да, Андрей. Потому что у меня голос зычный, я и отсюда смогу, да. Блуждать будем, да. Пожалуйста, я прошу, задавайте вопросы.
ВОПРОС: Вам стало больше известно о том, как вы оказались (…) (…) и какие у него связи с письмом(?).
БАБИЦКИЙ: Ну, я могу сказать, что его младший брат, который, собственно, видимо, и отвечал за мое удержание в селении Новые Атаги, он является сотрудником ФСБ. Он командир батальона ФСБ по Чеченской Республике. Ну, вот это вот единственное, что, естественно, что он отрицает свое участие в деле.
Ну, на мой взгляд, не были проведены необходимые следственные действия — не была организована очная ставка, я не имел возможности, фактически, выехать на место вместе со следователем, где меня держали. Поэтому в деле, так сказать, вот мое заявление о том, что меня удерживали, и отказные показания людей, на которых я указал.
РЕЗНИК: Обстоятельства перевозки вот эти вот в багажнике, может быть, тоже, вот эти пропускные пункты.
БАБИЦКИЙ: Да, обстоятельства перевозки…
РЕЗНИК: Неважно, да.
БАБИЦКИЙ: Да, тут есть как бы прямое указание на то, что эти люди имеют самое непосредственное отношение к силовым структурам. Меня вывозили из Чеченской Республики в багажнике автомобиля. Передвижение по дорогам Чечни и в то время, и сейчас, как вы знаете, крайне ограниченно для любого автотранспорта. Фактически через все блокпосты машина, в которой меня везли, проехала беспрепятственно. Так же точно она беспрепятственно пересекла границу Чечни и Дагестана, что вообще могут сделать только люди, обладающие специальными пропусками.
