И никаких тебе «спокойной ночи»! Хитч лязгнул пружинами койки, поворочался и, похоже, уснул, а мне на сей раз настойка Лао что-то не очень помогала. Я лежала на отвоеванном диване, отвернувшись носом к стенке, и всё ворочала в голове эту ситуацию.

Глупо всё. И нечестно было ставить меня в такое положение. Если бы он просто меня поцеловал… Наверное, нужно было свести всё к шутке, но очень уж я растерялась… Зато теперь — пожалуйста: я гордая и высокоморальная дама… которую он на два метра обходить будет. Так и станем отныне ночевать: на одной кровати — он, на другой — я со своим толстым и красивым самолюбием…

Я проснулась от чужого взгляда. Понятия не имею, как можно с закрытыми глазами почувствовать, что на тебя кто-то смотрит, но лично меня такие вещи всегда будят не хуже ушата холодной воды. Вообще просыпаюсь я обычно резко и, как правило, в дурном расположении духа. «Сова» — что поделаешь? Первые девяносто минут после пробуждения показывать меня публике просто опасно. Но на сей раз кто-то, явно, сам нарывался на этот аттракцион.

Я открыла глаза. Возле моего дивана стоял Хитч с чашкой в руке.

— Вот, — улыбнулся он, — решил искупить вину. Кофе в постель.

— Я лёжа пить не умею, — буркнула я, — Ставь чашку и выматывайся — дай одеться.

Кофе и умывание ледяной водой несколько оживили меня, но для закрепления эффекта я решилась на понюшку робариса (пакетик с этой бодрящей травой хранился у меня со времен самой первой экспедиции «на крайний случай») и вышла в кухню уже вполне похожей на нормального человека.

— Так, — заявил старик за завтраком, — Усиленно рекомендую всем сосредоточиться на деле.  Главное для нас сейчас что?

— Цветок Жизни, — поспешила ответить я.

— Неверно, двойка. Главное — отрекомендовать Хитча, как посла и моего преемника. Если план с похищением отростка удастся — великолепно, но если нет, то нам еще в этой стране работать и работать…

— А интересно, — усомнилась я, — а как вы в этом случае объясните сулушаху моё превращение-исчезновение? И захочет ли он впредь иметь дело с послом, который ему в жены черт-те кого  подсунул?

— А то мы ему соврать не сумеем, —   вмешался Хитч, — Например, что ты — крестная дочь нашей богини, которая тебя мигом заберет, если только заподозрит, что тебя обижают. Ну, или еще что-нибудь наплетем.

Был он всё таким же оживленным и обаятельным, как вчера. Ну да, конечно, дел-то: баба отказала! Было бы из-за чего расстраиваться!

Я ожидала какой-то грандиозной смены костюмов, но, к моему удивлению, к двери мы отправились, в чем были. Хотя конечно, путешественники из далекой страны могут себе позволить необычные наряды. Это ведь только мне предстояло задыхаться в паршивом чуйване!

Дверь я высмотрела еще накануне. Располагалась она в ближнем перелеске рядом с замшелой каменистой горкой. Перед тем, как ее открыть, я невольно еще раз проверила свои карманы. План расположения двери в Малом Дворце — здесь, пачка сигарет — здесь, пузырек с жидкостью, которая должна вырубить сулушаха — тоже здесь (Лао инструктировал меня: «Откроешь крышку, и быстро суй ему под нос. За себя не бойся — на оборотней это не действует»). Всё.

Старик прошел первым, а потом Хитч крепко взял меня за руку, и мы одновременно шагнули в проём…

… и оказались в тесном полутемном помещении.

— Что это? — опешила я.

— Лавка на базаре, — спокойно объяснил алхимик, — Я ее купил, чтобы лишний раз людей не пугать. Прыгай в чуйван, и пойдем. Да, кстати, там, у двери стражник стоит, вы не смущайтесь. Просто сулушах давно уже проследил, откуда я появляюсь. Думает, здесь какой-то хитро замаскированный подземный ход. Ну, и поставил сторожа от греха: вдруг отсюда армия вторжения полезет…

Я хихикнула, обернулась лисицей и постаралась поудобнее разместиться на сидении чуйвана. Для удобства мне там даже проковыряли две дырки в ближайшей стенке, так что я могла посмотреть на окружающую действительность.

Восточный базар под снегом (а в тот день мела мелкая и противная пороша) выглядит довольно нелепо. Торговцы щеголяли в ватных халатах и стеганых штанах, расписанных абстрактными узорами с преобладанием черного и ярко-зеленого цветов, а на головах у них вместо тюрбанов красовались меховые шапки с хвостами. Иной раз с лисьими хвостами, отметила я с содроганием.

Впрочем, легкий морозец отнюдь не мешал продавцам и покупателям орать во всё горло, расхваливая товары и торгуясь. Какофонии добавляла и музыка: буквально через каждые десять шагов попадались сидящие и стоящие люди, лихо наигрывающие закрученные мелодии на каком-то подобии бандеонов. А от сильных запахов у меня очень быстро закружилась голова. Возле каждой второй лавки что-то жарили, пекли или тушили в огромных открытых котлах, а из дверей и с прилавков несло специями, духами, ароматическими куреньями и еще бог весть чем…

Словом, к тому времени, когда базар, наконец, остался позади, я уже впала в какое-то полуобморочное состояние.

— Не спи, — негромко напомнил мне старик, — Мы уже почти на месте.

Дворец сулушаха оказался целым комплексом изящных высоких башенок, соединенных между собой крытыми мостиками и декоративными арками. Окружали его деревья — серые и голые и фонтаны — увы — бездействующие в это время года.

— Вы бы ему лучше саженцы голубой ели приволокли, — заметила я, пока нас никто не слышал, — Для торжественности.

Лао шикнул на меня: оказалось, мы уже подходили к воротам, где дежурила стража. Видимо, охранник у лавки уже успел предупредить их о визите посла со свитой, так что двери перед нами распахнули молча и беспрепятственно.

Прямо за воротами с нами торжественно раскланялся величественный дородный дядя с окладистой черной бородой, настолько длинной и широкой, что она с успехом заменяла ему теплый шарф.

— Почтенный чужеземец впервые радует нас знакомством со своим соотечественником! — приятным баритоном пропел он, обращаясь к Лао.

— Это мой сын, — ответил тот не менее мелодично, — Я стал стар, поэтому он наследует мой чин и мою должность, и мне хотелось бы представить его неоценимому сулушаху, как нового посла.

— Блистательный Правитель всегда рад вашим визитам, — еще раз поклонился дядя, которого меня так и тянуло назвать «церемониймейстером», — Сейчас я позову стражу, чтобы они отвели вашу женщину в Малый Дворец…

— Не нужно, — жестом остановил его старик, — Женщина пойдет с нами и будет одним из предметов нашего разговора с Неоценимым.

На лице встречающего появилось странное терпеливое выражение, словно у дворецкого, наблюдающего, как во время приема в Букингемском дворце какой-нибудь варварский царек смачно откусывает от стэйка, держа его обеими руками. Чувствовалось, что ему невыносимо хочется выразить свое неодобрение, но долг и воспитание взяли верх, и он молча препроводил нас всех к резным дверям центральной белоснежной башни.

Войдя внутрь и миновав небольшую прихожую, где размещалась очередная порция бритых наголо стражников, и нескончаемый парадный зал, весь в затейливой чеканке на стенах и даже на потолке, мы оказались в уютной комнате с пылающим в центре круглым очагом (видимо, аналогом нашего камина), предназначенной для частных приемов.

Лао и Хитч устроились в массивных, покрытых мягкими коврами креслах, подкатив мой чуйван поближе к себе. Мне же особый комфорт не грозил: вернувшись в человеческий облик, я согнулась на жесткой скамеечке и принялась терпеливо смотреть на огонь.

Сулушах явно заставлял себя ждать. «Интересно, какой он? — подумала я, — Должно быть, эдакий бодрый старец, седой, но энергичный…»

В этот момент боковые двери с грохотом отворились и металлический голос откуда-то сверху высокопарно объявил:

— Блистательный правитель, Бесстрашный и Могучий, Всеми Любимый Сулушах Лумард Неоценимый!

Бухнули барабаны, и в комнату по-деловому быстро вошел молодой мужчина невероятной красоты.

Не знаю, возможно, в здешнем мире подобную породу людей долго и тщательно выводили, но у нас ничего подобного мне не попадалось ни в жизни, ни на телеэкране. Пытаться описать это лицо по частям (глаза большие, темно-синие, нос крупный, прямой, ну, и так далее) было совершенно бессмысленно: оно поражало именно своей цельностью и гармоничностью, так что ни одна черта не бросалась в глаза больше других. Но… В конце концов, картины и статуи тоже бывают красивы. Однако местный царёк менее всего походил на экспонат музея. Это был мужчина, да такой, что наверняка у всех встречных женщин (включая лесбиянок, престарелых активисток политических партий и сторонниц теории, что мужик должен быть лишь на йоту симпатичнее гориллы) ноги подгибались!