— Зови на помощь! — приказал он Конраду.

Но звать было некого. Убитый лакей лежал за дверью, кухарка где-то пряталась. Конюх находился в каретном сарае и не мог слышать криков, доносящихся из дома.

Хооге был опытным бойцом. Ему не раз приходилось участвовать в сражениях на море. Он не сомневался в своём мастерстве и силе, но противников было трое, и каждый из них превосходно владел шпагой. Они моментально оттеснили Хооге вглубь комнаты, отрезав Конраду путь к выходу. Неравный бой взрослых мужчин превратился в лишённую аристократизма драку трёх негодяев с мальчишкой и его невесть откуда взявшимся защитником.

Светелко отнюдь не чувствовал себя героем, выполняя подлый приказ своего господина. Одно дело — наказать венецианского авантюриста и совсем другое — убить обманутого им мальчика, который защищается с таким остервенением, словно его жизнь — самое драгоценное, что есть под небесами. С ловкостью ускользая от шпаги пажа и отражая его выпады канделябром, как щитом, Конрад не мог нанести урон противнику, но отвлекал его от Хооге, сражающегося с наёмниками. В какой-то миг, проскочив под рукой Светелко, он поднял с пола бутылку и метнул её в голову одному из парней. Наёмник охнул и оступился. Клинок Хооге пронзил ему плечо.

Где-то наверху стукнуло окно, и стало слышно, как кухарка зовёт на помощь конюха.

Уверенный, что Феррара мёртв, паж Мирослава приказал своим слугам уходить. Раненый первым кинулся к двери, Светелко последовал за ним. Второй наёмник попятился к выходу, отбиваясь от Хооге и глядя на него с таким страхом и мольбой, что тот усмехнулся, опустил шпагу и кивнул: "Иди!"

Парень устремился за своими спутниками. По двору от конюшен навстречу им бежал конюх с хлыстом в руках. Хооге вышел на крыльцо и крикнул, чтобы он пропустил убегающих. В гибели Феррары вполне могли обвинить компаньона, оказавшегося в этот момент в его доме и по непонятной причине отпустившего убийц, но Альфред Хооге не желал, чтобы история Конрада стала известной служителям закона.

Светелко конюх не тронул, но его слуг подхлестнул, как норовистых лошадей, прибавив им прыти. Все трое беспрепятственно добрались до ворот и скоро исчезли из виду.

Хооге вернулся в дом вместе с конюхом Феррары, недоверчиво поглядывающим на странного гостя, который не позволил ему остановить беглецов. Увидев лакея, безжизненно привалившегося к стене у входа, конюх удивлённо присвистнул.

— Это ещё не самое худшее, — сказал Хооге. — Пойдём посмотрим на твоего хозяина.

Конрад поставил на пол канделябр, тяжести которого не замечал в пылу схватки, и, замирая от страха, приблизился к Ферраре. Тот был жив и в сознании. У мальчика отлегло от сердца. Он даже приблизительно не мог представить, что стал бы делать, если бы ювелир умер.

— Позови слуг, — чуть слышно произнёс Феррара.

Вошёл Альфред Хооге. Пристально взглянув на своего компаньона, он окликнул конюха, несмело заглядывающего в дверь:

— Ну-ка, подойди ко мне, парень, да поживее! Надо сбегать за врачом. Я тебе расскажу, как найти одного моего давнего друга. Приведёшь его сюда.

Феррара беспокойно шевельнулся и стиснул зубы, сдерживая стон.

— Это Янсен, — тихо сказал ему Хооге. — Вы его знаете.

Ювелир кивнул. Гость обернулся к Конраду.

— Поднимитесь в свою комнату, заприте дверь и дожидайтесь меня. К окну не подходите и никого не впускайте… впрочем, мне лучше вас проводить.

В доме и во дворе было тихо. Поднимаясь со своим спасителем по лестнице, Конрад невольно подражал его осторожной крадущейся походке. В спальню мальчика Хооге вошёл первым.

— Вы собрались уезжать? — спросил он, окинув комнату быстрым взглядом.

— Да. Отец хотел вернуться со мной на "Вереск".

— Разумно, но из-за меня вам пришлось задержаться… Вы знаете этих людей?

Конрад кивнул, сомневаясь, рассказать ли о том, кто такой Светелко. Он никак не мог привыкнуть к мысли, что Хооге известно о пане Мирославе.

— Они ваши соотечественники?

— Один из них точно из Моравии. Это Ян Онджей Светелко. Он охранял меня и Феррару по дороге в Прагу…

Конрад вдруг заметил, что ранен. Рукав его камзола был разрезан от плеча до локтя и потемнел от крови. Хооге ободряюще улыбнулся.

— Первое ранение? Это не страшно. Вы храбро сражались сегодня.

Разговаривая с Конрадом о всяких пустяках, он бережно помог ему раздеться и осмотрел глубокий кровоточащий порез на его руке.

— Ваш бывший охранник не проявил особого усердия, пытаясь вас убить. Очевидно, роль защитника нравилась ему больше.

Конраду так не казалось. Всё его тело было в синяках и царапинах, локти и колени разбиты. Хооге разрезал на полосы одну из его старых рубашек, промыл водой из графина его раны и ссадины и перевязал ему руку. Конрад прилёг на кровать, чувствуя себя смертельно усталым.

— Дайте мне ключ от вашей комнаты, — потребовал его спаситель, — я запру вас сам. Так мне будет спокойнее.

Он ушёл, заперев дверь на два оборота. Его не было долго. Конрад успел задремать и проснуться, и пожаловаться своим потусторонним друзьям на боль, которая наконец-то напомнила о себе, и попробовать отпереть замок ножом, хотя в этом не было никакой необходимости, и посидеть на любимом подоконнике, хмуро наблюдая за редкими прохожими. Ответ пана Мирослава был ясен, но провалившаяся затея с наследством не печалила Конрада. Теперь он точно знал, что поедет с Феррарой в Венецию, когда тот выздоровеет.

Заслышав шаги на лестнице, мальчик неохотно слез с подоконника и сел за стол. В замке повернулся ключ. Хооге с порога приступил к делу:

— Поедете со мной. Вещи вы уже собрали, поэтому, надеюсь, ждать вас мне не придётся. Погостите у меня, пока не минует опасность.

— А Феррара? Что с ним будет?

— Он останется дома. Ему нельзя двигаться. Не беспокойтесь, у него достаточно сил, чтобы выжить.

Помня совет матери слушаться будущего владельца "Вереска", Конрад быстро завернул в домашний жилет приготовленные заранее вещи, спрятал между ними листы своего дневника, о котором пока никто не знал, и вместе с Хооге спустился вниз.

Карета Феррары ждала их у самого крыльца. Перед её открытой дверцей Конрад неожиданно остановился.

— Я хочу проститься с отцом!

Он кинул на сидение свёрток с одеждой, увернулся от Хооге и бросился в комнату для посетителей, откуда доносились голоса. Заплаканная кухарка мыла пол, рассказывая новому гостю о нападении. Посетитель, тот самый доктор Янсен, пожилой толстяк невзрачной внешности, убирал со стола свои инструменты. Феррара, раздетый по пояс, лежал на принесённом из спальни тюфяке. Грудь ювелира была стянута окровавленной повязкой. Конрад присел рядом, глядя на него с такой жалостью и сочувствием, что Феррара улыбнулся: