Он проснулся с мучительной болью в животе. От его злости не осталось следа. Ради куска хлеба и кружки воды он был готов умолять сурового отца о прощении, но барон словно забыл о своём младшем сыне. Зато маленький колдун получил возможность вдоволь наговориться с матерью. Никто не мешал ему. Её голос звучал в его сознании отчётливо, как наяву.

— За что отец ненавидит меня? — допытывался Конрад. — Может быть, он догадывается, что я его обманываю?

— Нет, не догадывается. Успокойся, он ни о чём не подозревает.

— Я мог бы любить его, если бы он хоть немного любил меня, но я ему не нужен. У него есть наследник, а я им обоим только мешаю. Я не нужен никому, кроме Лендерта. Лучше бы я умер вместо тебя!

Развенчанный бог, принявший облик Августы Венцеславы, с жалостью смотрел на своего земного сына. Сейчас Конраду было хуже, чем когда-либо. Он вселил в себя четырёх духов-защитников, и они мучили его, требуя пищи. Он ещё не умел обуздывать их и повелевать ими. Пока они были для него лишь каплями призрачного света. Он не имел представления о возможностях своих тайных служителей. И всё же, помимо его воли, они уже начали действовать. Его земное тело было их обиталищем и источником силы. Каким бы хрупким оно не казалось, оно вместило в себя четверых…

Томясь взаперти, он не подозревал, что в это время решается его судьба.

Накануне, во время охоты, преследуя оленя, семнадцатилетний Бертран, наследник Норденфельда, направил коня в горную реку. Вода была ледяной, но в охотничьем азарте разгорячённый бешеной скачкой юноша не заметил этого. К вечеру он ощутил недомогание, боль в суставах, озноб. Ночью ему стало плохо. Он метался в сильном жару, шепча что-то бессвязное. Врач пустил ему кровь, но улучшения это не принесло.

Герхард пришёл в комнату старшего сына и до рассвета просидел у его постели. Бертран был крепким и здоровым с самого рождения. Его внезапная болезнь наводила на мысль о колдовстве. Капеллан приехавший в Моравию из Баварии ещё с отцом Герхарда, повидал немало порченых и одержимых дьяволом, и умел отличать обычные недуги от тех, что были вызваны колдовскими чарами. Он подтвердил догадку владельца замка.

Но кто желал смерти Бертрана? Перебирая в уме всех ближайших претендентов на наследство, всех своих именитых и безродных недоброжелателей, Герхард, как ни странно, не подумал о Конраде. Барон Норденфельд слишком мало знал своего младшего сына. Те из слуг, что были достаточно наблюдательны, могли бы многое рассказать, но, разумеется, молчали.

Единственный, известный Герхарду старый, верный способ узнать виновников порчи, казался очень простым. Следовало собрать мочу больного в стеклянный сосуд и кипятить её, читая молитвы на изгнание дьявола. Барон знал, что этим способом не только исцелит сына, но и погубит своих врагов. Но заставить мечущегося в бреду юношу помочиться было довольно трудно. Капеллан предложил использовать для обряда мочу одного из близких больному людей: отца или младшего брата. Разумеется, Герхард не допустил, чтобы привилегия исцеления наследника досталась Конраду.

Вспомнив, наконец, о младшем сыне, барон решил, что тот, вероятно, уже достаточно наказан, и приказал выпустить его из-под замка. Для Конрада это вовсе не означало, что отец простил его, но сейчас Герхард был слишком занят, чтобы заниматься мальчишкой, чья жизнь не стоила волоска с головы Бертрана.

Свободы Конрад не получил. Он понял это, оказавшись в своей комнате. Ему помогли умыться, переодели в его обычную одежду из чёрного бархата и снова заперли. В ярости он бросился к окну.

Майский день был безмятежно солнечным. Стена замка отвесно уходила в тёмную глубину пруда. Матовая поверхность воды отливала железом. На противоположном берегу маняще шумели деревья парка. Казалось, в этом светлом мире не было места для гнева и отчаяния.

Минувшая ночь изменила Конрада. Он чувствовал, что больше не в силах жить так, как жил до этих пор. Монастырь, о котором прежде он размышлял, как о своём будущем доме, теперь казался ему страшной тюрьмой. Конрад не умел плавать, но тёмная вода не пугала его. Он верил, что четыре защитника не дадут ему утонуть. Он не думал о том, куда направится. Куда угодно, лишь бы не оставаться в Норденфельде.

Ещё мгновение, и, открыв окно, он прыгнул бы вниз с головокружительной высоты…

По стеклу с наружной стороны скользнула алая искра размером с горошину. Конрад вздрогнул и отпрянул, в изумлении и суеверном страхе глядя на яркий огонёк, танцующий за окном. Искра проскользнула сквозь стекло в комнату. Мальчик попятился. Огонёк весело прыгал прямо перед ним.

Из-за чёрного полога кровати бесшумно выскользнули ещё три проворных огонька: золотистый, зелёный и синий. Светящиеся точки закружились в воздухе вокруг Конрада и внезапно метнулись к нему с разных сторон. Он увидел бледную вспышку и коротко, пронзительно вскрикнул. Огни исчезли. Ему почудилось, что в комнате сгущаются сумерки. Его тело стало лёгким и утратило чувствительность. Ощутив дурноту, он добрался до кровати и упал на широкую постель.

Невесомая рука легла ему на лоб. Над ним склонилась мать. На её ладони пульсировали четыре цветных огонька. Призрачная гостья улыбнулась с нежностью, заставившей его сердце дрогнуть и замереть. Никто на земле никогда не смотрел на него так. Она любила его. С недосягаемых высот она спустилась к нему, чтобы утешить и защитить.

— Не бойся, — сказала она. — Это духи, вызванные тобой. Они не причинят тебе зла.

Сияние, исходившее от неё, облаком окутывало Конрада, проникая в его плоть и душу. Наполняясь этим ласковым светом, он постепенно успокаивался.

— Я не хочу в монастырь, — беззвучно прошептал он, погружаясь в забытьё. — Возьми меня к себе…

Мальчик лежал, в изнеможении раскинув руки. На огромной смятой постели он казался более хрупким и маленьким, чем был в действительности. Духи-защитники перестали мучить его. Он спал спокойно. Рядом с ним развенчанный бог на время утратил свою демоническую сущность. Ангел ослепительной красоты ласково гладил светлые волосы ребёнка.

Но вскоре в двери скрипнул ключ. В комнату вошёл Лендерт с фарфоровым тазом, рукомойником и полотенцем и посторонился, пропуская вперёд шестнадцатилетнего паренька по имени Микулаш — слугу Конрада. В руках у Микулаша был большой поднос.

Разбуженный приходом слуг маленький пленник сел на постели и с высокомерным равнодушием наблюдал, как они накрывали на стол.

— Иди, Микулаш, — тихо сказал Лендерт. — Я сам.

Юноша охотно послушался. Он не отличался трудолюбием и радовался любой возможности переложить свои обязанности на кого-нибудь другого.

Едва Микулаш вышел, маска высокомерия мгновенно исчезла с лица Конрада. Он спрыгнул с кровати и крепко обнял Лендерта. Старик ласково прижал к себе мальчика, невольно провёл ладонью по его худым плечам и выступающим лопаткам. Чёрт возьми, что за дурак его светлость барон Герхард фон Норденфельд! Жестокий, безмозглый дурак. Старшего сына не уберёг, теперь и младшего загубит. Мальчишка совсем исхудал: кожа да кости.

— Лендерт, — сказал Конрад, с обожанием глядя на своего единственного друга. — Выполни мою просьбу. Не говори никому о том, что я не молился перед обедом. Я умру с голоду, пока прочитаю молитву до конца.