Наблюдая за тем, как барон расхаживает по залу, врач впервые подумал о побеге, но сейчас тайно покинуть замок было невозможно. Герхард удвоил охрану. На ночь с цепей спускали огромных сторожевых псов. Их свирепый лай и рычание превращали ночи в сущий ад. Не только Конрад не мог уснуть. Не спали многие…

Но тревога врача была пустой. Герхард думал не о нём. Слушая шелестящее эхо собственных шагов, отдающихся под высокими сводами зала, он вспоминал всё, что знал о замке Норденфельде.

Отец Герхарда был отважным воином и отличился во многих сражениях. Император пожаловал ему титул барона и полуразрушенный замок в Моравии, который к тому времени пустовал уже шесть лет: его прежний владелец бежал в Трансильванию сразу же после поражения в битве на Белой горе под Прагой. Новоявленный барон дал замку своё имя — Норденфельд.

Но, какая судьба постигла пана, скрывшегося за границу? Возможно, он тайно вернулся на родину и, никем не узнанный, жил на своей бывшей земле под видом простолюдина, ожидая удобного случая для мести. Не с ним ли Конрад обменивался записками, не подозревая, что отдаёт свою судьбу во власть врага?

Эта догадка настолько поразила Герхарда, что он остановился, побагровев, словно его шею сдавила петля. На похоронах Бертрана Конрад выглядел испуганным и одиноким, но ему можно было позавидовать: внезапная смерть брата навсегда захлопнула перед ним глухие монастырские ворота. Он стал единственным наследником. Об этом думали, скрывая язвительные улыбки, распутные супруги фон Адельбург, ближайшие соседи Герхарда. Та же мысль, вероятно, посетила и старого барона Регенсдорфа, и молодых моравских панов Мирослава и Криштофа Марека — частых гостей в Норденфельде.

Герхард попытался вспомнить всех, присутствовавших на похоронах. Их было немного: давние знакомые, соседи, близкие друзья, родственники. Со стороны покойной Августы Венцеславы был только её младший брат, тот самый, что подарил Конраду Лизи.

Находился ли тогда среди тех, кто приехал проститься с Бертраном, неведомый враг, желающий гибели роду Норденфельдов? Вполне возможно. И Конрад знал этого человека!

Герхард с силой втянул в себя воздух. Невидимая петля туже стиснула горло. Дрожащими пальцами он развязал узел шейного платка.

Не может быть, чтобы восьмилетний мальчишка был в сговоре с убийцей своего брата! Конрад бесхитростен и доверчив. В нём нет коварства. Вероятнее всего, он станет следующей жертвой своего мнимого друга…

Явился мажордом — доложить, что наследник проснулся и требует свою одежду.

— Нет! — крикнул Герхард. Щёлкнули об пол чётки, выскользнувшие из рук капеллана. — Он болен и должен находиться в постели!

Ни одна жилка не дрогнула на лице привыкшего ко всему мажордома. Поклонившись хозяину, он удалился.

Вечером Лизи вернулась. Её поймали в парке и принесли Герхарду. Записка всё ещё была прикреплена к ошейнику. По-видимому, за стенами замка весточки от Конрада никто не ожидал. Лизи накормили, снова отнесли в парк и выпустили на том же месте. В ошейнике у неё находилась та же записка. Собачка недовольно потявкала на вооружённых мушкетами людей и нырнула в лаз.

Прямо за стеной начинался густой лес. Ровные, почти одинаковой высоты, деревья стояли, как колонны. Меж их стволами шелестела на ветру молодая поросль. Тёмная чаща поглотила Лизи.

Побродив часа два по парку, но так и не дождавшись возвращения мохнатой подружки Конрада, Герхард велел не спускать вечером с цепей сторожевых псов, чтобы они не растерзали Лизи, если бы ей вздумалось вернуться среди ночи. Опасаясь, что, несмотря на охрану, таинственный адресат всё же найдёт способ проникнуть в замок и встретиться с Конрадом, барон приказал дать сыну сонный порошок. Врач вступился за своего пациента. Конрад ничего не ел уже вторые сутки. Большое количество снотворного могло причинить ему вред.

Герхард вызвал Фрица. В преданности старого слуги барон не сомневался. Фриц был добродушным безобидным чудаком. Он любил детей и умел находить пути к их сердцам. От него требовалось уговорить Конрада поесть. Это было непросто.

Когда Фриц явился в покои наследника, тот сидел на кровати, обхватив укрытые простынёй колени. Тяжёлый взгляд огненно-синих глаз остановил слугу на почтительном расстоянии. Фриц сразу понял, что уловки, к которым он прибегал, когда ему было необходимо в чём-либо убедить Бертрана, здесь не помогут.

— Где Микулаш? — с неприязнью спросил Конрад.

Фриц растерялся. Он не знал, что случилось с Микулашем, но догадывался, что парня уже нет в живых.

— Микулаш заболел, — сказал он, вспотев от этой неуклюжей лжи. Нет, не умел он врать.

— Ему тоже не разрешено вставать с постели? — Конрад презрительно улыбнулся. Чего было больше в его насмешливом тоне: досады уязвлённого самолюбия или с трудом скрываемого страха?

— Я буду прислуживать вам до тех пор, пока Микулаш не выздоровеет, — дружелюбно сказал Фриц.

Конрад хмуро смотрел на него. Мог ли лысеющий, толстый, неповоротливый Фриц заменить проворного весёлого Микулаша?

Конрад тяжело вздохнул.

— Ну что ж, раз ты мой новый слуга, принеси мне ужин.

Фриц благодарил Бога и своего святого. В первый раз за двое суток Конрад смог поесть, и его не вырвало.

После ужина он сразу лёг. Фриц дал ему холодной воды с лимоном и не отходил от его постели до тех пор, пока мальчик не уснул.

Во дворе и в парке стояла непривычная тишина: не было слышно лая и рычания сторожевых собак. Конрад спал безмятежно. По крайней мере, так казалось Фрицу, который дважды заходил к нему среди ночи.

Дремала в парке у стены усталая стража. Лизи не возвращалась, и тайный враг не пытался проникнуть в замок.

В эту ночь Герхард выспался, не подозревая, что тот, кого он пытался заманить в ловушку, находился рядом, невидимый для людских глаз. Развенчанный бог охранял своего земного сына.

И должно быть из-за присутствия демона, Конрад увидел под утро удивительный сон. В нём он был девушкой. Она путешествовала верхом. Коричневая амазонка, шляпа с вуалью, дамское седло, в котором юная наездница ловко сидела боком, упираясь левой ногой в стремя, а правую закинув за высокую луку, — все эти вещи, незнакомые ему в жизни, во сне казались такими привычными… Маленькими руками в белых перчатках всадница натягивала поводья, управляя норовистой гнедой лошадью.

Конраду редко доводилось видеть женщин благородного происхождения. После смерти Августы Венцеславы шумные многолюдные праздники в Норденфельде прекратились. Соседи иногда навещали Герхарда, но Конрада не допускали к гостям.

На похоронах Бертрана он украдкой разглядывал дам. Все они были в солидном возрасте, и лишь одна среди них выделялась своей молодостью — баронесса Гертруда Маргарета Луиза фон Адельбург. Её имя Конрад позже узнал у мажордома, но не решился расспрашивать о ней. Мальчик не мог бы объяснить, чем она настолько поразила его, что много дней спустя он вспоминал её лицо с высоким белым лбом, пепельно-русые локоны, глубокие тёмно-синие глаза. Во время заупокойной службы он несколько раз замечал на губах Гертруды отрешённую улыбку: она думала о чём-то своём, беспечальном.