— Да ладно, чего уж там, справлюсь, это не такая уж и сложная задача, — хмыкнул Филипп, удивляясь, почему его собеседник относится так щепетильно к поездке.

— Надеюсь, Фил, надеюсь. Кстати, будь осторожен с фейсбуком — не пиши, что будешь в Удоли и не выкладывай фотки.

— Хорошо.

— И на телефон мне не звони. Я тебе сам позвоню, сразу, как только вернусь в Калиопу.

— Понял, буду ждать звонка.

— И еще: на чем собираешься доехать до вокзала?

— Ну, на такси или на метро. Посмотрим.

— Так. Лучше пользуйся подземкой. Ладно?

— Ладно, на метро доеду. А это так принципиально?

— Да, очень.

— Понял, подземка так подземка.

— Ну ладно, вроде все обсудили. Могу тебя до дому подбросить, если хочешь. Я тебе и мой чемодан дам, он в багажнике лежит.

— Да, буду признателен, если отвезешь. А чемодан тоже потом выбросить?

— Да, выброси. Он мне не нужен.

— Я только вот что еще хотел уточнить — потом я получу еще двести евро, да?

— Да, за грамотно выполненную работу получишь еще две сотни.

Через пару минут красный ауди плавно тронулся с места и, влившись в плотный и шумный поток автомобилей, понес двух пассажиров к одному из спальных районов имагинерской столицы.

Любовник Вероники, одетый в черную футболку и простые джинсы, в белых кроссовках, с небольшим портфелем, висевшим на плече, и чемоданом в руке вышел из подъезда своего восьмиэтажного дома и оглянулся по сторонам. Через три минуты на безлюдной тесной улице, выжженной ярким июльским солнцем, появился желтый автомобиль с наклейками «Желтая стрела» на дверцах и остановился прямо перед высоким молодым мужчиной.

— Давайте я положу чемодан в багажник, — предложил невысокий полноватый таксист средних лет, выскочив торопливо из своей машины.

— Да, давайте, — согласился Родриго и, поправив белую бейсболку, передал свой черный чемодан водителю.

Таксист и его клиент сели в желтый автомобиль и — как пожелал пассажир — поехали в сторону гостиницы «Классик», расположенной в квартале от центрального железнодорожного вокзала Калиопы.

Спустя минут двадцать Родриго, сжимая в левой руке ручку чемодана, уже стоял на каменном тротуаре рядом с четырехэтажным классическим зданием с белыми стенами кремового оттенка, над аркой парадного входа которого большими золотыми буквами были написаны — на французскую манеру — слова «Отель Классик».

Подождав, пока такси полностью скроется из вида, молодой мужчина, поправив черные очки, пошел дальше по тротуару, оставляя за спиной гостиницу. Эти на первый взгляд не вполне логичные передвижения любовник Вероники, совершал на самомделе намеренно, предварительно продумав свой маршрут.

За несколько дней до этого он специально приехал сюда и обошел пешком весь район, примыкавший к железнодорожному вокзалу, чтобы разведать расположение камер видеонаблюдения на окружающих зданиях и отыскать (хотя бы одно) место, за которым не следили бы электронные глаза. Такое место, действительно, нашлось, и через десять минут Родриго очутился посреди маленькой брусчатой площади между старым трехэтажным жилым домом с фасадом из посеревшего коричневого кирпича и сквером с детской площадкой.

Оглядев быстро машины, припаркованные вдоль низкой железной оградки, опоясывавшей дубовый сквер, молодой мужчина вычислил серебристый внедорожник и зашагал навстречу своей любовнице, сидевшей за рулем с мобильным телефоном в руках.

— А вот и я, — Родриго, убрав чемодан в багажник, открыл заднюю левую дверцу автомобиля и заскочил к своей любовнице. — Молодец, поставила машину точно, как я велел.

— Сомневался? У меня не такая короткая память, — холодно ответила Вероника, продолжая заниматься своим телефоном. — Ну как доехал? Таксист на тебя внимания не обратил?

— Нормально доехал, — раскрыв пластиковую сумку, лежавшую на полу между передним и задним сиденьем, ответил конспиратор, — чего ему на меня обращать внимания? Я обычный турист с обычным чемоданом, чего во мне особенного? Кстати, как поедешь назад, мои вещи не выбросишь?

— Выброшу уж, куда я денусь, — проворчала Вероника, глядя, как ее любовник, усевшись поперек заднего сидения, снимает с себя старую одежду и достает из сумки бежевую панаму, помятую красно-белую клетчатую рубашку с коротким рукавом и белые бермуды. — Этот маскарад ты тоже из кино взял?

— Нет, это моя личная идея. И у меня есть воображение, — неуклюже натягивая бермуды на лоснящиеся гладковыбритые ноги, пропыхтел любовник.

— Думаешь, сработает?

— Надеюсь. Для этого я и придумал весь этот спектакль. Осталось физиономию разрисовать, и я готов.

Застегнув брюки и рубашку, Родриго раскрыл портфель, порылся в одном из карманов и достал два фломастера для татуажа — коричневый и черный, бутафорские очки с прозрачными линзами в черной оправе и маленькое зеркальце.

— Могу тебе тушь для ресниц и помаду предложить, если хочешь, — усмехнулась Вероника, наблюдая с любопытством за проделками своего любовника.

— Тебе они больше нужны, у тебя больше морщин, — грубо пошутил Родриго, глядя в зеркальце и рисуя коричневым фломастером большое родимое пятно овальной формы на правой щеке.

— Ну, ты и козел, Родриго, — прошипела молодая женщина и покачала головой, — размалюешь свою рожу, и что это изменит? Станешь неузнаваемым?

— Я это неспроста рисую. У незнакомых людей не будет времени разглядывать мое лицо и запоминать детали. Они только заметят, что у меня на щеке было большое родимое пятно. А какие у меня были нос, глаза, губы и так далее, никто не запомнит. Вот почему я это делаю, Вероника. Сечешь?

— Ты это тоже сам придумал?

— Не совсем. Просто увидел в одном сериале, как преступник нарочно таскал с собой букет гвоздик и свидетели запоминали только эту деталь, а как он выглядел, не запоминали. Я просто добавил от себя немного оригинальности.

— Желаю тебе творческих успехов…

— Спасибо, тронут. Калано тебе сегодня не звонил?

— Нет, не звонил.

— Целая неделя прошла, а он тебе ни разу не позвонил?

— Нет… — уныло покачала головой Вероника, сжав губы.

— Да уж, нехорошо так… — пробормотал любовник. — А что ты сейчас чувствуешь, Вероника? Ты ведь понимаешь, что предстоит?

— Понимаю. Я вижу Калано на экране телевизора чаще, чем живьем. Для меня он уже просто цветная картинка и все. Ты когда смотришь кино, за актеров беспокоишься? Нет, не беспокоишься. Просто выключаешь телик и спокойно идешь дальше. Я, может, должна бояться, что попаду в ад за грехи? Я ведь не собираюсь ничего плохого делать. Чего тогда париться-то?

— Значит, я, выходит, должен бояться, да?

— Ты сам все затеял, Родриго, тебе и решать, чего надо бояться.

— Ада можно бояться, если в него веришь, а если не веришь — тогда и Дьявола не стоит бояться и надеяться попасть в Рай тоже нет смысла.

— Совсем что ли ничего не боишься? Должен же ты хоть немного волноваться.

— На лишние волнения у меня сейчас вообще нет времени. У меня есть задача и я ее должен выполнить при любом раскладе. Буду волноваться, если не выполню ее, — уверенно ответил Родриго, глядясь в зеркальце и поправляя панаму на голове. — Ну как тебе мой камуфляж?

— Очки делают тебя неестественно интеллигентным, а эта родинка смотрится так, будто ты шоколадом испачкался.

— Значит, камуфляж хороший, — не обращая внимания на колкие замечания своей любовницы, невозмутимым тоном изрек молодой мужчина. — Будешь скучать, и думать обо мне, несравненная моя Вероника?

— Мне трудно будет соскучиться за столь короткое время, — многозначительно улыбнулась Вероника и посмотрела в глаза своему маскированному любовнику.

— Ну, хотя бы скажи, что будешь обо мне думать, надеяться, что я в порядке…

— Буду, буду, успокойся. Меня беспокоит то, что я не знаю, что ты собираешься там устроить.

— Тебе ни о чем не надо беспокоиться, это моя забота. Иди ближе ко мне, я тебя поцелую, — Родриго протянулся вперед к водительскому сиденью и, охватив ладонью левую щеку своей возлюбленной, страстно поцеловал ее в губы, — ах, какие же у тебя сочные губки! Мне их будет не хватать!