Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Держа под мышкой, как стэк, туго скрученную карту Палестины, генерал Глабб с мрачным видом вошел в резиденцию сэра Алека Керкбрайда, британского посланника в Аммане. Керкбрайд и Глабб были старыми друзьями. Не обращая внимания на ядовитые намеки злопыхателей, убежденных, что он приходит сюда получать приказы от правительства Его Величества, Глабб продолжал навещать дипломата, ум и опыт которого он высоко ценил.

В этот день Глабб, как никогда, нуждался в утешении. Его надежды избежать серьезных столкновений с противником рушились.

Глабб аккуратно разложил тщательно вычерченную английскую армейскую карту на столе в гостиной Керкбрайда. На карте была нанесена линия, соединявшая Вифлеем, Рамаллу и Наблус.

Эта линия проходила в достаточном удалении от Иерусалима.

Вводя свои войска в Палестину, Глабб поставки перед ними весьма ограниченные задачи — он не собирался выступать за пределы территории, предназначенной для арабского государства планом ООН. Двумя неделями ранее Глабб тайно сообщил командованию Хаганы, что он надеется остановиться на этих позициях и выждать до тех пор, пока дипломатам не удастся заключить соглашение между воюющими сторонами. Но кризис, возникший в Иерусалиме, создал совершенно новую ситуацию. Глаббу пришлось послать в Иерусалим своих людей, и теперь Арабскому легиону предстояло бороться за Святой город.

Как показала партизанская война, которую ранее вел Абдул Кадер, ключ к Иерусалиму находился в ущелье Баб-эль-Вад.

Глабб угрюмо спросил Керкбрайда, что тот думает о сложившемся положении.

Керкбрайд склонился над картой.

— Ну что ж, — сказал он после недолгого размышления, — вам приказано идти на Иерусалим. Но судьба Иерусалима решится в Латруне. По-видимому, вам придется двинуться туда.

Какое-то мгновение Глабб колебался. Если его Легион займет позиции на этих исторических холмах, евреи вынуждены будут реагировать. Им придется выбирать — либо выбить легионеров с этих высот, либо уступить Иерусалим.

— Вы правы, — спокойно произнес Глабб. Но если я займу Латрун, это будет означать, что мы вступаем в настоящую войну.

Согнувшись под грузом амуниции, Иосеф Атийе взбирался в темноте на гору Сион. Тяжело дыша от непривычной физической нагрузки, восемьдесят пожилых людей и юношей-новобранцев, призванных спасти Старый город, с трудом тащились вслед за ним. Увидев это воинство, Узи Наркис пришел в ярость.

— И это тот самый боевой отряд, который обещал мне Шалтиэль?

— спросил он Газита.

Вне себя от гнева, Наркис связался с Шалтиэлем. Командующий иерусалимским гарнизоном ответил, что у него у самого не хватает солдат.

— Не взваливай на меня свои проклятые заботы, у меня их и без того хватает! — заорал Наркис. — Себя ты никогда не обидишь!

— К черту! — сказал он Газиту. — Ладно, бери своих людей, и пусть они закрепляются на внутренних позициях.

Газит запротестовал, уверяя, что его люди совершенно не готовы к бою, что их обещали отпустить домой не позднее чем через сутки. Наркис пожал плечами. Теперь было поздно что-либо обсуждать. Он приказал Газиту закрепляться на горе Сион с тем, чтобы он, Наркис, мог собрать своих усталых пальмаховцев для атаки.

От четырехсот бойцов, шесть недель назад посланных в Иерусалим для проведения операции "Нахшон", осталось сорок человек. Впервые Давиду Элазару, молодому офицеру, руководившему атакой на монастырь в Катамоне, пришлось вызывать добровольцев. Он выбрал двадцать два человека — двадцать мужчин и двух девушек. Как все пальмаховцы, они уже мною дней держались исключительно на таблетках новадрина и дошли до такой степени изнеможения, что теперь эти таблетки действовали на них не сильнее, чем аспирин.

В двадцать минут третьего "Давидка" и три двухдюймовых орудия открыли огонь по Сионским воротам. Один из снарядов разорвался слишком близко, и атакующие лишились еще двух товарищей. Когда заградительный огонь поднялся выше, двое саперов ринулись вперед и заложили под основание ворот шестьдесят пять килограммов динамита. Раздался взрыв, и кирпичная кладка с грохотом взлетела на воздух.

— За мной! — крикнул Элазар своим пальмаховцам, укрывшимся у ограды Армянского кладбища.

Но когда Элазар бросился вперед, он с отчаянием обнаружил, что за ним никто не последовал. Оглянувшись, он увидел, что ею люди по-прежнему жмутся к ограде. Элазар подбежал к одному из них и услышал странный звук. Это был храп. Все бойцы спали. Элазар добежал вдоль цепочки, расталкивая людей пинками. Затем он повел двадцать засыпающих на ходу бойцов в новую атаку.

Из окна Армянского монастыря лейтенант Наваф Джабер эль Хамуд увидел, как его люди покидают башню Сионских ворот. — Назад! Назад! — закричал он. — Не оставлять башню!

Но было поздно. Башню уже захватили бойцы Элазара. Двадцать измотанных мужчин и две женщины сделали то, что не удавалось ни одному еврейскому воину со времен Иехуды Маккавея, они прорвались через стены Старого города.

Лейтенант эль Хамуд колебался, начинать ему контратаку или нет. Незадолго до того капитан Мусса, получив три легких ранения, эвакуировался на Масличную гору, оставив командование на лейтенанта. Эль Хамуд решил ждать возвращения Муссы.

Бойцы Элазара расчистили проход в Еврейский квартал. Тем временем Газит повел своих людей с горы Сион к Сионским воротам. Появление освободителей вызвало в Еврейском квартале взрыв восторга, все высыпали на улицу. Когда Мордехай Газит — теперь старший по званию офицер в Старом городе — появился в штабе, Моше Руснак заявил ему:

— Я ложусь спать. Я не спал пять дней.

Его заместитель Мордехай Пинкус немедленно последовал примеру своего начальника. Газит пытался их растолкать, но безуспешно. И тут он услышал худшую весть этого дня: по приказу Наркиса пальмаховцы Элазара отходили назад на гору Сион.

Это решение Наркис принял с болью в сердце, но измученные бойцы Элазара валились с ног. Наркис боялся, что если сейчас оставить их у Сионских ворот, это приведет лишь к бессмысленным жертвам. Шалтиэль не прислал ему на подмогу боеспособного отряда, который мог бы удерживать ворота, и Наркис считал, что вынужден оставить позиции.

Иерусалиму пришлось дорого заплатить за соперничество и отсутствие координации действий между Пальмахом и Хаганой.

Шатаясь от усталости, пальмаховцы на заре ушли от Сионских ворот. Еврейский квартал снова оказался в осаде. Только через два десятилетия еврейский солдат снова оказался в Старом городе. Как выразился Давид Элазар — первый человек, ворвавшийся туда, — это была "печаль целого поколения".

36. Иосеф спас Иерусалим

В темноте над Иудейскими горами гремела канонада. Орудия Арабского легиона били по Иерусалиму — это была артиллерийская подготовка перед массированной атакой.

Колонна броневиков с заведенными моторами готова была в любую минуту ринуться на приступ. За ней, в грузовиках и пикапах, напряженно ожидали приказа о наступлении пехотинцы.

Следуя тактике, которой их обучили британские военные инструкторы, артиллеристы Легиона перенесли огонь вперед, направив его на квартал еврейских ортодоксов — Меа-Шеарим.

Артподготовка продолжалась; к грохоту пушек присоединилось глухое ворчание трехдюймовых минометов. Толпа напуганных, полуодетых людей высыпала на улицы Меа-Шеарим. Обстрел поднял людей с постелей; пытаясь найти укрытие понадежнее, они ринулись к центру города. Повсюду раздавались истошные крики:

— Легион идет!

Обстрел и угроза атаки повергли в панику не только мирных обитателей квартала. Некоторые бойцы Эцеля, защищавшие здание полицейского училища у подножья холма Шейх-Джаррах, тоже обратилась в бегство.

В четыре часа тридцать минут утра (когда последние пальмаховцы по приказу Узи Наркиса отходили от Сионских ворот) обстрел кончился, и майор Боб Слейд дал приказ двинуться на Иерусалим. Тяжелые броневики ползли по направлению к центру города так торжественно, словно это был парад.

59
{"b":"281144","o":1}