Из окна своего штаба, оборудованного в верхнем этаже здания "Типат халав"[13] в Меа-Шеарим, Ицхак Леви увидел колонну броневиков. Он связался с Шалтиэлем и попросил прислать ему "бронированные силы" Иосефа Нево.

Не успев отдохнуть от сражения у Яффских ворот, бойцы Иосефа Нево снова заняли свои места в бронированных автомобилях и с грохотом двинулись в Меа-Шеарим. Поднявшись в штаб Ицхака Леви, Нево увидел, что бронеколонна арабов приближается.

Разглядывая ее в бинокль, Нево почувствовал, что спина у него покрывается холодным потом.

— Если они так же будут идти и дальше, сказал он, — то через час они достигнут Сионской площади[14]. Кроме полицейского училища да цепи стрелков в Меа-Шеарим, никто их не сможет остановить, на их пути нет ни одной преграды.

Внимательно всматриваясь в приближающуюся колонну, Нево заметил, что арабы нарушают одно из кардинальных правил британской тактики: пехота двигалась позади броневиков с большим разрывом. "То ли Глабб хочет свести до минимума свои потери, — размышлял Нево, — то ли он считает, что у Хаганы нет противотанковых орудий, и поэтому рискует пустить броневики вперед". Во всяком случае, Нево был уверен, что судьба Иерусалима зависит сейчас от того, выполнят ли арабы другое тактическое правило англичан: двигаться утром, а закрепляться на позициях после полудня. "Если Легион последует этой тактике и закрепится на холме Шейх-Джаррах перед тем, как двинуться к городу, Хагана получит несколько часов передышки и постарается организовать оборону. Если же Легион сразу двинется вперед, — думал Нево, — то мы их остановить не сможем; тогда Иерусалим будет для них открыт".

Он позвонил Шалтиэлю и сообщил ему свои соображения.

Шалтиэль реагировал быстро и решительно: он тут же возложил на Нево командование всем сектором и приказал ему во что бы то ни стало отразить атаку арабских броневиков.

Нево положил трубку и объявил растерянным и напуганным штабистам, что отныне здесь командует он. Затем он бросился к своей машине, чтобы еще раз проверить и пересчитать людей и имевшиеся в его распоряжении боеприпасы, с помощью которых он должен был остановить броневики Арабского легиона.

У здания полицейского училища майор Слейд почти не встретил сопротивления, но дальше он наткнулся на импровизированную баррикаду, сложенную из камней, бревен и колючей проволоки.

Майор выскочил из своего автомобиля, чтобы помочь солдатам разбирать баррикаду. В этот момент у его ног разорвался снаряд. Это был недолет из его собственного миномета.

Шрапнелью майору разорвало спину и ягодицы, и он без чувств свалился на землю; рядом с ним, убитый наповал, рухнул другой офицер.

С крыши одного из зданий Меа-Шеарим изумленный Иосеф Нево увидел, как колонна бронемашин Легиона неожиданно остановилась, а затем повернула назад — к высоте Шейх-Джаррах. Начатое столь успешно, арабское наступление застопорилось, когда колонна лишилась двух своих старших офицеров. Нево, конечно, не знал, почему колонна перестала продвигаться вперед, но ему было наплевать на причины. Важно было одно: Арабский легион преподнес ему драгоценный подарок, в котором Нево больше всего нуждался, — передышку.

К утру капитан Махмуд Мусса, которому сделали перевязку, вернулся в город вместе с бойцами своей роты. Он немедленно приказал контратаковать оставленные пальмаховцами Сионские ворота. Защитники Еврейского квартала не устояли перед натиском и отступили на Еврейскую улицу. Отряд Мордехая Газита успешно участвовал в схватке, но сам Газит неосторожно подставил себя под пулю арабского снайпера и был тяжело ранен.

Тем временем Иосеф Нево готовился отразить атаку бронированной колонны Арабского легиона. По его расчетам, Легион мог наступать в одном из двух направлений: либо от здания полицейского училища через открытое поле к кварталу Санхедрия, граничившему с Меа-Шеарим на севере (это был кратчайший путь к центру еврейского Иерусалима), либо от холма Шейх Джаррах к стратегически важному перекрестку у дома Мандельбаума и оттуда вглубь Меа-Шеарим. На этом направлении у арабской колонны был один незащищенный фланг; вот здесь-то Нево и решил ее атаковать. Он разделил свои силы — половину послал в Санхедрию, а другую половину оставил у дома Мандельбаума, причем лучшие орудия он сконцентрировал на второй позиции.

Отряд, оставшийся у дома Мандельбаума, состоял главным образом из подростков — членов молодежной организации Гадна; ими командовал Яаков Бен-Ур. В темноте Нево надеялся укрыть в непосредственной близости от перекрестка наиболее эффективную часть своих жалких "бронированных сил": два броневика, две базуки и "Давидку". Кроме того, Нево приказал заминировать два дома у дороги на подходе к своим позициям; он рассчитывал взорвать эти дома после того, как пройдет несколько машин, и таким образом отрезать головные броневики от остальной части колонны. На подходе к Санхедрии были установлены два пулемета. Нево приказал пулеметчикам держаться, пока не подойдет подмога. К полуночи Нево в основном закончил подготовку к обороне.

Незадолго до рассвета минометы Арабского легиона снова начали методичный обстрел Меа-Шеарим. На холмах над Меа-Шеарим майор Джон Бьюкенен, заменивший Слейда, собрал силы для нового броска на город.

Иосеф Нево наблюдал, как арабские броневики медленно и грузно двинулись через Шейх-Джаррах. "Эти мерзавцы думают нас напугать! — подумал он. — Им кажется, что они непобедимы".

Однако арабы действительно напугали тех бойцов — их было три десятка, — которых Нево оставил в резерве в здании "Типат халав". Некоторые из них так тряслись от страха, что не могли стоять на ногах. Они отказались выйти из безопасного штабного подвала на обстреливаемую улицу. Нево вынул пистолет и направил его на ближайшего к нему бойца.

— А ну, вылезай отсюда! — приказал он. — Считаю до трех, а потом стреляю.

При счете "два" боец двинулся к выходу. Когда все бойцы оказались на улице, Нево построил их в две шеренги по стойке "смирно" и произнес краткую, но выразительную речь. Затем дрожащими голосами бойцы запели "Хатикву". Под крепнувшие звуки песни Нево развел всех по местам.

Пулеметчик, засевший по приказу Нево на окраине Меа-Шеарим, открыл ураганный огонь — Нево хотел создать у неприятеля впечатление, что у евреев достаточно боеприпасов. Головные машины Легиона были уже так близко, что пулеметчик различал фирменные клейма на покрышках. А неподалеку, на втором этаже дома Мандельбаума, подросток из Гадны громко закричал:

— Вот они!

Юноши зажали в руках бутылки с горючей смесью и прижались к стене. Яаков Бен-Ур считал бронемашины Легиона, выползавшие на дорогу. Перепуганные подростки повторяли за ним каждую цифру. Когда счет достиг десяти, кто-то спросил:

— А там, внизу, сколько у нас снарядов для базуки? — Три, — ответил чей-то голос.

— Нет, — прозвучал другой, более оптимистический ответ, — семь.

Бен-Ур продолжал считать. Броневиков было уже семнадцать.

Мишка Рабинович, двадцативосьмилетний ветеран британской армии, родом из России, присел со своей базукой за грудой камней. Да, в распоряжении Рабиновича имелось семь снарядов, но артиллерийский расчет не мог сегодня воспользоваться мастерством лучшего наводчика Хаганы: несколькими днями ранее преждевременно разорвавшийся снаряд ранил Рабиновича в правую руку. Сегодня утром он явился в отряд Иосефа Нево, сбежав из госпиталя.

Однако если Рабинович и не мог стрелять из базуки, он мог по крайней мере ее наводить. Глядя в прицел, он навел его на дорожный знак, находившийся в пятидесяти метрах ниже позиции. Знак гласил: "Иерусалим — 1 км". Повернувшись к Эли, молодому еврею из Польши, он шепнул: