Уцелевшие машины стали отходить, лавируя под арабским огнем, Хагане и на этот раз не удалось вытеснить арабов из Латруна.
Пять дней прошло со времени первой атаки. Запасы на складах Дова Иосефа продолжали таять, и надежда на спасение с каждым часом слабела. Не могло быть и речи о том, чтобы бросить потрепанную бригаду Шамира в третью атаку на позиции Легиона. После двух поражений стало очевидным, что взять Латрун не удастся.
Джип надрывно фыркал, тарахтел и буксовал, словно протестуя против возложенной на него непосильной задачи. В машине сидели Дэвид Маркус и Вивиан Герцог. Молодой офицер Пальмаха Амос Хорев вел джип, как ведут байдарку через речные пороги.
Машина спустилась в овраг и стала натужно карабкаться наверх по противоположному склону; запахло жженой резиной и горелым автомобильным маслом. На последних метках подъема Маркус и Герцог вылезли из кабины и принялись подталкивать джип сзади.
Выбравшись из оврага, они остановились, чтобы перевести дух и оглядеться. В четырех километрах от них вырисовывался в лунном свете холм, который 7-я бригада безуспешно пыталась взять прошлой ночью. Внизу под холмом извивалась Иерусалимская дорога, выше терявшаяся в ущелье Баб-эль-Вад.
Крутая каменистая тропа, по которой только что проехал джип Амоса Хорева, шла параллельно Иерусалимской дороге. Миновав покинутую арабами деревню Бейт-Сусин, тропа, почти неразличимая среди густых зарослей дикой горчицы, тимьяна и цикламена, пересекала несколько глубоких вади и по крутому склону поднималась в Иудейские горы. С древнейших времен это была тропа пастухов. Вздохнув, Амос Хорев взглянул на черные очертания гор впереди.
— Если бы только найти здесь дорогу! — задумчиво сказал он.
— По ней можно было бы пробраться в Иерусалим.
— Какая же здесь может быть дорога? — недоверчиво покачал головой Герцог.
— А почему бы и нет? — усмехнулся Маркус. — Прошли же мы когда-то через Красное море...
Хорев, Маркус и Герцог прилегли вздремнуть возле джипа.
Внезапно их разбудил рокот мотора. Они схватили свои автоматы и укрылись в оливковой роще. С противоположной стороны холма — со стороны Иерусалима — по крутому склону медленно взбирался джип. Хорев осторожно пополз вперед, пытаясь выяснить, кто это едет. Неожиданно он радостно вскрикнул бросился вперед — он узнал водителя джипа и его спутника. Это были товарищи Хорева — пальмаховцы из бригады "Харель", и приехали они из Иерусалима.
Для всех пятерых эта случайная встреча в Иудейских горах явилась радостным открытием. Каждый из джипов покрыл половину расстояния, отделявшего еврейскую столицу от побережья. Если путь, по которому проехали джипы, удастся приспособить для грузовых машин, то Иерусалим будет спасен.
Вернувшись наутро в Тель-Авив, Маркус, Хорев и Герцог немедленно отправились к Бен-Гуриону и доложили ему о происшествии.
Бен-Гурион понимал, что тропа, по которой с трудом проезжает джип, не может спасти город со стотысячным населением.
— Нужна дорога, настоящая дорога, — сказал Бен-Гурион.
Однако, понимая, какое огромное психологическое значение может иметь для осажденных появление даже одной машины, Бен-Гурион приказал Хореву этой же ночью повторить путешествие и доехать до самого Иерусалима.
На следующее утро Амос Хорев лихо подъехал в своем джипе к иерусалимской базе Пальмаха в Кирьят-Анавим. А в десять часов вечера Ицхак Леви, начальник отдела разведки штаба Шалтиэля, вместе с десятком иерусалимских пальмаховцев сел в джип, чтобы проделать тот же путь в обратном направлении. В пять часов утра после долгой и утомительной дороги джип Ицхака Леви въехал в Реховот. Усталый после бессонной ночи, он вошел в первое попавшееся кафе и попросил чашку кофе.
— Откуда ты? — спросил хозяин кафе.
— Из Иерусалима, — ответил Леви.
— Из Иерусалима?! — не поверил хозяин. Все, кто был в кафе, кинулись к Леви я принялись обнимать его, целовать, поздравлять, словно он был покорителем Эвереста. Когда толпа успокоилась, хозяин поставил перед Леви тарелку с совершенно неслышным лакомством — клубникой со сливками. Съев клубнику, Леви отправился прямо к Бен-Гуриону.
— Сможем мы удержать Иерусалим или нет? — в упор спросил Бен-Гурион.
— В городе голод, — ответил Леви. — Можно ожидать, что скоро люди начнут умирать. Но судьба Иерусалима еще в большей степени, чем от пищи, зависит от боеприпасов. Одна массированная арабская атака — и город падет. Арабы сомнут нас.
— Передай Шалтиэлю, — сказал Бен-Гурион, — что нужно держаться. Мы вам поможем. Ради того, чтобы спасти Иерусалим, мы проложим новую дорогу.
Через час Леви вошел в помещение склада оружия Хаганы в Хульде.
— Господи! — воскликнул он, увидев горы боеприпасов. — Если бы все это было у нас в Иерусалиме!
Как ребенок, попавший в кондитерскую лавку, Леви ошалел от восторга и не знал, что ему взять. Наконец, он загрузил в свой джип тридцать чешских пулеметов и сто трехдюймовых минометных снарядов и отправился назад в Иерусалим.
В штабе Хаганы шло совещание под председательством Дэвида Маркуса и Иосефа Авидара — обсуждались опросы, связанные со срочной прокладкой новой дороги в Иерусалим. Дорога должна быть проходимой не только для джипов, но и для тяжело груженых грузовиков. Строить придется под постоянной угрозой арабского обстрела из Латруна.
На этот раз командиры Хаганы не стали обращаться к Танаху в поисках кодового названия для операции. Вспомнив, как китайские кули построили дорогу длиной в семьсот пятьдесят миль через джунгли Бирмы, решили назвать новую трассу Бирманской дорогой.
44. Арабский народ никогда не простит нам
В пятницу 4 июня Дов Иосеф послал Бен-Гуриону самое мрачное сообщение из всех, какие ему приходилось отправлять в Тель-Авив. Он писал, что если даже сократить выдачу хлеба с двухсот до ста пятидесяти граммов в день, запасов муки хватит только на пять дней. "Мы не можем рассчитывать на чудо, — предупреждал он Бен-Гуриона. Я прошу любым способом доставить в Иерусалим хлеб. Мне безразлично, на чем его привезут — на джипах или на верблюдах".
Вопреки мнению Дова Иосефа именно чуду предстояло спасти Иерусалим; и орудием этого чуда стал единственный имевшийся в распоряжении Дэвида Маркуса бульдозер, принадлежавший строительной фирме "Солел Боне".
Американский полковник указал на Иудейские горы.
— Через эти горы, — сказал он водителю бульдозера, — мы должны проложить дорогу.
За одну ночь деревня Бейт-Джиз превратилась в строительный лагерь. Бульдозер, скрежеща, врезался в почву, за ним шли люди: из-за отсутствия машин приходилось использовать человеческие руки. Обливаясь потом, задыхаясь в красной пыли, поднятой бульдозером, армия каменотесов, землекопов, корчевщиков следовала за бульдозером, засыпая ямы, разравнивая почву, убирая камни, выкорчевывая пни, топорами и пилами расчищая трассу, прорезанную ножом бульдозера. Люди работали круглые сутки; спали тут же, на месте, чтобы, проснувшись, тотчас, не теряя ни минуты, снова взяться за работу. Днем их деятельность выдавали вздымавшиеся к небу облака пыли, а ночью — клацанье и тарахтенье бульдозера, раздававшееся на всю округу, вплоть до Латруна.
Конечно, весь этот шум и лихорадочная суета не могли не привлечь внимания арабов в Латруне. Маркус выставил вокруг места работы патрули, дозоры и засады, чтобы Арабский легион не застал строителей врасплох. Вскоре Маркусу удалось раздобыть второй бульдозер. Однако почва была столь каменистой, а склоны — такими крутыми, что приходилось прокладывать добрых триста метров дороги вместо ста. Маркус начал отчаиваться. Чудо требовало слишком много времени.
В Иерусалиме к обстрелам с Масличной горы добавилась еще одна опасность. Полевые орудия египетской армии стали обрушивать на город ливни шрапнели. Количество убитых и раненых росло. Дана Адамс Шмидт, корреспондент газеты "Нью-Йорк Тайме", писал, что за все четыре года Второй мировой войны он не видел ничего подобного обстрелу Иерусалима. Снаряды не разбирали жертв. Один снаряд влетел в окно парикмахерской и убил хозяина и сидевшего в кресле клиента; человек, ожидавший в очереди, остался цел и невредим. Разрыв другого снаряда тяжело ранил женщину, которая несла домой с трудом добытое сгущенное молоко для своей беременной сестры; молоко даже не пролилось. Това Гольдберг, шестнадцатилетняя девушка из Гадны, бежала по улице с донесением с одного поста Хаганы на другой, когда около нее разорвался снаряд. Това потеряла сознание. Придя в себя, она увидела, что ей оторвало кисть правой руки; оторванная кисть лежала рядом, и пальцы судорожно сжимали листок с донесением. Това подобрала кисть другой рукой и, спотыкаясь, побрела к тому месту, куда ее послали.