Я умираю.

Не в буквальном смысле... Черт, я не могу сделать этого. Но что-то внутри меня - забытые воспоминания, горечь, ложь - разлетается в прах.

Потому что, то о чем я думала было реально - несмотря на все посланные мне этим миром страдания - а не тем, чем казалось.

Моя реальность стоит надо мной, смотрит сверху вниз с такой заботой и любовью, которая может теплиться только в глазах родителей. Так смотрит отец на дочь, когда она обдирает коленку или приходит домой в слезах, после того, как мальчишка разбил ее сердце.

Такой взгляд может похвастаться добротой, заботой и любовью.

Хотя я и не знаю этого поразительного человека передо мной, но с уверенностью могу сказать, что он мой отец. Что-то внутри меня расцветает в надежде, призывая принять это маловероятное открытие и отчаянно держаться за прекрасное видение, опасаясь, что оно растворится на моих глазах.

- Габриэлла?

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, да что угодно, но не могу подобрать правильных слов. Итак, настоящая Габриэлла во всей своей красе, я озвучиваю первое, что приходит на ум.

- Ты довольно неплохо выглядишь для мертвого парня.

Александр выдыхает и улыбается, как будто он только что услышал мой первый крик после рождения. Я думаю, в некотором смысле, так и есть. Это наше первое знакомство. То, что было украдено у нас двадцать один год назад.

- Мое дитя, - бормочет он, неуверенно поглаживая спутанную, неопрятную копну волос на моей голове. Он касается меня с неохотой, которую может понять только Темный. Он излучает чистую, безграничную, бескорыстную любовь, то, что они редко чувствуют или испытывают.

Я приподнимаюсь, чтобы лучше рассмотреть его, и меня тотчас ошеломляет его красота. Темные кудри, бронзовая кожа и поразительно ярко-голубые глаза.

Его волосы длиннее, а на подбородке легкая щетина, которой вполне достаточно, чтобы придать ему угрожающий и опасный вид. Тем не менее, он, несомненно, красив.

Почти смазлив. Этот человек не может быть моим отцом. Несмотря на его разорванный пиджак и перепачканную кровью льняную рубашку, нет ни шанса, что я могу состоять в родстве с кем-то, кто так чертовски хорошо выглядит. Но я вижу... я вижу себя.

Форма его носа, полные губы, ямочка между бровей, когда он сосредоточен. Он часть меня, каким бы странным это не казалось.

Я начинаю вставать, чтобы сесть на диван, при этом Дориан и Александр бросаются мне на помощь, в которой я совершенно не нуждаюсь. Я принимаю ее, это не для моего комфорта, а полностью для их душевного спокойствия.

Я бросаю взгляд вниз, чтобы рассмотреть клочок ткани, который до этого был тонкой, белой рубашкой Дориана.

Вверх выпачкан в моей крови, но кожа под ней гладкая и неповрежденная, только немного холодная на ощупь. Я пробежала рукой от ключицы до верха левой груди, затем последовала леденящая часть, где до этого была окровавленная плоть.

Затем я сделала то же самое с Дорианом, позволяя пальцам ласкать его грудь. Сначала он вздрогнул, все еще привыкая к моему прикосновению. После он наклонился ближе, впитывая ощущения от моей кожи и аромат моей силы.

- Дориан, что произошло? - спросила я шепотом. Он открыл рот, чтобы ответить, но звука не последовало, как будто слова были украдены с его языка. Я пристально на него посмотрела и наклонилась.

Я не пытаюсь воздействовать на него, я не хочу когда-либо вынуждать его прогнуться под своей волей, но мне нужно услышать, как он говорит это. Я чувствую его сопротивление. Чувствую, как он пытается вытолкнуть меня из головы. Есть что-то, что он не говорит мне, но он итак печально известен своей загадочностью.

Больше нет.

- Габриэлла, мне жаль, я... я не представлял, что это случится. Я не знал, - запинается он. Он кладет свою руку на мою, которая все еще лежала на его груди, его холодное прикосновение все еще приятно.

- Что ты не знал? - я киваю, поощряя его продолжить. - Что со мной случилось, Дориан? Что с тобой произошло? Расскажи мне.

Я давлю сильнее, и он морщится, как будто ему больно от того, что он чувствует меня внутри. Или, может быть, боль ему причиняет сопротивление. Дрожь пробегает по нему, когда я подвигаюсь так близко, что ловлю каждый его вдох.

- Связь, - наконец прохрипел он, голос стал резким от волнения. - Я говорил тебе, что не знаю, что произойдет после твоего восхождения. И я не знал, клянусь. Но это... это то, что я даже представить не мог.

Мои глаза широко открыты и сфокусированы на нем.

- Продолжай.

Дориан глубоко вздыхает и сжимает мою руку у сердца.

- Боль, которую я испытываю от каждой раны, ты испытываешь со мной. Все, что происходит со мной, очевидно, происходит и с тобой. Я не знаю почему, и я не знаю, как это остановить, но мы должны выяснить. Потому что, если это правда, если что-то... если я не выживу... я не смогу, - он снова морщится, затем нежно поглаживает мою щеку. - Мне очень жаль, малышка. Если бы я знал, то никогда бы не подверг тебя этому.

- Но ты именно так и поступил, - перебивает Александр, в его словах слышна злоба. - Ты подвергаешь мою дочь опасности, не зная, что ты делаешь. Как ты смеешь быть настолько беспечным с ее жизнью?

Дориан продолжает пристально смотреть на меня, оставаясь равнодушным к словам моего отца.

- Ты должна верить, что твоя безопасность превыше всего для меня. Единственное, что имеет значение для меня - это ты.

Я киваю, услышав его, но не до конца поняв.

- Но сейчас я в порядке. Ты тоже. Ты исцелил нас? Как исцелил тогда, когда... когда Ксавье забрал меня и...

Дориан вздрагивает, вспомнив мою "почти смерть" менее двадцати четырех часов назад.

Он нашел меня избитую, истекающую кровью и истерзанную на заброшенном складе в нескольких милях от города. Я почти умирала на той бетонной плите, мое горло и грудь были раздавлены голыми руками монстра.

Но, каким-то чудом, Дориан вернул меня. Его любовь спасла меня в тот, невероятно сложный последний час. Может быть, Божество оказало нам милость и позволило ему снова спасти меня.

Когда он мрачно качает головой, я понимаю, что меня не в ту степь занесло.

- Нет. Я не исцелял. Ты сама.

Что, блядь?

Увидев замешательство на моем лице, Дориан продолжает:

- Мы, Темный и Светлый, очевидно ускорили процесс исцеления.

- О да, очевидно, - насмехаюсь я, закатывая глаза. Веду себя, как маленькая, когда появляются сомнения. Что дальше: буду топать ногами и выпячивать нижнюю губу, как ребенок, которым я и являюсь?

Дориан удерживает меня за плечи, как будто боится, что я убегу.

- И я пытался исцелить тебя. Я старался всеми силами вернуть тебя к жизни, детка. Но ты... твое исцеление — это то, что мы никогда прежде не видели. Твое тело, Габриэлла, исцелилось на наших глазах. Твоя плоть собралась и затянулась, как... - Он кусает нижнюю губу, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить.

- Как по волшебству, - шепчу я, почти стыдясь произнесенных слов.

- Да, - отвечает Дориан, мягкая улыбка появляется на этих восхитительных полных губах, - Как по волшебству. Но это не какое-нибудь заурядное волшебство. Это что-то другое, с чем никто не сталкивался. За все наши годы, - говорит он, кивая на Александра, чье лицо становится на минуту более серьезным. - Мы никогда ничего подобного не видели. Подобного тебе.

- Мы знали, что ты будешь особенной, - вмешивается Александр, его голос мягкий и успокаивающий, как если бы задабривал дикого зверя. - Но мы понятия не имели, что ты будешь владеть совершенно другой магией, не такой как у нас. И так как она отличается от нашей, то мы не знаем, чего ожидать.

Опять же, я киваю, чтобы показать, что слушаю, но все звучит, как на иностранном языке. Вроде меня уже ничего не должно удивлять, но я поражена. Все это дерьмо, похожее на сущий ад, происходит из-за меня.

Дориан скользит ладонями вниз к моим рукам, чтобы крепче сжать, пытаясь вложить в прикосновение уверенность и тепло. Его большой палец поглаживает крошечный, синий якорь, запечатленный у меня на коже, посылая холодную дрожь по руке.