— Тебе что–нибудь ещё нужно?

Оторвавшись от разглядывания подпирающих потолок книжных шкафов, он кивнул:

— Да. Газеты. Они же у вас есть, верно?

Миссис Хилл по–совиному моргнула, после чего неопределённо махнула рукой куда–то в сторону дальних полок:

— Рикки, ты ведь сам найдёшь, что именно тебе нужно, да?

Да уж, некоторые вещи и в самом деле никогда не меняются. Впрочем, стоит ли винить пожилую даму в чрезмерной лени или невыполнении обязанностей? Он сам не уточнил, какое издание ищет. Ричард знал и другое: пусть кажется, что последний раз новые книги в древнем помещении появлялись ещё до его рождения, это не так. Миссис Хилл давно изобрела для себя лучший способ сэкономить на свежей корреспонденции. Зачем выписывать журналы, если достаточно повесить над дверью написанное аккуратным округлым почерком объявление: «Уважаемые посетители! После прочтения не выбрасывайте газеты и журналы, а приносите к нам. Администрация будет вам очень благодарна за любые свежие поступления».

Чихнув от попавшей в нос пыли, Ричард огляделся. Не похоже, чтобы пресловутые «свежие поступления» складировались именно здесь. На продавленных, потрескавшихся деревянных полках покоились здоровенные пожелтевшие стопки. В общем–то, миссис Хилл права — это газеты. Вот только он не слишком бы удивился, если бы в одной из них увидел текст в стиле: «Ввиду падения метеорита ожидается сильное похолодание. Динозавры в панике». Это явно не то, что нужно.

Развернувшись, Ричард немного не рассчитал и от души приложился локтем об один из шкафов. Дерево угрожающе затрещало — или это была кость? Выругавшись, он сделал шаг вперёд — и тут на него свалилась одна из пыльных стопок.

— Рикки, ты цел? — заволновалась откуда–то из–за высоких полок миссис Хилл. Он сел на полу и озадаченно потёр голову, прикидывая, не пострадало ли в ней что–нибудь жизненно важное. Судя по всему, удар тяжеленой стопкой прошёл без особых последствий. Лесли бы непременно пошутила, что всё лишь потому, что мозг братца находится далеко не в голове.

— Рикки! — надрывалась библиотекарша. Ричард потряс головой, приходя в себя и окидывая взглядом разлетевшиеся по проходу между шкафами газетные листы:

— Всё в порядке, миссис Хилл. Не беспокойтесь.

В порядке–то в порядке, но исследование газет за последние месяцы явно откладывалось: сперва было бы неплохо пристроить на прежнее место дезертировавшую стопку. Ричард ещё раз оглядел усеявшие проход газеты. Даже толком не ясно, с чего начать. Ага, вон там, чуть в стороне, папка, в которую их нужно складировать. Кажется, именно её широкий корешок и поприветствовал минутой ранее затылок незадачливого посетителя. Что ж, вряд ли это займёт много времени.

Не глядя, Ричард принялся утрамбовывать упорно не желающие возвращаться на прежнее место листы. Взгляд машинально скользил по выцветшим заголовкам. Надо же, оказывается, десять лет назад это издание уже существовало! Правда, как и большинство провинциальных газет, повествовало оно о какой–то ерунде: реклама гостиниц с незнакомыми названиями — наверное, те давным–давно закрылись, объявления о потерявшихся домашних животных, статьи о городских праздниках, сплетни из жизни местных «знаменитостей»…

Край очередного листа чиркнул по пальцу, и на коже выступила тонкая красная полоска. Тихо выругавшись, Ричард недобро уставился на газету — и замер. Оттуда на него смотрело знакомое лицо. Билетёрша из «Золотой бухты», только намного моложе, улыбалась своей фирменной улыбкой в шестьдесят четыре зуба. Пусть чёрно–белое фото и не позволяло различить цвета, но один глаз был намного темнее другого. У неё — и у худенького, болезненного ребёнка, так не похожего на красивую мать.

«После долгой болезни скончалась юная Сирена Вандербилт, дочь театральной актрисы, известной под псевдонимом…»

Сирена! Значит, мифические морские девы тут не причём. Это было имя — имя покойной дочери бывшей примы. Значит, она не сошла с ума — по крайней мере, говоря о смерти некоей «Сирены». А этот мальчик у неё на коленях — Седрик? Нет, всё–таки от газет доисторической эпохи есть хоть какая–то польза: теперь, по крайней мере, известна фамилия подозрительного типа. Ричард торопливо принялся листать газеты, надеясь, что где–нибудь ещё промелькнёт знакомая фамилия. Сухие, жёсткие, кажется, готовые сломаться листы сменяли друг друга. Один, два — и взгляд упёрся в громкий заголовок:

«Проклятие семьи Вандербилт»

Текст оказался под стать — пафосный, написанный рукой начинающего графомана. «Едва только смолк в Скарлетт—Бэй плач по трагически ушедшей Сирене, как в семье Вандербилт произошла новая трагедия. Напоминаем, накануне Седрик, брат рано оставившей нас девочки, ушёл из дома и не вернулся. До сегодняшнего дня безутешные родители не оставляли надежды отыскать его живым, но действительность оказалась жестока. Мальчика в крайне тяжёлом состоянии отыскали в одном из подземных туннелей неподалёку от Кровавого Грота…»

Ричард раздражённо фыркнул. Верно, Седрик ведь рассказывал, как в детстве заблудился в прибрежных пещерах. Значит, в этом он не соврал. Однако журналюги и тут отличились: если ребёнка нашли, то какое там «проклятие»? Конечно, каждый зарабатывает на хлеб, как умеет, но разве настолько хуже стала бы статья, если бы называлась как–нибудь по–другому. «Чудесное спасение» там, или…

«… Ребёнок, сбившись в темноте с пути, стал звать на помощь. Нам остаётся только гадать, что произошло после: наиболее вероятно, что громкие крики вызвали обвал. Мальчика с многочисленными травмами доставили в больницу, но увы — усилия врачей оказались тщетны. Седрик Вандербилт скончался, не приходя в сознание».

Газета выскользнула из рук, спланировала обратно на пол. Ричард озадаченно смотрел на неё, словно ожидая, что остаток статьи ему почудился после удара по голове. Скончался? Ей–богу, так можно и в призраков поверить, и в прочую чепуху. Лесли бы уже с десяток лекций на эту тему прочитала, после чего кинулась бы расспрашивать нового знакомого о прелестях загробного мира. Но он–то — разумный человек! Остаётся только одно объяснение: их новый знакомый — лжец. И зовут его, скорее всего, как–то иначе. Глаза? А кто сказал, что нельзя нацепить разноцветные линзы? И потом, намного разумнее выдавать себя за реально существовавшего человека, чем за кого–то ещё. Сколько их, тех, кто помнит чужую трагедию десятилетней давности? Единицы. Если «Седрик» — действительно преступник, он наверняка запасся и фальшивыми документами на чужое имя.

Уложив на место последнюю газету, Ричард выпрямился. Древние издания только лишний раз подтвердили: бесполезно искать информацию о том, кто выбрал личину погибшего мальчика. Лучше вместо этого узнать больше о Змеином Фантоме.

В свете тусклой лампы чёрно–белыми казались даже цветные фотографии, украшавшие обложки газет. Ричард наклонился чуть ниже к очередному испещрённому мелким текстом листку: в читальном зале, сколько бедолага его помнил, всегда не хватало света. Помнится, когда–то он, ещё будучи школьником, прицепил на дверь объявление: «Прихадити са сваим фанариком», и миссис Хилл схватила его за руку. Ругала в итоге не только за хулиганство, но и за безграмотность.

Ричард в принципе не особо любил дешёвые печатные издания из разряда жёлтой прессы и читал их в основном от скуки. Время текло невыносимо медленно; у него затекла шея, болела голова, а задница, кажется, уже приняла форму жёсткого деревянного стула. Закрыв глаза, он мог бы сходу выдумать очередную статью о Змеином Фантоме, аккуратно, по кусочкам склеив шаблонные фразы, кочевавшие из одной заметки в другую. Большинство журналистов не утруждали себя какой–то новой информацией: не иначе как все силы уходили на пафосные заголовки и графоманские тексты. Всей толпой они долдонили одно и то же, причём вся информация запросто умещалась на половине тетрадного листа. Мёртвых девушек находили на улицах города: убийца не прятал тела, напротив, словно выставлял напоказ. И ни одного свидетеля, словно действовал человек–невидимка. Рядом с трупами всякий раз красовался один и тот же рисунок — приоткрытая чёрная дверь, а над ней — змея, пожирающая собственный хвост. Такую же змею девушкам выжигали на груди, из–за чего, видимо, маньяк и получил своё прозвище.