— Сделаю все возможное. — Девушка почувствовала, что речь действительно идет о каком-то весьма важном деле. Через пять минут в дверях появился Инохоса.
— Привет, Салинас! Что-нибудь важное?
— Да. Мне нужен список фирм, вносящих пожертвования в бюджет Фонда Фокса.
— Он, кажется, здесь, подожди минуточку... — Инохоса вышел к нему в приемную, так как принимал в кабинете одного из клиентов. — Обожди, пожалуйста, меня здесь, я посмотрю!
— Спасибо. — Адвокат чувствовал, как пульс его учащается. — Спасибо, что принял меня сразу, кажется, я узнал что-то очень серьезное.
Ожидая возвращения Инохосы, Салинас пару минут рассматривал обложки корешков энциклопедии «Эспаса».
— Вот список, посмотри его сам, я пойду попрощаюсь с клиентом. До скорого!
Адвокат схватил листок и припал к списку. В нем было десять названий. Буквы так и прыгали у него перед глазами: голландская РКМ, бельгийская СОПИК, французская «Кантелль», итальянская «Фьонти», французская «Митанн»...
«Грузовики РКМ, которые перевозят подмешанное «масло» Салы, работают также для фирм «Кантелль», «Фьонти» и «Митанн». — Салинасу вспомнилась информация, полученная от Пуйга. — Таким образом, их всех связывает одно звено — Фонд Фокса! Этому фонду принадлежит и ферма «Ла Горга», где нашли мертвого сторожа».
Салинас чувствовал, что кровь у него в жилах словно вскипает. «Они у меня в руках! Я разобрался в этой паутине! Именно эти сволочи затеяли все это дело. Но зачем... зачем?..»
«Планета Земля — уголок, в котором лишь очень немногие люди контролируют все — ВСЕ — пружины власти, если рассматривать власть как стратегическую силу. Именно они решают в каждый отдельный момент, что и как делать, хотя и принимают все меры предосторожности, чтобы никто не заметил, какую огромную власть сосредоточили в своих руках, — думал Салинас. — Эта кучка господ и образует ПЕРВЫЙ КРУГ ВЛАСТИ!
За ним следует еще одна каста — ВТОРОЙ КРУГ ВЛАСТИ, в который входят хозяева предприятий, крупные чиновники в министерствах, прикованные к своим креслам, независимо от того, к какому сектору они относятся — государственному или частному... и они живут себе в свое удовольствие, пока боссы ПЕРВОГО КРУГА ВЛАСТИ по какой-либо причине не решат положить конец их карьере, выбросить на свалку того или иного выдохшегося политика. И вот тогда-то становится ясно, кто приказывает, а кто только выполняет приказы, — продолжал твердить про себя Салинас. — Сала — это более чем очевидно — один из самых жалких представителей ВТОРОГО КРУГА ВЛАСТИ: он прикован к своему бизнесу и старается урвать куш побольше, не оторвется от своих консервов с томатной пастой, пока кто-то наверху не решает, что эта пешка больше не нужна».
Расследование Салинаса получило теперь мощный толчок, и все же адвокату было еще далеко до того, чтобы определить, кто же заправляет всей этой махинацией.
Салинас пытался разобрать по порядку сведения, полученные за день, но от бесплодных мыслей голова его становилась мутной. Он чувствовал, что не в силах пока разгадать эту головоломку и очень сожалел, что не может спокойно обдумать все, отправившись в Ператальяду, — Тена предложил ему провести вечер в Вике и поужинать вместе с Салой. Адвоката это удивило, но, тем не менее, он принял предложение. Ожидая, когда Тена заедет за ним на машине, Салинас мысленно перенесся в дорогую сердцу Ператальяду. Ему представились большие ворота, в которые когда-то въезжали запряженные конные повозки, во дворе — огромная амфора из Кадакеша с кустом герани. Он даже услышал, как потрескивают в камине сухие дрова, охваченные жарким пламенем, увидел на стене каталонские керамические тарелки, на которых яркими красками были изображены сцены охоты, а охотники с ружьями казались живыми. Салинас представил, как он проходит по большой террасе, где из-под черепичной крыши пробивается мох цвета охры, открывает стеклянную дверь и вдыхает ни с чем не сравнимый запах, который исходит от старинных книг, хранящихся в теплой комнате. Салинас полностью унесся мыслями в Ператальяду, хотя на самом деле сидел в барселонском кафе и помешивал ложечкой кофе с молоком. Но вот в кафе буквально ворвался чем-то озабоченный доктор Тена, и адвокат спустился с небес на землю.
Сала вошел в столовую в самый последний момент, когда все было накрыто к ужину, и уселся во главе стола. Остальные почтительно дожидались его прихода, и, как только он появился, стали усаживаться за стол в строгом порядке: слева от Салы сестра; Монтсе — справа, подальше — Тена, Салинас и остальные. Две служанки в черных платьях с ослепительно белыми передниками тут же принесли дымящийся суп. Он оказался на редкость вкусным. Разговор повели о том, как много работы навалилось сейчас на хозяина дома. Казалось, его так и распирает от энергии, которую он, однако, умеет держать под контролем. Когда речь шла о чисто семейных делах, Монтсе и Тена обменивались взглядами, как люди, хорошо друг друга понимающие, — во всяком случае такое мнение составил Салинас, глядя на них. Потом заговорили о Хуане — жене доктора Тены, вся семья проявила горячий интерес к тому, как живется в Барселоне наследнице Салы и Фликсов. Но как только покончили с запеченной в духовке мерлузой, Сала, посмотрев на часы, поднялся из-за стола с видом мученика.
— Надо убегать — много неотложных дел... Даже десерт не могу себе позволить...
— Но... Неужели у вас не найдется хоть пары минут обсудить наши дела? — спросил Тена, удивленный поведением тестя.
— Даже секунды свободной нет. Срочно надо решить кое-какие вопросы... Очень сожалею, давайте поговорим завтра. До свидания, вернусь я поздно... наверное, под утро.
В центре стола стоял деревянный поднос с тремя или четырьмя видами колбас. Сала схватил кусочек колбасы и, жуя на ходу, покинул гостиную.
Несколько минут спустя послышался мощный рев мотора, а из окна можно было увидеть, как автомобиль Салы на большой скорости проскочил ворота.
Над столом повисла тишина — все продолжали есть, не произнося ни слова. Так прошло полчаса. Неожиданно Монтсе стало плохо, она побледнела, лицо ее сделалось как восковое, глаза закатились. Тена подошел к теще, привычным движением пальцев приподнял веки и попросил помочь ему перенести Монтсе в ее комнату. Затем он распорядился, чтобы их оставили одних, пока у тещи не кончится приступ. Все послушно вышли. Вернувшись в гостиную, Салинас спросил с озабоченным видом:
— Это очень серьезно?
— Не знаю, что вам и сказать, — ответила сестра Салы, — в последнее время с ней довольно часто это случается, особенно после всех наших неприятностей — ну, вы ведь в курсе... Поэтому мы с мужем временно перебрались в Вик (слово Вик она произнесла с глубочайшим почтением), чтобы помогать Монтсе. Плохие времена для нас настали.
— Может, отвезти ее в больницу? — поинтересовался адвокат.
— Ни за что! — ответила его собеседница. — У нас в семье свой врач, так что обойдемся без больниц. Вот увидите, часа через два у нее все пройдет. — Сестре Салы явно не хотелось продолжать разговор, и она включила телевизор. Все уселись рядышком, делая вид, что обеспокоены состоянием хозяйки дома и не замечают, что происходит на экране, но на самом деле внимательно следили за передачей. Тем временем Салинас рассматривал дом, в котором так и бросался в глаза контраст между основной, старой частью и новейшими пристройками и усовершенствованиями, судя по всему, сделанными уже при Сале, обожавшем все сверхмодное. Новшества, внесенные нуворишем в благородное старое здание, выглядели аляповатыми наростами, чем-то чужеродным: массивные решетки, скользящие по рельсам, должны были уберечь дом от грабителей, всевозможные сигналы и сирены тревоги, начиненные автоматикой, служили той же цели, а во дворе было установлено неоновое освещение...
Надо сказать, что по поводу каждого такого нововведения — как в самом доме, так и в его внутреннем убранстве — между Салой и его женой обычно возникали бурные споры. Монтсе как львица защищала от переделок дом, перешедший к ней по наследству от нескольких поколений ее семьи, чтобы не дать мужу обезобразить его. А тот готов был внедрить любое новшество, которое в данный момент шумно расхваливалось на рекламных страницах газет и журналов. К счастью, Монтсе в большинстве случаев сумела одержать верх, а потому основным местом, где мужу ее удалось разойтись вовсю, стал огромный гараж, устроенный им в старом зернохранилище и смахивавший на египетскую гробницу. С другой стороны, Сала не очень-то и вкладывал душу в такого рода споры, так как настоящим его домом и очагом были контора и склад, битком набитый консервными банками, бутылками, пакетами с моющими средствами и прочим добром.
