Он снова задумался, почему Марк — очень вежливо и осторожно, как будто боясь причинить боль — отклонил его предложение постоянного места у Норф. Любой другой на месте кендара, без всяких сомнений, вцепился бы в такой шанс. В тоже время любой порядочный и скромный лорд был бы рад иметь такого работника. Это правда, на девятом десятке он уже миновал свой лучший воинский возраст, но он всё ещё мог так многое предложить тем, кто ценил доброту и врождённую порядочность, не говоря уже о его растущих умениях в качестве ремесленника. Он чего-то ждал, но вот чего? Между тем, как иронично, частично из-за его отказа принять службу у Норф, его имя было одним из тех, о которых Торисен был абсолютно уверен, что никогда их не забудет.
Не то что бы со времени несчастного Муллена он их все перепутал или позабыл. Его люди не позволили ему. В его присутствии все явно стали называть друг друга по именам, пока он не потребовал, чтобы они прекратили, так как это вызывало у него головную боль. Чёрт возьми, они ему не доверяют?
Не отвечай на это.
Киндри тоже отклонил место на его службе. При этом Торисен испытал удивление и облегчение, если не озадаченность. В соответствии с Матронами, незаконнорожденные хайборны не считались родственниками кому бы то ни было, но это не могло изменить тот факт, что Киндри был сыном бедной тёти Торисена Тьери — то есть двоюродным братом. И шанир так жаждал получить свой дом. Так почему же он пошёл на попятный в самый последний момент?
Касаясь этого дела, к Торисену не была официально привязана и его сестра Джеймсиль. Ему никогда не приходило в голову попытаться, а она, похоже, не ждала или не хотела подобного.
Это было ещё одно болезненное пятнышко, омрачающее его удовольствие от этого дня: Десятка Джейм тоже прибыла на помощь по заготовке сена, но без неё. Мин-Дреарский кадет Рута сказала, что у его сестры есть неоконченное дело в холмах. Какое, ради предков? Она определённо не настолько безумна, чтобы попытаться продолжить своё знакомство с мерикитами, которое она прервала в Киторне в Канун Лета. Теперь он с беспокойством припомнил, что она не согласилась с ним насчёт того, что подобное даже не обсуждается. Его беспокоила её тихая независимость, как будто она подчинялась власти и авторитету, только когда сама того хотела.
Я теряю контроль? уже не в первый раз раздумывал он. Над своей сестрой, над своими людьми, над самим собой? Не ошибся ли я, приняв титул моего отца, когда надо мной висит его проклятие? Может ли принятье наследственной власти, когда от него отрёкся отец, быть хуже, чем просто её незаконный захват?
Но он видел, как близок был Кенцират к тому, чтобы развалиться на части. Как он почувствовал смерть Ганта, также почувствовали и другие, пусть и менее ясно. Некоторые хайборны могли в скорости потребовать себе место Верховного Лорда. Каинрон, вероятно. Или Ардет. Или Рандир. Затем могла начаться гражданская война и такая резня, что Белые Холмы показались бы детской забавой. Эти семена разрушения тоже были частью наследства его отца.
Не важно, что я делаю, подумал Торисен, взмахивая косой не вряд и заставляя работавшего рядом с ним кендара поспешно отступить в сторону, я стою в его тени.
— Отдых! — проревел мастер урожая.
Жнецы побросали на землю свои инструменты и схватились за бутылки с водой, висящие на их поясах. Некоторые уселись, вытащили куски сыра с луком, завернутые в чёрный хлеб, и принялись жевать. По линии пробежала волна разговоров и смеха, часть которого была направлена на следующих за ними работников, которые отставали, чем и вызвали этот желанный перерыв. Как бы то ни было, они почти добрались до нижнего края луга. Вперёд выдвинули оселки и ванночки с маслом и песком, чтобы наточить и выправить лезвия перед финальной атакой.
К нему устало подошёл Харн, над плечом которого, как неуклюжее копьё, торчали восьмифутовые вилы.
— Жаркая работенка, — сказал он, предлагая Торисену отхлебнуть из его бутылки, которая, как оказалось, содержала крепкий сидр. Он, прищурившись, посмотрел на затянутое дымкой небо и на солнце, окружённое кольцом гало. — Странный свет, странная погода. Как ты думаешь, собирается буря?
Надвигается дождь, думал Торисен. Он мог чувствовать его своими свежесросшимися костями. И что-то ещё, как-то связанное с его своенравной сестрёнкой… но думать так было просто нелепо. Любые естественные катаклизмы не были виной Джейм — хотя неестественные, быть может.
Перед рассветом случилось несколько толчков, достаточно сильных, чтобы обвалить некоторые, уже повреждённые стены и подстегнуть боязнь нового сильного землетрясения, вроде того, что было весной, и чьи следы всё ещё виднелись по всему Заречью. Торисен посмотрел на север. Этим ранним утром из окна своих покоев в башенке, он увидел султан дыма на горизонте. Теперь эти облака приближались — странные, похожие на белые лепестки на фоне темнеющего неба. Воздух зашевелился, в нём появился намёк на… что? Тухлые яйца? Над головой пролетали птицы, все они направлялись на юг.
Кто-то предупреждающе закричал, когда через поле пронеслось стадо оленей, между, а иногда и над жнецами, которые падали на землю ничком, спасаясь от летящих копыт. У ног могучего оленя, клацая зубами, неслась белая полоска. Щенок волвер Уайс[60] выросла за лето, хотя и не так сильно, как вырос бы детёныш волка, и теперь она гонялась за всем, что от неё убегало. Олени, коровы, овцы, люди…
— Увидишь, что будет, когда она достаточно подрастет, чтобы совершить своё первое убийство, — мрачно сказал Харн, наблюдая. — Одна капля свежей крови, и её уже ничто не остановит.
Уайс наконец сдалась, прекратила погоню и вприпрыжку вернулась к Торисену, как обычно остановившись вне приделов досягаемости.
— Что я с тобой должен делать? — спросил он её, — И что, во имя Порога, ты от меня хочешь?
Нет ответа, только этот нервирующий, льдисто-голубой, пристальный взгляд.
Больше, чем когда-либо ещё, она напоминала ему его сестру. Обе, казалось, бросали ему вызов в чём-то, чего он не понимал или, возможно, не хотел понять.
Снова вернулось это болезненное ощущение потерянного контроля, подобно постепенному погружению в бездну, без всякого намёка на дно.
… Папенькин сынок, беги, прячься…
Слова, сказанные в бреду. Просто глупо, что они смогли ранить его так глубоко, что до сих пор продолжали причинять боль. Она, разумеется, не понимала, что говорила.
Он всё ещё не знал, как именно была ранена его сестра. Вероятно, этого не знал никто, хотя Торисен чувствовал, что Каинрону Горбелу было известно больше, чем он рассказал. Что-то странное происходило между двумя лорданами, если подразумевать под странным что-то кроме постоянной конкуренции домов, которая в прошлом частенько граничила со смертью. А кроме того, был также Ардет Тиммон. Сын Передана. Фаворит Адрика. Чем он там занимался весте с Джейм, и почему они оба продолжали незаметно проскальзывать в его самые глубокие личные сны?
Г'ах, подумай о чем-нибудь другом. Но он не мог.
Пропав на полжизни, его сестра-близнец вернулась, но она продолжала ускользать прочь, из одной диковинной ситуации в другую. Она была моложе, чем он сейчас, но иногда казалась старше, с глазами, которые намекали на опыт, лежащий за пределами его понимания, и на определенно растущее раздражение: Ты мог бы, по крайней мере, попытатьсяпонять.
А самое главное, она теперь была кадетом Тентира, куда он так долго желал попасть всем сердцем.
Она набирает силу, парень, пробормотал голос в его голове, за закрытой дверью.
Даже твой боевой лидер Харн хорошо о ней отзывается. Рандон любит воинов, а она становится одним из них. Что если, в конечном счёте, они предпочтут её тебе?
Безумие. Не слушай.
К тому же далеко не все в Тентире были рады её присутствию там. Кадет Вант, пусть и осёл в других отношениях, сказал об этом вполне однозначно. Для многих она была уродом, само её присутствие в училище оскорбляло прошлых и нынешних рандонов. Вант также намекнул, что никто и не ожидает, что она в самом деле продержится весь курс обучения. Милорду не следует беспокоиться. Его люди в Тентире знают, чего он хочет.
