Её располосованные запястья почти полностью зажили, превратившись в беспорядочный узор тонких белых линий, которые, будем надеяться, также должны были скоро исчезнуть. Она должна была признать, что шрамы Тори смотрелись гораздо лучше, но они были делом рук фанатиков карнидов, которые во всём соблюдали узоры.

Гораздо важнее, она пропускала жизненно необходимые тренировки. Уже очень скоро, после середины лета, наступит осенний отсев, и для недостойных кадетов, и для животных, которым не повезёт пережить грядущую зиму. Что качается неё, то Джейм скорее предпочла бы быть засоленной для кладовки, чем вернуться в Женские Залы Готрегора. Звуки тренировок кадетов, доносящиеся снаружи из квадрата, заставляли её беспокойно ерзать под толстым моховым одеялом Земляной Женщины. К этому понуждало и само одеяло, которое щекоталось. Она подозревала, что кроме колючего лишайника, в нём нашло пристанище тайное поселение мокриц, если не пауков и многоножек, но пока что никто не был столь глуп, чтобы укусить её. Кроме того, мох был прохладным, и приятно освежал в этот жаркий летний день.

— Тебе станет лучше, если ты что-нибудь съешь. — Рута показала своё последнее подношение. — Посмотри, что за славная чашка жидкой кашки.

— Ням, ням, — проворчал Серод из дальнего угла, где он притворялся невидимкой.

— Я хочу, — раздражённо бросила Джейм, — чтобы вы все перестали обращаться со мной как с идиотом.

— Тогда прекрати так себя вести. — Киндри взял чашку и предложил ей полную ложку.

Общине Летописцев крупно с ним повезло, подумала Джейм, бессознательно отпрянув от капающей серой массы.

(Яйца жабы, собачья рвота…)

Когда она впервые встретила своего кузена этой весной, его позвоночник напоминал собой червяка для наживки и он имел такой измученный вид, что ей пришлось долго расталкивать его, чтобы заставить двигаться. Конечно, в то время он только что сбежал из, должно быть, кошмарной зимы в Училище Жрецов в Глуши, расположенном в тени Леди Ранет и под её строгим надзором.

— Ты не восстановишь силы, если не будешь есть, — терпеливо сказал он.

— Я не голодна.

(Личинка личинки, коровья слюна…)

В её жизни пища редко была чем-то большим, чем необходимым злом, из-за её раннего знакомства с визжащей морковью и липким луком Призрачных Земель. Сейчас сама мысль о ней вызывала чувство тошноты. Марк смог бы уговорить её поесть. Однако, после того, как он убедился, что она вне опасности, или, хотя бы не больше, чем была раньше, он вернулся обратно, к склонной к непредсказуемости стекловаренной печи в Готрегоре.

— Если она решит взлететь на воздух, — не особо обнадёживающе сказал он, — мне следует там быть.

Вместе с ним отправился и Харн Удав, чтобы начать подготовку к Малой Жатве. Завтра День Середины Лета и все кадеты могут уехать обратно домой для помощи в заготовке сена.

Киндри опустил чашку. — Ну ладно. Ты можешь ухаживать за кроликом-раторном, но ты не можешь заставить его поесть. Пока я не забыл, моя леди Кирен посылает тебе свои поздравления.

— С чём?

— С тем, что ты ещё не умерла, я полагаю. Кроме того, Индекс сказал, что в день летнего солнцестояния он собирается отправиться в холмы вместе с тобой.

— Чёрт его побери. Как часто я должна ему повторять, что вообще не собираюсь туда идти?

— Каждый день, с этого и до тех пор, я полагаю. Солнцестояние наступает, когда, через шесть дней после Середины Лета? Думается, что нашим предкам следовало обратить больше внимания на календарь Ратиллиена, но мы всегда пытались навязать свои собственные системы любому пороговому миру, куда нам случалось угодить. Во всяком случае, Индекса едва ли можно винить. Травы — это только его повседневная работа. Его полем исследований были мерикиты, пока твой друг Марк не перебил многих из них, мстя за Киторн.

— Самое главное то, что та зима убила в Марке всякий вкус к кровопролитию на весь остаток его жизни, что очень неудобно для профессионального воина.

— Она также закрыла холмы для всех кенцир, кроме, вероятно, тебя.

— Это была не моя идея.

— Нет. Как и множество других вещей, но они по-прежнему происходят.

— Ох, дьявол. — Джейм отбросила дар Земляной Женщины, споткнулась о Жура и рухнула лицом вниз. Рута вернула её в постель, пока Серод скромно отводил глаза.

— Что это за вещь? — спросила кадет, подозрительно рассматривая волокнистый материал.

— Напоминание. — Хотя ей больше хотелось забыть, на зло Индексу. Что мерикиты будут делать во время солнцестояния без законного Любимчика? Ну ладно. Это их проблема.

— Даже если ты захочешь отправиться в холмы, — сказал Киндри, — Я сомневаюсь, что у тебя хватит на это сил, особенно если ты будешь и дальше так себя вести.

Джейм на него зарычала, ей эхом отозвался Жур под кроватью, нянчивший лапу о которую она споткнулась.

— Ты этим наслаждаешься, не так ли?

На его лице промелькнул призрак улыбки. — Немного, — согласился он.

— Ух. — Некоторое время она сердито на него смотрела. — Рута, Серод, мне нужно поговорить со своим кузеном наедине.

Рута отдала намёк на салют и повернулась, чтобы уйти. Серод попытался бочком прокрасться в тень за открытой дверью, но кадет выудила его обратно и вытолкала, держа перед собой, протестующего, в зал. Дверь за ними закрылась. Киндри присел на койку напротив, выглядя неуверенно.

— Ты снова слонялся по моему образу души? — Прямо спросила Джейм.

Это, в конце концов, и было то, как работал целитель. Каждый человек, сознательно или нет, создавал образ своей душу неким индивидуальным способом. Норфы предпочитали архитектурные модели. Целитель мог провести время, кажущееся ему годом, внутри образа души раненного человека, восстанавливая упавшую стену, затем вернуться через час по реальному времени и обнаружить, что сломанные рёбра его пациента хорошо срослись. Джейм не могла вообразить, что за ремонт потребовался ей сейчас.

Но Киндри закачал головой, окно за ним создавало ореол вокруг его белых волос.

— Нет. В последний раз, помнится, ты вытолкнула меня наружу так жёстко, что я разбил голову о неудачно поставленную наковальню. В этот раз, всё что тебе было нужно это солидная порция сна двара. Это и еда. Неподвижная, избитая, наполовину захлебнувшаяся и почти обескровленная — тяжёлый день, даже для тебя. Но почему ты спрашиваешь о своём образе души?

— Я не уверена. — Она сдвинула брови, пытаясь восстановить ощущения, которые в то время едва отмечала. — Что-то там в этот раз было… по-другому. Сначала, я оказалась на границе сферы души Тори — нет, я не вмешивалась в неё, хотя немного покричала. Затем появился Дом Мастера, но я была снаружи, не внутри. Фактически, он появился вслед за мной. Во имя Тёмного Порога, что всё это значит?

— Я совсем забыл, — медленно сказал он. — у нас не было возможности поговорить с Кануна Лета, когда я попытался исцелить твоё лицо.

Джейм коснулась своей щеки со шрамом. — И у меня никак не было возможности поблагодарить тебя за работу. Я знаю, я знаю: ты мог бы добиться гораздо большего, если бы я тебя тогда не оттолкнула. Это было непреднамеренно. Прости за наковальню.

Ей всё ещё приходилось бороться со своей антипатией, из-за его прошлого в качестве попика. Священники для неё были тем же, чем шаниры для её брата, и по более веской причине. Она продолжала напоминать себе, что Киндри не по своей воле вырос в Глуши, в Училище Жрецов. Родившись уже после того, как Норфы были почти полностью истреблены Призрачными Убийцами, шаниром и (хуже) незаконнорожденным, он был, так сказать, выброшен в подол священникам, как альтернатива его утопления подобно ненужному щенку.

Она задумалась, что бы те, кто так мимоходом выбросили его прочь, подумали бы, если бы смогли его сейчас увидеть. Кроме того, что он стал могущественным целителем, Киндри начал демонстрировать изящные черты Норф, которые можно было проследить на посмертных знамёнах до времён Падения. В его глазах преобладала благородная меланхолия его матери Тьери, но кроме того, в элегантных костях его лица и рук было много от обманчивой силы его прабабушки Кинци. Фактически, физически он начинал выглядеть как помесь Тори и её самой, за исключением белых волос и бледно-голубых глаз. Были ли они наследием его неизвестного отца? И кто же, во имя Тёмного Порога, это всё-таки мог быть?