— О, — сказала Джейм, переваривая это. — Ран, а Харн не может немедленно исключить меня из Тентира?

— Нет, нет. — Он одобрительно похлопал её по плечу, как мог бы успокаивать нервную молодую кобылу. — У вас впереди ещё много испытаний, чтобы провалиться, и лошадей, чтобы с них свалиться. Всё в своё время.

Охота вернулась в сумерках следующего дня в ужасающем смятении и беспорядке.

Все как один были покрыты грязью и синяками, в порванной одежде и с проломанным оружием. Собаки хромали, головы опушены вниз, да и большинство лошадей прихрамывало. Комендант сам вёл свою верховую лошадь, на спине которой раскачивался саргант, его голова была замотана окровавленными тряпками. Другие раненные рандоны двигались с помощью друзей или их несли на самодельных носилках.

— Трое, — сказал Харн, глядя на всё это с широко раскрытыми глазами, как и большинство кадетов, которые собрались, как и прошлым утром, у перил тренировочного квадрата, на этот раз в оглушающей тишине. — И это всё натворил этот чёртов жеребёнок?

— Почти ничего из этого, — ответил Шет, помогая спуститься сарганту. Товарищи того по дому поспешили ему на помощь. — Я послал за целителем, — сказал им Комендант. — Тут есть несколько сломанных конечностей. С другой стороны, это — самый тяжёлый случай.

— Нет, не раторн, — озабоченно повторил он Харну, повернувшись, чтобы помочь другому раненому. — Мы, так сказать, пробежали через дерево, или, точнее, дерево пробежало через нас.

Остаток рассказа пришлось ждать до обеда за общим офицерским столом. Почти каждый из присутствующих был в бинтах, шинах и тому подобное. Целитель, одолженный у Общины Летописцев с Горы Албан, остался с израненным саргантом. В остальном, на этот раз присутствовал даже Комендант, хотя это было сомнительным благом: никто не осмеливался заговорить об охоте раньше него, и вот он сидел, невозмутимо потягивая маленькими глотками вино, которое он приказал подать вместо обычного сидра, одетый в куртку из роскошного пурпурного бархата с отделкой чисто голубого цвета. В отличие от своих товарищей охотников он нашёл время чтобы помыться.

Харн тоже пил, гораздо больше, чем обычно. Он был потрясён и напуган явлением Джеймс Белой Леди и, без сомнения, выставил себя тогда дураком, к счастью, во время отсутствия Коменданта. С тех пор, у него было время подумать. Независимо от того, что он чувствовал относительно Бел-Тайри и тех ужасных событий, которые последовали за её смертью, или исчезновением, или что-бы-это-ни-было, теперь он почувствовал, что недооценил Лордана Норф. Ему было сложно не смотреть на неё как на ужасно уязвимую версию её брата или хрупкого ребёнка по сравнению с её товарищами кадетами кендарами, но последние новости Брана его приободрили.

С другой стороны, его, как обычно, сводила с ума сдержанность и немногословность Шета. Наконец он со стуком поставил стакан, не обращая внимание на то, что тот разлетелся вдребезги. Его соседи дёрнулись в стороны, уклоняясь от летящих осколков.

— Ну? — прорычал он. — Ты что, собираешься просидеть всю ночь, самодовольно ухмыляясь как кот в сметане? Что там случилось?

Шет выудил осколок стекла из своего оленьего рагу и положил его рядом с тарелкой. — Ты никогда не отличался терпением, а, Харн? Ну хорошо.

Он сложил руки и заговорил как будто с ними, тонкая кривая улыбка исказила его мрачное лицо. — Как вы могли догадаться, раторн нам так и не попался. Его след заканчивался безнадёжной путаницей, пересекаясь, пересекаясь и снова пересекаясь. Очевидно, что он играл с нами и без сомнения весьма этим забавлялся. К тому же, затем мы запутались в блуждающих обрывках тумана Предвестий и повстречались с редким явлением древесного дрейфа.

Кто-то, выпивший не меньше Харна, засмеялся.

— Эт-то правда. Я угодил в ползучую рощу сумаха и меня чуть не унесло прочь, Трое знают куда.

— Тебе ещё повезло, — угрюмо сказал другой, его руки были покрыты беспорядочными перевязками, поэтому он мог только мрачно смотреть на свою нетронутую еду. — Кусты облако-колючек тоже перемещались. Как и шиповник. И заросли малины.

— Ах, шипы жизни, — пробормотал Шет. — Такие сладкие. Такие острые. Однако происходящее не было действительно… ээ… интересным до наступления прошлой ночи. Мы уже ложились спать, когда впервые услышали это. Всё началось с приближающегося шума веток, я подумал, что мы угодили в грозу, но ветра не было. Потом это ворвалось в наш лагерь. Я думаю, — рассудительно добавил он, — что мы просто оказались на её пути.

— На чьём пути? — потребовал ответа Харн, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться.

— Что, я не сказал? Это была золотая ива. Неистовая и безудержная.

— Когти Бога, Комендант! Вы что, не знаете как надо рассказывать истории? — Перевязанный рандон наклонился вперёд, положив локти прямо на свой обед.

— Слушайте. Сначала, как и сказал Шет Острый Язык, мы услышали, как нечто могучее рвётся через лес. Что до меня, то я думал уж не сам ли Тёмный Судья и само правосудие вот-вот падут на нас. Затем, сама земля начала корчиться. Наружу из неё вздымались корни, а скалы погружались под землю. Понимаете, земля стала такой же мягкой как зыбучие пески, и я бился в её хватке, весь опутанный ползучими отростками, похожими на множество стальных верёвок. Потом появилось дерево.

— Правда Бога, мы подумали, что все умрём. Одни погружались в землю, других подняло вверх и разбросало в стороны. И это создание уделило нам не больше внимания, чем… чем куче соломы, брошенной на его пути. Даже меньше, если это возможно. Что до меня, то я не верю, что Заречье это живое и мыслящее существо, ещё меньше в то, что ему не нравится, как мы ползаем по его морщинистой шкуре, подобно… подобно…

— Блохам? — любезно подсказал Эдирр. — Вошкам? Лесным клещам?

— Аргх. Грубая дикая природа. Грубый дикий Ратиллиен. Вот и всё. Как и сотня миров до него.

— Ох, но мы же не всё знаем о них? — мягко сказал Комендант. — Только то, что ни один из них не принёс нам столько испытаний на нашем пути, как этот мир.

— Ему следует узнать, кто его хозяин, — проворчал Каинрон в свой стакан. — И это всё.

— А если он откажется подчиняться? — спросила Рандир, косо улыбаясь своим товарищам по дому.

— Тогда, говорю я, разломать его на кусочки.

— Оставив нас стоять на чём? — фыркнул Харн. — Это смехотворно. Посмотрите на себя, обмотаны бинтами по самые брови. Ну и кто кого сломал? Пострадали вы, Каинроны и вы, Рандиры, которые вырубили все деревья вокруг Глуши, чтобы не дать им убрести прочь. И что это вам дало? Скользкую грязь каждый сезон и дождь из лягушек. Неужели вся Цепь Сотворений должна преклониться пред вашей волей?

— Да! — закричали Каинроны и грохнули своими стаканами по столу, при этом многие из них разлетелись на кусочки.

— Если придерживаться этой точки зрения, — проворчал один главный рандон другому, — мы скоро начнём пить из жестяных кружек или из сложенных вместе ладоней.

— Итак, мы должны управлять всем мирозданием, — сказал Шет, с кривой улыбкой рассматривая их потрёпанные ряды. — Не беспокоясь о Мастере, или о Тёмном Пороге, или о цепочке потерянных, падших миров. Не обращая внимания на предательство, горе и тридцать тысячелетий поражений. И для кого, в конце концов, мы совершаем этот великий подвиг — для нашего ненавистного бога, наших… ээ… возлюбленных лордов, самих себя?

Он сказал последнее так тихо, что большинство из его товарищей Каинронов не расслышало. Но Харн услышал.

— Чему же служишь ты, рандон?

— Ох, мой брат по оружию. Дай мне пространство для выбора.

Харн тяжело на него поглядел. — Выбор, да, с тем, чтобы он был сделан с чёстью.

Тот склонил голову, с сожалением признавая основную дилемму Кенцирата.

— Я не уверен насчёт Ратилиенна, — с удовлетворением сказал один из охотников, — но мы потратили весь день пытаясь догнать и удержать это чёртово дерево. Сейчас оно закреплено валуном и ждёт топора. Кроме всего прочего, из этой древесины получатся отличные луки.