— Серьёзно, леди, кто вас учил? — спросил другой из её десятки, склонившись вперёд и понизив голос. — Офицеры просто жаждут знать.

Джейм не ответила. Конечно, они хотели знать. Кто-то нарушил их драгоценное правило, по которому женщины хайборны не должны знать как защищать себя, к тому же Тирандис был проклят — если, конечно, они вообще верили в его существование.

Ах, Сенетари, думала она, осторожно потягивая сидр и морщась от его укусов. Если офицеры вздрогнули в ужасе от нескольких необычных приёмов, то что бы они могли сделать со мной, твоим последнем учеником, который любил тебя?

— В любом случае, — сказал Вант, быстро бросив на неё косой самодовольный взгляд, — это не важно.

И это действительно было так: несмотря на первое место в Сенетаре, она набрала во всех испытаниях сто тридцать два балла и провалила поступление в Тентир.

Вскоре Джейм поднялась на чердак, в свою постель.

Однако, она была так измотана, что ни сон не шёл, ни сил для планирования на завтра не осталось. Глядя через дыру в крыше, она заметила, что наступило затмение луны. Чудесно. Возможно, если ей повезёт, конец света наступит ещё до рассвета.

Жур ворчал из-за её беспокойных метаний и наконец удалился, чтобы поискать более миролюбивую постель.

В какой-то момент на чердак проскользнул Серод. Судя по шуму который он создавал, прочищая горло, намеренно переставляя или роняя вещи, она предположила, что он хочет обсудить новости о её провале. В конце концов, он раздражённо упал в свой угол и вскоре захрапел.

Наконец и Джейм впала в прерывистый сон. Во сне она танцевала Сенету вместе с Тиммоном. — Я знаю танец лучше, чем этот, — шептал он, касаясь своими пальцами её лица, пропуская их через её волосы. — Побудь со мной. Побудь.

Она потянулась щекой к его тёплому прикосновению. Возможно, в конце концов, быть женщиной не так уж и плохо. Никаких забот, никакой ответственности, кроме доставления удовольствия своему лорду и больше никто не выбивает передние зубы…

Грубость кожи на его руке заставила её отпрянуть. Она увидела сетку белых шрамов, а затем лицо своего брата, в ужасе отшатнувшегося от неё. Они пристально смотрели друг на друга, замерев посреди танцевальных па.

Где-то, нигде, тонкий раздражённый голос пробормотал, — … это так не предполагалось. Подобного никогда прежде не случалось.

Но Джейм была отвлечена румяным кендаром, который схватил её за рукав.

— Я человек Верховного Лорда! — кричал он и на его лице от горя выцветали прозрачные пятна-дыры. Через эти дыры она мельком увидела тёмный зал посмертных знамён в Готрегоре. — По утру он отошлёт меня прочь в качестве охраны его друзей волверов, но что если, когда я уйду, он забудет меня насовсем? О, прошу, леди, я служил твоему отцу в Белых Холмах и должен был последовать за ним в ссылку, если бы он не отправил меня назад при переходе через Хмарь[24], как и многих других. Сорок долгих лет я ожидал его возвращения, а затем появился его сын. И вот я снова брошен? Леди, умоляю, вспомни меня!

Но без его имени, как она могла это сделать? Насколько она знала, они никогда не встречались прежде. Он таял в её хватке, плача, плача, как если бы погибала сама его душа. Она и сама могла разрыдаться от боли и отчаянья.

Будь проклята наша кровь и будь проклят наш Бог, обрекший нас на это. О Тори, между нами, что мы натворили?

— Что есть любовь, Джеми? Что есть честь?

— Ах, Тирандис, Сенетари…

Его голос раздавался откуда-то из-за неё, похоже, что от восточного окна, а может быть и ещё дальше. Тусклый предрассветный свет обрисовал его слабую тонкую тень на крутом внутреннем скате крыши. Её собственная тёмная тень бесформенно съёжилась у её ног. Однако, несмотря на все попытки, она не смогла ни встать, чтобы обнять его, ни даже повернуть голову, чтобы ещё раз увидеть его любимое лицо, теперь навечно потерянное.

Затем она вспомнила, какое жалкое применение она нашла его тренировкам.

— Тентир отверг меня. Я подвела тебя, мой учитель, на половину брат моей матери, погубивший себя ради её любви и моей.

— О нет, ещё нет. — Тень на стене наклонилась. Джейм почти ощутила призрачное прикосновение его руки, поглаживающей её волосы и в глазах защипало от непролитых слёз. — Ты не должна оступиться там, где провалился я, и ты ещё не провалилась. Но, ох дитя, ты ещё можешь.

— Сенетари, как? Пожалуйста расскажи мне!

Он засмеялся и этот звук разбивал ей сердце. — Кто я такой, чтобы судить тебя, дитя — я, кого погубил парадокс чести? Есть только одно: Верь в тех, кто верит в тебя. И берегись: до сих пор наш дом не преуспел в этом. Сейчас твой брат вновь в опасности провала, несмотря на правильность своих намерений. Как он может не быть, так долго отвергая свою собственную природу? И ты, давно догадавшаяся о том, кем можешь стать, берегись также. Большая власть влечёт за собой большую ответственность и всё большие злоупотребления. В этом месте у нашей крови есть незаконченное дело. Я говорю тебе, только то, о чём ты и так догадалась. Некоторые сны могут только это.

Его голос постепенно выцветал, как будто он говорил на фоне слабого потрескивания сухих листьев или огня. — Ох, дитя, помни обо мне.

— Сенетари, подожди!

Джейм боролась, не зная точно, то ли она хочет проснуться, то ли погрузиться глубже в сон, даже в смерть, если таким образом она сможет последовать за ним, единственным человеком, полностью понимавшим то, кем она была.

Его тень выцвела по мере того как освещалась серая стена. Он возвращался на свой погребальный костёр. Ох, нет, вновь в жар и смрад и горечь пепла в ветре…

Джейм отбросила в сторону одеяло и вскочила, только для того, чтобы споткнуться и упасть на что-то взвизгнувшее. На мгновение, пока она боролась в складках постели, которая казалось, сопротивлялась, у неё всё перепуталось в голове: Какой переврат горит? Чью красоту я похитила? Кем я становлюсь?

Затем её когти крючками зацепили ткань и разорвали её на части. Свет ослепил её. Пытаясь отдышаться, она поняла, что смотрит не на пламя погребального костра, а прямо на только что взошедшее солнце.

— Нельзя ли поосторожнее? — спросил клубок одеял у её ног. Из него возник Серод, взлохмаченный и негодующий. — Когда у тебя в следующий раз будут кошмары, будь добра, не втягивай в них меня.

Снаружи бараний рог протрубил утреннюю побудку, и в общей спальне двумя этажами ниже ноги ударили по полу.

Джейм быстро оделась и спустилась по лестнице в зал. Только встретив изумлённый пристальный взгляд Ванта она вспомнила: она больше не принадлежит Тентиру. Она села, почувствовав внезапную скованность и уставилась в миску с кашей, которую кадет со стуком поставил перед ней, не видя её.

Безродная и бездомная …

Так Проклинающая[25] Бренвир из Брендона прокляла её в Готрегоре, в её собственной фамильной крепости и под взглядом неумолимой смерти.

Кровь и кость …

Она не могла ничего поделать с тем, кем была. Возможно она не могла и жить с этим.

Проклятая и изгнанная ..

Но куда ей отсюда идти?

Она вяло обратила внимание на гул голосов, распространяющийся по залу. Рута толкнула её. — Леди, вы слышали? Совет Рандонов наконец объявил проходной балл!

— Ну, и какой же? — жадно закричали другие, вытягивая шеи, чтобы лучше слышать.

— Сто сорок!

Джейм выглядела ошарашенной. Вокруг неё побелело несколько лиц, но в основном по комнате прокатился вздох облегчения.

Я прошла, безучастно подумала она. Проклятие Бренвир не сработало, по крайней мере в этот раз. Затем она изумилась, так почему я прошла?

Они легко могли остановиться на сто тридцати и избавиться от неё. Все знали, что проходной порог был плавающей величиной, и она на несколько баллов опустилась ниже прежней отметки. Возможно, Тентир всё-таки собрался обращаться с ней точно также как с любым другим кадетом кандидатом, и это было всё, чего она просила и больше, чем то, на что надеялась.