— Мудрые слова, Амадей, — произнес до сих пор молчавший Ниваль. — Я знал, что ты их скажешь.

Амадей улыбнулся и, подойдя к нему, протянул руку для пожатия. Затем снял с пальца переданный Солой перстень и подал ему.

— Возвращаю тебе. Это твое по праву.

Эйлин вздохнула. Ей стало неловко за то, о чем только что думала и говорила. Какое право она имеет отвергать помощь существ, которые прямо заинтересованы в ее успехе. Да и сам этот успех без них представляется сомнительным, если уж смотреть не дело без эмоций.

— Ну, что ж. Значит, так тому и быть. Извините, если обидела.

Тактика уничтожения орочьих патрулей была отработана Касавиром еще во времена Старого Филина. Здесь было все то же самое, с поправкой на условия местности. Главное — стремительность, напор и жестокость. Конек орков — ближний бой, тяжелые топоры и двуручные мечи. В силу плохо развитых тонкой моторики и дальнего зрения, они не очень хорошие стрелки, и пытаются компенсировать это убойной силой своих тяжелых арбалетов. Для хороших лучников они не составляют проблемы. Главное — не обнаружить себя раньше времени и быстро устранить шаманов, действительно опасных в дальнем бою. Один меткий выстрел в шамана разрывной стрелой, взрывная сфера Гробнара, массированный обстрел огненными стрелами, а затем в дело вступают Касавир с товарищами, налетая и вырезая все, что не взорвалось, не сгорело и не погибло от стрел. Пленных не брать, не дать никому сбежать, потом тщательно проверить боле боя на предмет раненых и добить без жалости. Здоровьем и выносливостью орочья раса в разы превышает человеческую, поэтому тот, кто имеет привычку благородно оставлять за спиной даже тяжело раненых орков, долго не живет.

Когда отряд паладина находился на расстоянии четырех-пяти часов перехода от Башни Холода, его нагнали Лео с Вальпургием и сообщили радостную весть о спасении пленников. Счастью друзей не было предела, а сдержанный Касавир крепко пожал спасителям руки.

Кентавры, которых вели Эйлин и Ниваль, были уже близко и должны были по сигналу атаковать лагерь Арденора. У Касавира же была другая задача. С помощью Разбойника были найдены семь амазонок, перед которыми провинился Арденор, и которые жаждали мести. За несколько недель они тоже доставили его патрулям немало проблем, хотя и потеряли при этом двоих товарок. Информация, которую они собрали о лагере, оказалась весьма ценной и спасла многие жизни, а может быть, и решила исход битвы. Они обнаружили шесть запасных выходов из пещер, в которых жили воины Арденора. Все они брали начало в котловине под Башней и выходили на поверхность в миле от нее. Это излюбленная тактика хобгоблинов — уйти сквозными проходами и атаковать врага с тыла. Но на сей раз, им это не удалось. Сокол, умевший отслеживать под землей даже мышиные норы, помог составить довольно точный план подземелий. Оказалось, что пять из них — прямые эвакуационные коридоры. Их было решено просто взорвать, с чем опытный подрывник Гробнар справился, как всегда, на ура. Еще один, основной ход был связан со всеми помещениями подземной галереи. Касавиру пришла в голову идея пойти в пещеры и отвлечь на себя часть сил, пока кентавры будут атаковать лагерь снаружи.

Пещеры встретили их узкими кишками запутанных проходов, каменными лестницами, глубокими колодцами с шаткими мостиками, широкими залами, где были вперемешку навалены гнилые матрацы и тюки с барахлом, духотой, жутким смрадом, гамом и толпами хобгоблинов, не ожидавших такого дерзкого нападения. Пятеро эльфов, семеро амазонок с Солой и Касавир с Келгаром продвигались под землей в сторону Башни, тесня и сминая ошалевших врагов, выметая их, как метлой, из самых дальних уголков, ослепляя заклинаниями, обстреливая, круша черепа и заливая стены и пол их кровью.

В это время на поверхности у кентавров дела тоже шли неплохо. Вопреки ожиданиям, на подходах к Башне они не столкнулись с какой-либо магической защитой, кроме маскирующего тумана и оживших при их появлении каменных горгулий на мосту. Это было странно, учитывая, какой могущественный маг живет в Башне. Но времени раздумывать о причинах не было, надо было пользоваться благоприятной ситуацией. И тут уж вволю повеселились все — и команда летучих истребителей горгулий с Нишкой и Гробнаром у орудий, и армия кентавров с Эйлин и Нивалем. Сначала они вслепую засыпали котловину дождем стрел, а когда выжившие ринулись по висячим лестницам наверх, вступили в дело тяжеловооруженные воины. Любо-дорого было посмотреть, как кентавр врезается в толпу врагов, разбрасывая их мощными ударами копыт, утяжеленных железными шиповками, и начинает орудовать двуручным копьем, пробивающим доспехи, или двумя мечами. Когда число нападавших и обороняющихся сровнялось, Эйлин увидела высокого хобгоблина в серебряном литом доспехе, по которому маленькими змейками ползали синие молнии. Глаза хобгоблина горели парализующим волю дьявольским огнем. Она тотчас же вспомнила его — это был тот самый Арденор Сокрушитель. Он дрался не Серебряным Мечом, как она ожидала, а секирой. Она спела песню воли, чтобы уберечь себя и товарищей от магии его парализующего взгляда, и ринулась на помощь Амадею, который первым принял удар. Ниваль, добив двоих тощих хобгоблинов, тоже бросился к ним. Бой с Арденором был нелегким, но друзьям повезло. При таком численном превосходстве, без поддержки своих воинов, без магии Грангора, Арденору нечего было и думать справиться с ними, как бы ни был крепок его волшебный доспех и как бы свирепо и отчаянно он ни дрался. Эйлин чуть не попала под удар секиры, но верный Амадей вовремя подставил двумя руками древко копья под кромку лезвия и, напрягая все силы, отвел удар, едва не опрокинув хобгоблина.

Большая часть армии, которую Арденор и его друг Грангор собирали несколько лет, была уничтожена за полчаса. Для трех друзей, бившихся с Арденором, ценой победы были серьезное ранение Амадея, пробитая на плече и окрашенная кровью кольчуга Ниваля, сломанный меч Эйлин, попавший по шлему, зачарованному на разрушение оружия, и выбитые от удара костяшки пальцев. К счастью, среди кентавров оказался лекарь, который помог снять боль и остановить кровь и быстро зафиксировал вправленные пальцы. Оставив Амадея на попечение кентавров, Эйлин и Ниваль побежали к мосту. Если где следовало искать Серебряный Меч, то только в Башне.

Магический туман под мостом быстро таял, и его розовые хлопья подхватывал и уносил налетавший ветерок. Бросив взгляд вниз, Эйлин пронзительно вскрикнула и вцепилась в каменные поручни. Она увидела, как из пещеры внизу вылетает Келгар, а с противоположной стороны выбегают несколько хобгоблинов, вернувшихся из заваленного взрывом коридора. Еще десяток выползает из соседнего выхода. Не останавливаясь, дворф ворвался в кучу врагов и устроил форменную мясорубку. Но где же Касавир? Еще через мгновение из пещеры появилась Сола, двое эльфов, и тоже принялись драться. А хобгоблины из взорванного подземелья все прибывали. Наконец появился тот, о ком она так упорно старалась не думать все это время, чтобы не опустить руки, не уйти в себя или не сорваться в истерике. В блестящем иссиня-сером доспехе с бордовыми узорами, устрашающе грозный и стремительный. Ее любимый проревел заклинание и бросился к товарищам. На бледном лбу с прилипшими черными волосами Эйлин разглядела свежую струйку крови. Как всегда, без шлема! Сердце ее зашлось сумасшедшей дробью, и она едва удержалась от того, чтобы окликнуть его. Она хотела побежать назад, но Ниваль схватил ее за руку.

— Нельзя терять времени! Они справятся! Лучники уже бегут на помощь!

Кидая отчаянные взгляды на сражающегося внизу Касавира, Эйлин на заплетающихся ногах побрела за тянувшим ее Нивалем.

«Ты прав, братишка. Ты, как всегда, офигенно прав. Твоим здравым смыслом можно пруды прудить!»

В Башне было пусто. Пусто, холодно и мрачно. В отделке залов и лестниц не было дерева. Здесь царствовали камень и кость. Они пробежали шесть или семь этажей по лестнице, заглядывая во все помещения, когда, отдышавшись и посмотрев наверх, увидели, что этажей больше нет. Башня постепенно сужалась и превращалась в темный каменный колодец с винтовой лестницей, занимавшей все его пространство. Вдруг они услышали невнятное ворчание и шаркающий звук чьих-то шагов. Эйлин вытащила короткий вакидзаси, но Ниваль, кому-то очаровательно улыбнувшись, опустил ее меч. Навстречу им из темноты вышла старуха не очень опрятного вида, в изысканной, хотя и побитой молью, бордовой шали поверх каких-то невообразимых лохмотьев. Она была очень худа, и казалось, уже сама не помнит, сколько живет на свете. Сутулясь и чуть подволакивая ногу, старуха подошла к ним и весьма неприветливо на них уставилась. Лицо ее — сероватое, длинное, морщинистое, с глубоко запавшими в глазницы выцветшими глазами, тонкими бесцветными губами, бородавчатым носом и лошадиным прикусом, являло собой странную смесь человеческого и гоблинского. Можно было подумать, что в ней каким-то непостижимым образом сошлись две эти расы. Но, скорее всего, она была обычной человеческой женщиной, по каким-то причинам отвергнутой своим племенем и прожившей среди гоблинов так долго, что стала на них похожей.