— Вот этого бы не хотелось, — пробурчал Ниваль.

— И все равно, я сыграю для них.

Эйлин возобновила игру, поглядывая на страшил. Она улыбнулась и прошептала.

— Смотри, они танцуют. Это пара влюбленных. Ну разве не прелесть!

Танец страшил в сумеречном утреннем небе под нежные звуки лютни был очень трогателен и красив. Два столь непривлекательных внешне существа грациозно кружились в такт мелодии, паря в воздухе, сплетаясь хвостами и деликатно соприкасаясь кончиками крыльев. Потом самец осмелел и стал обнимать самку, укутывая ее то одним, то другим крылом, как блестящим покрывалом. Они зашептались на своем неведомом языке. Музыка оборвалась. Эйлин опустила голову, сжимая инструмент. Страшилы, по-прежнему обнявшись, опустились чуть ниже и, переглянувшись, посмотрели на нее.

— Что с тобой? — Спросил Ниваль, коснувшись ее плеча.

— Знаешь, иногда мне кажется, что мы так никогда и не увидимся, — тихо произнесла Эйлин.

Поняв, о ком она, Ниваль вздохнул и отвел взгляд.

— Послушай…

— Нет, Ниваль, — перебила она его, — я не буду больше плакать, обещаю. Может, мне стоит уже перестать жить иллюзиями и начать привыкать к мысли об одиночестве.

Возникла пауза. Страшилы тревожно переглядывались, а Ниваль понял, что не простит себе, если сейчас не скажет…

— Это ты-то иллюзиями?

Он покачал головой и неожиданно обнял ее одной рукой и прижал к себе.

— Я верю, что ты вернешь друзей. И будешь счастлива. Но… не знаю, обрадует ли это тебя, но обещаю, что чем бы все ни закончилось, одна ты не останешься. Потому, что, — он сглотнул, — у тебя буду я.

Сказав эти неожиданные для себя самого слова, Ниваль почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Словно боясь, что Эйлин оттолкнет его, он прижал ее еще крепче и неловко поцеловал в висок. Но ее это не разозлило и не удивило. Она подняла голову и, улыбнувшись, благодарно пожала его руку. Затем взглянула вверх и помахала влюбленной парочке. Те помахали ей в ответ и медленно поплыли над лесом, продолжая кружиться на лету.

Идиллию нарушила Сола.

— А, вот вы где, — сказала она, спрыгнув откуда-то.

На ней было чуть больше одежды, чем накануне вечером. К ультракороткому кожаному лоскутному платью-тунике на одной лямке прибавились короткий подбитый мехом плащик с застежкой на плече, такого же стиля наручи и высокие мягкие сапоги. На поясе висел кинжал, а за спиной — лук. Гляда на ее наполовину обнаженные бедра и плечи, Эйлин поежилась. Уперев руки в боки, Сола с сарказмом произнесла:

— А вы романтики, оказывается. Я уж подумала, сбежали, побросав вещички. Берите оружие и идите за мной.

— А завтракать? — Поинтересовался Ниваль, вставая.

Девушка усмехнулась, смерив его взглядом.

— У меня тут не гостиница, завтрак заработать надо.

Она тихо свистнула каким-то особым свистом и вытянула руку. Через несколько секунд на руку ей сел сокол, отличавшийся от обычных птиц тем, что имел серебристое оперение крыльев, сверкающий, словно посыпанный алмазной пылью, клюв и блестящий ошейник украшенный рубином, таким же, как на обруче Солы.

— Давно не виделись, Разбойник, — с улыбкой сказала она, погладив птицу по голове. — Сегодня ты мне нужен. Накормим этих бездельников, а потом подумаем, как вывести их из леса.

Крепость Ральфа Троллеподобного — последний оплот цивилизации к северу от Скрытого Леса. Хозяин этого места — утгардец по происхождению и духу — слывет великим воином и человеком необычайной физической силы. Его лицо и тело изуродованы шрамами от страшных когтей Серебристого Медведя, за что он и получил свое меткое прозвище. Много лет назад, когда Крепости Ральфа еще не было в помине, а сам он был молодым и сильным искателем приключений, зверь, порожденный магией Грангора, одного из хозяев Башни Холода в самом сердце Скрытого Леса, охранял его границы от чужаков и врагов, коих у Грангора и его друга, воскрешенного из тени Арденора Сокрушителя, было великое множество. Теперь его огромная серебристая шкура украшает Зал Славы Ральфа Троллеподобного, а оправленный в серебро череп со вставленными в глазницы кроваво-красными рубинами покрывает голову его убийцы. Еще про Ральфа говорят, что он груб, свиреп и злопамятен, любит жестокие развлечения и презирает волшебство. Впрочем, ходят слухи, — и небезосновательные, — что его ненависть к магам показная, на самом же деле он водил тайную дружбу с Грангором и Арденором, и не раз его наемники воевали на стороне их Армии Холода, собранной из гоблинов и орков. Ибо не кто иной, как Грангор, оценив силу и мужество варвара, вызвавшего на бой чудовище, не дал ему истечь кровью под трупом зверя. Что из этого правда, а что нет — кто знает. О самом Грангоре давно ничего не слышно. Когда Касавир был еще молод и служил на Варварском Севере, до него доходили слухи, что Армия Холода, потерпев несколько поражений от клана Кровавого Топора и его союзников, превратилась в банду мародеров, а Арденор Сокрушитель окопался с ними в своей башне, навсегда или на время отказавшись от планов вернуть себе былую славу.

Мрачное и неуютное это место. Глухие черные стены, над которыми трепещет свет факелов, острые скалы, пронизывающий ледяной ветер, плюющий в лица путников мелким колючим снегом. Отсюда их путь должен был лежать сначала на север, а потом на запад, через перевал, ведущий прямо к мирабарским шахтам, где можно было отыскать следы Эйлин. Касавир верил в это, и эта вера заставляла его идти вперед, навстречу тяготам и опасностям пути. Можно было и срезать, пойдя через Студеную Пустошь и горы, но это был неоправданный риск, и сутки экономии его не стоили. Да и к переходу по менее зловещим местам следовало хорошо подготовиться — запастись провизией на четыре-пять дней, зачаровать у мага доспехи на защиту от холода и отдохнуть перед тяжелой дорогой. При всей противоречивости репутации Троллеподобного, вольные наемники и искатели приключений всегда могли рассчитывать на приют в его крепости, если, конечно понравятся стражникам. С Касавиром, Келгаром и Гробнаром проблем не было: увесистый молот, мрачный и не слишком лощеный после многодневного перехода вид, подвешенный язык и, самое главное, пара монет быстро избавили их от необходимости объяснять, какого дьявола они приперлись на ночь глядя. Насчет Нишки были сомнения, но, к удивлению друзей, ей даже не пришлось прятаться. Погоготав над безотказной сальной шуткой Гробнара, скучающие стражники по очереди взглянули на нее через крошечное окошко, понимающе переглянулись и, выразившись в том смысле, что знают, на какой огонек к ним пожаловала эта пташка, ухмыльнулись и открыли ворота.

Такое необыкновенное радушие объяснилось на следующий день. Мест на постоялом дворе не оказалось, и им предложили свободную комнату в казармах для наемников. В небольшом проходном помещении с толстыми каменными стенами и полом были узкие, в два кирпича, щели вместо окон, пахло потом, кислой капустой и нужником, устроенным в полу за дверью, перед входом в смежную комнату. К удобствам относились также десять кроватей, пропитавшийся кисловато-сладким запахом эля, заляпанный жиром и воском стол с лавками и закопченный камин. В общем, вполне подходящее место для путников, привыкших, в случае чего, ночевать на земле, кутаясь в спальник.

Одна из кроватей была занята каким-то эльфом. Взглянув на спящего, Нишка озадаченно почесала голову, хмыкнула и, деловито пошарив в вещмешке, аккуратно и бесшумно занялась установкой ловушки на сундук, в который друзья сложили свои пожитки. Увидев такое дело, Келгар, обращаясь неизвестно к кому, пробормотал:

— Ага… рыбак рыбака… медом им тут намазано. А с порядочных мзду берут.

Поворочавшись, он натянул одеяло на нос и через минуту ворчливо и как-то обиженно захрапел. Молот Айронфиста он пристроил на полу у кровати, нисколько не волнуясь за его сохранность: пусть сначала попробуют сдвинуть с места это чудо дворфийского мастерства.