— Выставлять караул всегда есть смысл, — отрезал Касавир, — так что, пока я не скомандовал отбой, решайте.
— В таком случае, я, — сказал Гробнар. — Я так рано не ложусь.
— Хорошо. Разбудишь меня, как начнешь клевать носом.
Но Гробнар его не разбудил. Паладин проснулся сам со свинцовой головой и сухостью во рту. Вставать не хотелось. Тело было словно закутано в твердую оболочку и придавлено к земле каменной плитой. Касавир вспомнил сравнение дворфа со склепом и сделал глубокий вдох. Воздух был тяжелым, но не затхлым. Наоборот, чересчур ароматным, тягучим. У него закружилась голова, и он снова готов был впасть в тяжелое, наполненное отрывочными образами и ощущениями забытье. Но интуитивное ожидание опасности заставило его напрячь всю волю и не поддаться настойчивым требованиям тела оставить его в покое. Рывками расстегнув спальник, казавшийся тесным и тяжелым, он быстро сел, почувствовав, как давящая боль перекатывается в его голове, концентрируясь над переносицей. Он прикрыл глаза, слегка надавив над ними пальцами, и попытался сосредоточиться. Получилось не очень хорошо, но чуть-чуть полегчало. Костер не горел, и было довольно холодно, но спина, волосы и лоб стали влажными от пота. «Гробнар, хорош караульщик», — зло подумал Касавир и зажег свет. То, что он увидел, заставило его вскочить и стряхнуть с себя остатки оцепенения. Лошади лежали вокруг дерева. Ни спутников, ни их спальников и вещей, не было. Его оружие тоже пропало.
Он отошел назад и прислонился к стволу. Огляделся. Ни звука. Дождь прошел. Лишь отдельные капли, заплутавшие в хитроумно сплетенных ветвях тисов, продолжали скатываться с жестких широких игл, с глухим стуком падая на глинистую почву, покрытую ровным тонким слоем чахлой сухой травы, веток, прошлогодней хвои и побуревших сморщенных ягод. Ни одного живого существа вокруг.
— Есть здесь кто-нибудь?!
Его хриплый спросонья голос прозвучал неожиданно громко и эхом раскатился по лесу. В листве послышался стрекот и шорох, и паладина окатило холодным душем. Он отскочил от ствола и развернулся, осветив нижние ветки. Ничего. Скорее всего, белка или какая-нибудь птица. На соседних деревьях послышался шум крыльев и разнообразные птичьи голоса. Зеленое хвойное покрывало возмущенно зашевелилось, стряхивая с себя холодные капли. Касавир прошел чуть вперед, держа перед собой огонь. За пределами небольшого, освещаемого им пятачка были лишь темнота и ряды молчаливых атлантов, поддерживающих на своих плечах этот наполненный жизнью мирок, который он потревожил.
Присев на корточки около одной из лошадей, Касавир убедился, что она мертва. Никаких следов боя вокруг. Но сомнительно, чтобы товарищи покинули это место добровольно, прихватив все вещи и его оружие. Скорее всего, недотепа Гробнар уснул, и кто-то похитил их, спящих. Касавир тихо выругался. Не стоило оставлять гнома на карауле. Но почему с ним самим ничего не сделали? Только одурманили так, что он еле проснулся. Может, и Гробнара постигла та же участь, и он зря на него злится. В любом случае, его друзья в беде, да и сам он не в ахти каком положении без лошади и оружия. К тому же, как он успел обнаружить, Нишка вытащила у него все деньги. От нее он другого и не ожидал, все равно бы потом вернула. Но с таким феноменальным чутьем — и позволить себя похитить, прихватив все имущество — это ни в какие ворота. Отправить бы ее домой, к чертовой матери, чтобы под ногами не путалась!
Он резко встал. Как бы то ни было, а товарищей надо было найти. Следопыт из него так себе, Касавир это понимал. Он мог наверняка сказать только одно: похитители не тащили спящих пленников по земле. И еще он мимоходом подумал, что каламбур насчет Нишки и чертовой матери, пожалуй, заставил бы Эйлин снисходительно улыбнуться, но тут же отмахнулся от этой дурацкой, несвоевременной мысли.
Он довольно странно чувствовал себя в последнее время, путешествуя с существами, чьим командиром в другое время с трудом мог бы себя представить. Все-таки, раньше основное бремя повседневного общения с этими неординарными личностями лежало на Эйлин, и ее это, кажется, не сильно напрягало. Она ими и командовала словно нехотя, играя, скорее, роль вдохновляющего лидера этой разношерстной банды. А сейчас ему самому приходится выносить их болтовню, неизбежные споры, переругивания и всплески активности. Вести за собой такой отряд — это не то, что приказывать относительно дисциплинированным солдатам, знающим, что такое устав и субординация. Но отметил, что справляется. Во всяком случае, у него уже не возникает желания громко призывать к порядку всякий раз, когда они начинают друг-друга подначивать, и вообще… Эйлин права, иногда надо быть проще. В глубине души он признавался себе, что подобная философия ему не так уж чужда. Все это уже было много лет назад, когда он, разуверившись в возможности «осмысленного» существования, плюнул на то, что считалось его долгом, и пошел на все четыре стороны с пустыми карманами и неопределенным будущим — одинокий, свободный, лишенный комплексов по поводу того, что его глубокая личность никому на этом свете не нужна, видящий смысл жизни в самой жизни и решающий все моральные проблемы, руководствуясь лишь своим воспитанием и представлением о чести и бесчестии. Это было тяжелое, но в чем-то ценное и правильное время для уже не мальчика, но, по его теперешней оценке, еще далеко не мужчины. И, конечно, не героя с железной волей и непоколебимой самооценкой, не знающего поражений.
Касавиру не пришлось долго плутать в поисках пути. Пройдя совсем немного, он увидел, как в темноте что-то мелькнуло. Прервав свои размышления и приглушив свет, он всмотрелся и понял, что не обманулся — в глубине леса действительно что-то светилось. Это оказалось дерево — очень большое, каких он раньше не видел. Его ствол не обхватили бы и двадцать человек. Оно покоилось на каменистом возвышении, опутанном мощными корнями, как на пьедестале, и освещало поляну тысячами белых огоньков, мерцавших в изрезанной глубокими бороздами гладкой желтоватой коре. Поднявшись по сплетенным корням и подойдя ближе, Касавир понял, что причудливый узор на теле великана рукотворный. Он представлял собой объемные изображения различных человеческих и нечеловеческих частей тела. Глаза и уши разных форм и размеров, головы, переплетенные конечности, торсы, хвосты и спины. Между ними змейками вились резные лианы. Касавир обошел дерево, перепрыгивая с корня на корень. Его внимание привлекло изображенное в анфас лицо странного человекообразного существа, напоминающего эльфа по форме глаз и ушей, с очень тонким носом и острым подбородком на зауженном книзу лице. Голову существа покрывали ветви тиса. Изображение выделялось на общем фоне своим размером и выдавалось вперед, а над ним была арка в виде переплетенных ветвей тиса с искусно вырезанными иглами и ягодами. Касавир не сомневался, что перед ним дверь. Он заметил тонкую бороздку, пересекавшую лицо точно посередине. Не успел он прикоснуться к ней, как половинки двери с тихим скрипом раздвинулись, приглашая его войти.
Посередине полого ствола проходила причудливой формы винтовая лестница, вырезанная из цельной древесины. Стены были испещрены продольными переплетающимися бороздами, между которыми блестели застывшие подтеки красной смолы. Казалось, что по телу дерева струится кровь. Лестница уходила вниз, в каменный пол. Касавир спустился на несколько ступенек, но путь под землю преграждала полукруглая дверь, ни открыть, ни выбить которую он не смог. Тогда он решил подняться наверх и посмотреть, что там. Он старался двигаться как можно тише, превратившись в слух, максимально сконцентрировавшись и приготовившись защищаться в любой момент. Первые два этажа не представляли особого интереса. Вдоль стен стояли шкафы, сундуки, алхимические и магические столы, стеллажи с книгами, рассматривать которые у него не было желания. Следующие три уровня встретили его рядом легких перегородок. Заглянув за них, он убедился, что это были пустые приватные помещения.
Когда паладин приближался к последнему, шестому этажу, он услышал невнятное бормотание. Не доходя до конца лестницы, он заглянул между изогнутыми решетками перил. Верхнее помещение было небольшим, с тускло светящимся куполообразным потолком и полукруглыми стенными нишами, в которых чередовались дымящиеся чаши на изогнутых ножках и статуи существ, похожих на то, чье изображение служило входом в эту странную безжизненную башню внутри дерева. Не совсем безжизненную. Прямо перед собой Касавир увидел стоящее спиной существо в фиолетовой мантии с длинными, черными, спутанными волосами. Судя по телосложению, существо было женского пола. Она что-то тихо шептала над большой чашей. Время от времени, она делала легкий взмах рукой, и над чашей поднимались, окутывая ее, клубы розового тумана. Касавир прищурился. Ведьма? Возможно. Отличить истинную ведьму или ведьминское отродье не так легко, даже с таким опытом, как у него. Они вообще умеют маскироваться под колдуний или даже шаманов. Если она ведьма и хозяйка этой башни, она давно должна была знать, что он здесь, и отправить ему навстречу толпы своих телохранителей. А она, между тем, не проявляла никакой агрессии.
