— Ничего, с кем не бывает, — беззаботно ответил гном, — у меня тоже иногда случается ужасная путаница в голове.

Эйлин хмыкнула.

— Охотно верю. Лошади, надо полагать, уже оседланы, согласно твоему распоряжению?

Гробнар радостно кивнул.

— Ну что ж, если все готово, выступаем через полчаса, — сказала Эйлин, вздыхая и нагибаясь, чтобы подобрать бумаги. — Да, скажи там, пусть Шандру мне найдут.

К вечеру на город опустился густой туман. Дождь превратился в мелкую водяную пыль. Укрываться от нее было бесполезно, она, казалось, липла ко всему, заставляя незаметно промокать насквозь. На улицах Невервинтера было необычно тихо и пустынно даже для такой погоды. Лишь редкие прохожие да патрули городской стражи нарушали грустную картину запустения. Несмотря на наступавшие сумерки, свет во многих домах и не думал загораться, а двери были заколочены. Единственным более-менее оживленным местом в любое время суток оставалась гавань, да и там оживление было совсем невеселым. Люди, напуганные известиями о предстоящей войне, покидали столицу.

Дункан сидел за столом в пустой таверне, предаваясь размышлениям, хмурясь и сокрушенно качая головой. Перед ним стоял стакан с мутноватой жидкостью, к которому он время от времени прикладывался, закусывая вяленой олениной сей шедевр подпольного производства. Тяжелый запах, витавший в зале таверны, говорил о том, что это не первый стакан за сегодняшний вечер.

— Да, моя девочка, все течет, все изменяется, — неожиданно произнес Дункан, обращаясь к горшку с фуксией, стоявшему на столе.

Фуксия предпочла промолчать, лишь кивнув ему в ответ ярко-розовым бутоном на тонком стебельке.

— Помнишь, как здесь было людно и весело? А теперь только городские стражники заходят на огонек, да и то с пустыми карманами. Все норовят пожрать и выпить нахаляву.

Дункан отпил из стакана, поморщился и занюхал фуксией.

— Все приличные люди давно поуезжали из города. А поставщики, черт их дери, стали заламывать такие цены, словно у меня сам лорд со своей свитой обедает каждый день. И что нам остается делать?

Дункан вздохнул.

— Но и это не беда. Заставить нас протянуть ноги не так легко, сама знаешь. Уж мы с тобой всегда выкрутимся. Если, конечно, не помрем с тоски от того, что не с кем словечком перекинуться. Эх, а как славно было, когда моя любимая племяшка жила тут со своей бандой. Помнишь, как она появилась? Я чуть со смеху не помер, когда эта конопатая девчонка завалилась сюда со своим бродячим цирком и заявила, что она дочка Дэйгуна. А какая рожа была у Сэнда, когда она ангельским таким голосочком поблагодарила его за интересный фокус с серебряным осколком и спросила, нет ли у него какого-нибудь знакомого мага. А как она Бишопа припечатала, когда тот обозвал ее девкой и потребовал освободить ему место у камина. Он мне потом всю плешь проел, все расспрашивал, в каком болоте я откопал такую наглую родственницу.

Дункан поднял указательный палец.

— Я еще тогда-а понял, что девочка далеко пойдет. Я всегда верил в нее. И вот теперь, — он подпер голову рукой, чтобы та не свалилась, — теперь моя племяшка — большой человек. От нее зависит исход этой проклятой войны.

Он взглянул на фуксию и нетвердой рукой погладил ее листочки.

— А Кормик говорит: уезжай да уезжай. А куда мне ехать? Не могу же я ее бросить, хоть она и не вспоминает обо мне. Так и закончим мы свои дни, всеми позабытые и позаброшенные.

Вдруг раздался громкий стук и скрип отворяющейся двери. Дункан лениво поднял упавшую таки голову и грубо проорал:

— Если это ты, Цедрик, то можешь сразу проваливать, кредита нет, и не будет!

— Ну, что я вам говорила, старый алкоголик и не думает собирать на стол и готовить нам комнаты!

В дверях таверны стояла странная, разношерстная компания людей, эльфов, гномов и еще непонятно кого. Все были мокрые, забрызганные грязью и смотрели хмуро. Кроме конопатой девчонки, которая устало улыбнулась и помахала дяде рукой. Тот протер глаза и уставился на нее.

— Боги, неужели я не сплю. Моя красавица, собственной персоной. А мы только что о тебе говорили.

Оглядев пустую таверну, Эйлин переглянулась с друзьями и пожала плечами. Сэнд понимающе кивнул и шепнул ей на ушко:

— Совсем плох.

Дункан вскочил и, опрокинув тарелку с закуской и чуть не разбив стакан, бросился к племяннице, как будто боясь, что видение исчезнет. Они обнялись, и Эйлин крепко прижалась щекой к заросшей щеке Дункана.

— Дядюшка, миленький, я так скучала! Мне так не хватало твоей глупой болтовни и ворчания.

— А я-то как скучал! И дня не проходило, чтобы я не думал о тебе, твоих друзьях и о милых потасовках, которые вы устраивали, когда еще не брезговали таверной старого Дункана.

На глазах эльфа выступили пьяные слезы. Эйлин поцеловала его в щеку и похлопала по спине.

Язвительный голос Сэнда прервал трогательную семейную сцену.

— И долго ты намерен поливать слезами свою племянницу? Если ты заметил, воды тут и так достаточно.

Дядюшка ласково посмотрел на Сэнда.

— Не ревнуй, Сэнд, не думаешь же ты, что я не обниму своего старого заклятого друга!

С этими словами Дункан заключил Сэнда в объятия и оторвал от пола.

— Поставь меня на место, псих! — заорал Сэнд.

Но Дункан продолжал тискать его.

— Сэнд, дружище, я остался верен идеалам нашего партнерства. Ко мне тут подкатывал один тип из Амна — хотел купить твой рецепт. Деньги я взял, но не сказал ему о главном секретном ингредиенте. Ну, ты понимаешь.

Подмигнув Сэнду, который демонстративно морщился и обмахивался рукой, Дункан повернулся к остальным и стал с жаром пожимать им руки.

— Гробнар, малыш, неужели я снова услышу твой голос. Он всегда так бодрил меня по утрам и придавал мне сил, чтобы дойти до твоей комнаты и дать тебе по шее. Касавир, ты оставил свою тетрадку. Да не напрягайся, я никому ничего не скажу. Можешь забрать ее, я уже все наизусть выучил. Элани, милая, ты прекрасно выглядишь. Цивилизация пошла тебе на пользу.

Увидев зеленую, мокрую Зджаэв в набедренной повязке и шлепанцах, Дункан опешил и на секунду умолк, но быстро совладал с собой.

— А… я вижу, команда все пополняется, — несколько нервно произнес он. — Что ж, и тебе мой привет, добрый… доброе…

— Это Зджаэв, — пояснила Эйлин, — она хорошая. А теперь хватит сентиментальничать. Лучше открой нам поскорее комнаты, чтобы мы могли переодеться, да приготовь побольше глинтвейна.

Утирая слезы радости и спотыкаясь на каждом шагу, Дункан бросился исполнять просьбу Эйлин. Дядюшкино ликование было немного омрачено тем, что она планировала остаться лишь на один вечер и ночь. Им еще повезло, что они в такую погоду добрались до города без происшествий и задержек, и могли позволить себе полноценно отдохнуть. Промокшие доспехи и одежду развесили прямо в зале у камина. В таверне оказалось кое-что из старой одежды, и друзья смогли переодеться в сухое. Эйлин решила по-семейному помочь дяде обслужить гостей. Учитывая его состояние, усугубленное радостью встречи, ее помощь была нелишней. Касавир, получив чашку жасминового чая и поцелуй в лоб, проводил взглядом леди-капитана, которая, ничуть не смущаясь, расхаживала по залу в его старой рубашке. Что-то подсказывало ему, что сегодня он заснет не сразу. Эта мысль наполнила его душу теплом и радостным ожиданием, и он, сощурившись от удовольствия, глотнул горячего напитка. Эйлин устроилась напротив него, поближе к камину. Она грела руки о стакан с глинтвейном и молча переглядывалась с любимым. Так много хорошего было связано у них с тем временем, когда они жили в дядюшкиной таверне. Первый случайно пойманный взгляд, еще неосознанное чувство, робкие слова — приятно было все это вспомнить. Они, не сговариваясь, посмотрели на Гробнара. Шут с ними, с этими Уэндэрснейвенами, пусть их не существует. Спасибо ему за эту возможность отвлечься от дипломатической деятельности и будней крепости и провести тихий вечерок в «Утонувшей Фляге».