После разминки были приседания, на последних пяти она уже едва чувствовала свои ноги. Но самое худшее было впереди. Учительница повела весь класс на улицу. Они прошли через переход с прозрачными стеклянными стенами в другое здание, спустились на первый этаж в холл и уже оттуда вышли во двор. Начался забег вокруг школы.

Бежать было тяжело. Дильфузе не хватало дыхания, ноги не слушались, она хотела перейти на шаг, но бдительная Татьяна Степановна следила за всеми и не давала расслабиться.

«Десять кругов, это же целая вечность, — подумала девочка на бегу, заставляя себя активнее передвигать ногами. — Так, — решила она, — нужно посчитать круги с первого по пятый, а потом начать счет обратно, с пятого по первый, и уже будет легче, все-таки пять это не десять», — обрадовавшись своей находчивости, Дильфуза не заметила, как пробежала уже половину дистанции.

— Дильфуза, — вдруг услышала она легкий шепот, как будто ветер донес слова, произнесенные где-то на расстоянии.

— Что? — ответила она, не оборачиваясь и не сбивая дыхание, рассчитывая увидеть кого-то из друзей, кто должен был вот-вот обогнать ее сзади.

Но никого рядом с ней не было. Все одноклассники бежали далеко впереди нее.

— Дильфуза, — кто-то снова очень тихо произнес ее имя.

Она на ходу обернулась, но никого поблизости не увидела.

«Вот вам, пожалуйста, результат перенапряжения, — подумала она, — добегалась! Начались слуховые галлюцинации».

И тут внезапно на ее лицо и уши накатилась волна плотного воздуха, в котором она не могла дышать и ничего не слышала. Она остановилась как вкопанная и попыталась оглянуться по сторонам. Движение вокруг замерло. Не шевелились ветки деревьев во дворе, остановились на лету птицы, замерли бежавшие впереди ученики. Учительница Татьяна Степановна стояла с поднятой рукой и тоже не шевелилась. Тишина, абсолютная тишина накрыла окружающий мир. Казалось, что произошло невозможное, и время остановилось. Сквозь слой плотного воздуха Дильфуза посмотрела на часы и увидела, как их контуры начали плавно перетекать, изменяя свою форму. Привычный круглый циферблат вытянулся и заострился. И вместо часов стал проявляться необычный восьмигранник с асимметричными вершинами. Она протянула левую руку и попробовала коснуться неизвестного предмета, матово мерцавшего на руке, но все ее движения были непривычно, неправдоподобно медленными. Она уже почти дотянулась пальцами до правого запястья, как все вдруг прекратилось. Звуки города обрушились так внезапно, что оглушили ее. Снова стал слышен шум ветра в кронах деревьев, чириканье воробьев, голоса людей и проезжающих по дороге машин. Обычные звуки, на которые она никогда не обращала внимания, показались ей новыми, словно из какого-то другого мира. Минуту Дильфуза переводила дыхание, не решаясь посмотреть на свои часы. Но когда она набралась смелости и взглянула на них, то не увидела ничего необычного: они были все теми же, знакомыми с детства. Она ожидала услышать окрик Татьяны Степановны, требующей продолжить бег и больше не останавливаться, но ничего подобного не случилось. Как будто никто и не заметил того, что с ней произошло.

«Может быть, мне это все показалось, — подумала Дильфуза. — С непривычки, из-за напряжения, из-за приближающихся экзаменов, из-за моих бессонных ночей…» — и она побежала дальше, стараясь активнее двигать руками и ногами и больше не останавливаться.

— Дильфуза, ты, как всегда, последняя, — сказала с укором учительница физкультуры, дождавшись ее на финише. — Я уже не говорю о времени. Ладно, иди в раздевалку. Тебе все-таки придется повторно пробежать этот кросс на занятии через неделю.

Расстроенная, Дильфуза побрела в раздевалку. Ноги были тяжелые, ей хотелось прямо сейчас куда-нибудь упасть и немного полежать. В душе зародилось тревожное чувство, которое никак не хотело уходить. В раздевалке никого не было. Дильфуза медленно переоделась, сложила спортивную одежду в сумку и отправилась к переходу, чтобы попасть в основное здание школы.

Землетрясение началось неожиданно. Сначала небольшими волнами, потом все сильнее и сильнее. Пол под ногами начал раскачиваться. Стены вокруг затряслись-зашатались с ужасным скрипом. Дильфуза не знала, что делать и где ей спрятаться. Надежного проема, под которым она могла бы укрыться, рядом не было. Хрупкий коридор перехода, ведущий к спасительному выходу из здания школы, держался в воздухе на опорных столбах, как мост, и тянулся на несколько десятков метров. Их нужно было пройти! В отчаянии, еле удерживаясь на ногах, поскольку пол и все сооружение раскачивались все сильнее, она побежала вперед. Пласты штукатурки падали, рассыпаясь в белую пыль под ее ногами. По потолку, стеклянным проемам между опорными столбами и полу перехода, покрытому облицовочной плиткой, пошли трещины, которых с каждой волной толчков становилось все больше, и они делались все шире.

Дильфуза старалась не смотреть по сторонам и не оборачиваться на ужасный треск и звон разбивающегося стекла за ее спиной. Она бежала изо всех сил, которые в ней еще оставались. Ей казалось, что она бежит по палубе судна, раскачивающегося на морских волнах. Последний рывок — и она перепрыгнула через порог, соединяющий переход с главным зданием школы. Не сбавляя скорости, пробежала несколько метров по коридору до лестницы на первый этаж, пролетела через пустой холл, толкнула входную дверь и выскочила на улицу. Здесь уже собралась почти вся школа. Учителя, ученики, все взволнованно кричали и старались отойти подальше от раскачивающегося шестиэтажного здания, в котором еще могли находиться дети, не успевшие выбежать наружу. Толчки землетрясения постепенно становились все слабее и через некоторое время полностью прекратились.

Дильфуза вышла за ворота школы и опустилась, без сил, на бордюрные камни, выложенные вдоль тротуара. Сердце гулко стучало в груди и не могло успокоиться. В ушах шумело, но не это сейчас беспокоило ее больше всего. Ей показалось, что она была как-то связана с тем, что произошло. И самой тяжелой была мысль, что она чувствовала заранее, что произойдет бедствие, что могла предупредить всех, но не сделала этого. Потому что не разобралась до конца в своих ощущениях и не хотела доверять своим чувствам и интуиции. Она закрыла глаза и постаралась прислушаться к внутреннему голосу. Дыхание ее выровнялось, сердце прекратило бешеную пляску и начало входить в обычный ритм. Она стала понемногу успокаиваться, снова попробовала прислушаться к себе, но так ничего и не услышала. Ее внутренний голос молчал.

Визирь Хамид обладал хрупким телосложением и небольшим ростом, из-за чего его можно было не заметить в толпе или принять за подростка. Но это только до того момента, пока случайно не столкнешься с ним глазами. Немногим удавалось выдержать его взгляд. Необъяснимый страх охватывал человека, толкая убежать и спрятаться где-нибудь подальше от этих глаз — пронзительных, черных, горящих как угли и, казалось, способных прожечь любую материю.

У визиря были четко очерченные острые скулы, острый крючковатый нос и узкий, выпирающий немного вперед подбородок. Черные прямые волосы покрывали лоб и спускались до плеч. Он пребывал в полном здравии и расцвете лет, хорошо одевался, любил дорогие ткани и украшения и, независимо от времени года, предпочитал носить светлую, а еще лучше ослепительно белую одежду, которая резко контрастировала с его смуглой кожей и демоническими чертами лица. Его облик был одновременно и ужасным, и чем-то завораживающим. Правда, сановник редко выходил к людям, особенно в последнее время. Он был занят, очень занят. Кроме текущих государственных дел, он упорно пытался решить одну нелегкую проблему, которая, как он полагал, поможет ему осуществить все его грандиозные замыслы.

Визирь Хамид был главным помощником падишаха Абдуллы, правящего страной уже почти два десятка лет. Он знал, что повелитель не любит его, как, впрочем, и многие придворные мудрецы и государственные деятели. Но визирь также знал, что все они прекрасно понимают, что лучше него никто не владеет тонкостями дипломатии, и что нет более искусного и коварного человека на переговорах, чем он. Это подтверждалось каждый раз во время встреч падишаха с представителями других государств или даже с местными правителями, — подобные встречи всегда проводились в присутствии визиря. Но все это была скучная повседневная работа, которой он отдавался только частично, в то время как остальная часть его ума и души работали над другой, более важной задачей, решение которой приблизило бы его к заветной цели. А эта цель имела очень простую формулировку, но достичь ее было так же трудно, как долететь до ближайшей звезды. Визирь Хамид хотел обладать властью над всеми мирами Вселенной Хаттар. Не только над миром Ал, в котором он родился и прожил всю свою жизнь до настоящего момента, — миром, где жили его предки и будут жить его потомки. Нет, этого визирю было недостаточно. Он владел знанием, которым, как он был уверен, никто из ныне живущих людей в его мире уже не обладает. На протяжении нескольких лет он много часов подряд проводил в подземельях дворца, в древней библиотеке, собранной поколениями правителей государства. Здесь хранились старинные книги и рукописи. Многие из них были созданы на заре формирования мировой цивилизации, являлись источниками бесценных знаний и свидетелями событий, о которых все уже давно забыли.