— Но он не угрожал нам вторжением на территорию наших соседей? — спросил я.

— Нет. Точно — нет. Если бы он об этом просто заикнулся, тогда бы его точно никто не выпустил в эфир, а ему это было не нужно. Он хотел огласки…

— Так что же он сказал? Есть видео?

Видео нет, но надежный источник сообщил, что на конференции Пашкевич обещал России настоящий апокалипсис, который якобы устроит нам армия зомби.

— Бред! — я делаю вид, что развеселился.

— Ага. Я же говорю — чокнутый!

— Тебя это смущает?

— Нет. А что такое?

— Ну, по идее-то он и должен был сойти с ума? — мы залезаем в машину, и я не свожу взгляд с лица Павлова, с удовольствием наблюдая его удивление.

Но он быстро берет себя в руки:

— Что ты имеешь в виду?

— Ему же вкололи лекарство, да? От которого люди с ума сходят.

Павлов мнется, даже более того — начинает каким-то образом странно скукоживаться:

— Ты-то откуда это знаешь?

— Приятель Сартакова докладывал Сумрачному об этом. По-моему так, если я не путаю, впрочем, в целом основную канву я помню точно.

— Да, да. Давно это было — на докладе по поводу нашего небольшого провала в МОГКР.

— Ну, не так уж и давно!

— Это так кажется тебе, потому что ты не сильно загружен! Но вот откуда ты знаешь, что от этой сыворотки люди с ума сходят?

— Саратаков сказал. — Я уже и не помню и сам, говорили ли мне об этом в Комитете.

— Да? Странно…

Но меня смущение Павлова уже не беспокоит. Я кое-что решил для себя, так что если они и решат, что я слишком в теме, меня это вряд ли коснется.

Павлов может спросить Сартакова об этом, откуда я знаю, как действует их «лекарство», только я не уверен, что при этом Александр Сергеевич сможет точно вспомнить, говорил ли он мне когда-нибудь о действии «сыворотки сумасшествия» или нет. Так что, скорее всего в этом случае он ответит, что если я это так сказал, то так оно и было на самом деле.

Итак, мы пребываем на некую военную базу в горах, где в этот момент, кажется, на ушах, как по тревоге стоял не только весь многочисленный персонал, но и техника.

После этого меня отводят в большую палатку-столовую, а Павлов, как он мне сказал, идет докладываться местному начальству.

Только же я приступил к поглощению обеда, еле разогретого, как вернулся Павлов и вскоре, получив так же поднос с едой, присоединился ко мне:

— Сейчас — сказал он, едва приступив к еде — нас поведут экипироваться, оденут-обуют во все военное, дадут маск-халаты, вооружат — и, не позднее чем через часа два — отправят на вертолете поближе к границе, где мы будем ждать нашу группу поддержки из десантников.

Далее все происходило по-армейски просто и быстро. Как только мы закончили обед, в палатку пришел офицер, который отвел нас сначала одеваться, а потом — за оружием.

С одеждой, как я и предполагал, я не промахнулся — никаких носков нам не выдали вообще — только, слава богу что теплые, штаны, куртки, обувь и шапки. Когда мы это все на себя напялили — нам дали еще и маск-халаты, белые, после чего — тут же направили за оружием. Документы, которые у нас были, а так же личные вещи, типа ключей от квартир нам порекомендовали взять с собой, потому как планировалось, что, выполнив задание мы уже обратно на базу не вернемся.

Оружие нам дали стандартное отечественное. Мне — короткоствольный АК-74, Павлову — пулемет АК-***, к ним — уже снаряженные боеприпасы, по три магазина на брата — и по паре гранат. От пистолетов ТТ мы отказались, показав «оружейникам» свои.

— Оружие вам нужно только для самообороны — сказал нам тогда строгий армейский офицер с щегольскими гусарскими усами — офицер вашей группы поддержки строго проинструктирован на тот счет, чтобы вы ни при каких обстоятельствах не принимали участия в боестолкновениях. Вас будут охранять и беречь!

Не зная, что и ответить, будучи одновременно и польщенными и смущенными, мы с Павловым не нашли что сказать в ответ, промямлив только неуверенное «спасибо».

Напоследок, снова в столовой, нам выдали потертые вещьмешки с термосами с едой и водой — и на этом все, дальше нас ведут на небольшую вертолетную площадку невдалеке от основной базы, где сажают в старенький дребезжащий МИ-8, который в пять минут доставляет нас на место — в какую-то отдаленную, заснеженную, полуразвалившуюся и давно брошенную людьми деревеньку.

Первым делом мы находим себе убежище, некогда, видимо, служившее жильем, и разводим костер прямо на земельном полу. Как только мы немного согрелись и перекусили, у Павлова начинаются сплошные переговоры по рации с базой, которую мы недавно покинули, а потом, через спутниковый телефон — с Москвой.

Я же, пока не при деле, шатаюсь туда-сюда по этой брошенной деревеньке, с трудом, конечно, постоянно проваливаясь в местами превратившийся в лед снег, но любопытство сильнее.

Не найдя ничего интересненького, кроме черепа козла, или барана, я вернулся на место, в наше убежище, где Павлов в тот момент как раз заканчивал разговоры.

— Итак — возбужденно сказал он мне, выключив спутниковый телефон — мы снова в деле! Только что Саратков сообщил, что Пашкевич буквально не более чем полчаса назад пересек границу наших союзников, и движется в нашем направлении. Поэтому-то нас тут и высадили — на предполагаемом направлении его движения.

— Ага… — я даже и не знаю, что и сказать.

— Кроме этого из Маленькой Республики от наших агентов пришло сообщение, что Пашкевичу тамошние спецслужбы доверили небольшой отряд арабский отморозков, некогда воевавших на нашем Кавказе, настолько отмороженных, что их даже после войны домой не пустили. Какое-то время они ошивались в МОГКР, и теперь их посылают вперед с Пашкевичем, в надежде что наши военные их замочат и тем самым избавят их спецслужбы от этой тяжкой и ненужной ноши.

— То есть спецслужбы Маленькой Республики решили избавиться и от этих боевиков и от Пашкевича?

— Ну да! Пашкевич, по слухам, их достал, так что они, как бы так и быть, взяли его к себе. А эти ребята… тоже всех достали. И теперь эта группа идет впереди основных сил вторжения, по слегка измененному маршруту — чтобы отвлечь внимание нашей армейской разведки.

— Ну, это они зря…

— Зря, да это для них все дело номер два. Как сказал Сартаков, разведка МОГКР будет несказанно рада избавиться от всех этих «друзей», а уж если они напоследок сослужат хотя бы какую-то, хоть небольшую, службу, так тем более!

После этого мы быстро перекусили — и уже потом стали сменно дежурить по два часа — пока один бодрствует — второй отдыхает.

Видя, что я не сплю, Павлов, когда ему позвонили еще раз, поле разговора, рассказал мне, что офицер, возглавляющий группу десантников, которая нас должна «поддержать» привезет с собой сканер, на котором будут видны все передвижения Пашкевича — по сигналу маячка, зашитого в его одежде.

— Старый сканер — Павлов зевнул, прикрывая рот рукой, — американский. Но надежный! — слово «надежный» он растянул уже в зевке.

Еще через полчаса мы сменились, Андрей, отдав мне и рацию и спутниковый телефон прямо у костра, положив вещмешок под голову, улегся спать, а я, глядя в крохотное окошко в стене через прицел автомата, сидел, глядя как на улице лежит уже местами основательно поддаявший снег и слушал мерное завывание ветра.

Временами мне казалось, будто на улице кто-то ходит, я тревожно приглядывался, поводя стволом автомата в стороны, но после, как я ни прислушивался, ничего такого не замечал.

В середине ночи мы с Павловым стали меняться через пять часов, так что к утру я был бодреньким и относительно выспавшимся.

Андрею на рацию армейцы сообщили, что Пашкевич с группой движется в нашу сторону, и только вчера вечером он останавливался где-то в горах часа на три.