— А вот это бы нам и выяснить! — Саратков пристально смотрит мне в глаза, после чего говорит, что мой мобильный нужно поставить на «прослушку»:

— И тогда, если Пашкевич вновь к тебе обратиться, мы с точностью до метра сможем установить, откуда он звонил!

Ничего не остается, как согласиться.

После этого разговора мы идем в отдел прослушки, где я просто диктую свой номер телефона операционистке — и, оказывается, на этом все. Дальше один из работников перенастраивает мой телефон, назначив одну из кнопок на клавиатуре — кнопкой сообщения о разговоре с Пашкевичем:

— Он вам звонит — объясняют мне — вы тут же жмете эту кнопочку — и тогда все. Где бы он ни был, его засекут со спутника и нам будет известно его местоположение, будь он хоть на Северном полюсе!

Я улыбаюсь: «У меня уже две экстренные кнопки!» — думаю я про себя — «так дальше дело пойдет — не хватит клавиатуры!».

Какое-то время я думаю купить себе еще один телефон — в основном для общения с Фетисовым, а то, не приведи господи, вдруг прослушивание окажется не таким ограниченным, как мы договаривались? Что если КГБ станет известно о моем общении с Фетисовым?

Но лень берет верх. Ощущая смутную угрозу, я, тем не менее, ничего не предпринимаю.

После посещения отдела прослушки, приказав мне ждать дальнейших распоряжений и пока ничего не предпринимать, Сартаков услал меня обратно в архив:

— Странно — сказал он мне совсем напоследок — получается, что Пашкевич бывал на своей даче в промежутке времени между тем, как мы его потеряли из виду, и между тем, как ты побывал на его даче. Когда он пропал, исчез, Приятель со своими людьми осматривал его дачу, находил тот самый тайник, но, как он меня заверял, никаких бумаг там не обнаружил. Стало быть, с тех пор Пашкевич на эту дачу заявлялся и там вновь использовал свой тайник. Наверное не знал, что тайник уже найден.

Я возвращаюсь в свой Зал № 13, но покоя мне все равно не дают: сначала звонит Приятель и приглашает меня с ним отобедать, после чего — Енохов Сергей — с таким же предложением. Попросив Енохова подождать, я перезваниваю Приятелю, спрашивая, не откажется ли он от компании еще одного человека, но Приятель против, вроде как хочет пообщаться именно со мной, и тогда я перезваниваю Енохову — обещая зайти к нему в гости потом. Енохов вроде не против и за сим все.

За обедом Приятель сама разлюбезность. Порасспрашивав меня о том — о сем, он мягко перевел разговор на Пашкевича:

— Вот ведь хрен! — как оказалось все, о чем мы говорили с Сартаковым потом было пересказано Александром Сергеевичем Приятелю — он мне еще и угрожать вздумал!

Я утвердительно покачиваю головой:

— Да — говорю я — сказал, что готов болезненно вдарить по нам на Кавказе.

— Господи! И причем здесь Кавказ? Наши старые с ним непонятки и современная, высокого уровня политика! — Приятель размахивает салфеткой.

— Ну, он говорил об этом в том смысле, что серьезный провал на Кавказе очень негативно отразится на вашей карьере, которую он вроде как собирался разрушить…

— Ага… — Приятель грызет край салфетки, уголком которой только что вытирал себе рот — а чтобы провалиться на Кавказе, понимаешь, нам нужно еще заслужить, чтобы нам доверили что-то делать на Кавказе, а чтобы нам доверили что-то делать там, нам нужно поймать Пашкевича!

Получается замкнутый круг. Я думаю о том, что, если, как он сам говорил, у Пашкевича есть на Приятеля какой-то компромат, то, почему бы ему этот компромат не передать куда следует?

Я мысленно многократно повторяю себе: «Спросить об этом у Пашкевича, когда он позвонит в следующий раз» — но все равно, в итоге совершенно не уверен, что мне это удастся запомнить.

— Ну, и что ты обо всем этом думаешь? — Уже расплатившись по счету спросил меня Приятель — что, тяжело небось, понять мотивации?

— Пашкевича? О, да! — я натужно изображаю некоторую веселость — но при этом… как бы сказать? Что мне все эти дела? Я же к ним не имею отношения? Вот если бы вы мне доверили их расследовать. С другой стороны — ища Пашкевича я вроде как косвенно в этом и участвую!

Приятель соглашается:

— Если бы тебе удалось поймать этого гаденыша и привести в Москву, я тебя уверяю — тем самым ты бы решил кучу проблем разом! И Кавказ, и наши с ним дела, про которые он так врет, будто мы его обидели и все такое. Ты думаешь его решили убрать потому что он был ненужным свидетелем? Не-а! Его решили убрать на самом высшем уровне, но только потому, что он был опасен! Опасен не КГБ, а обычным людям, которые совершенно не причем. Ты и понятия не имеешь, сколько оружия он сбыл, кому не надо! Признаюсь, мы сами, с тех пор, как он исчез об этом имеем весьма смутное представление. Но даже по тому, что мы точно знаем, можно сказать — паренек развернулся очень широко!

В ответ я лишь тонко намекаю на то, что после моей такой неудачной екатеринбургской поездки Сартаков может отстранить меня от поисков Пашкевича.

Приятель грызет, правда изящно, ногти, глядя мне прямо в лицо невидящим взором, покачивает головой, но после оказывается что он меня все-таки слышал:

— Я постараюсь с ним переговорить об этом — обещает он и мы встаем из-за стола — нам сейчас нужно не расслабляться, а наоборот, наращивать активность. Чем быстрее найдем этого Димочку, тем будет лучше.

Я возвращаюсь обратно к себе, но потом, когда я уже было собирался пойти к Енохову в гости, меня опять вызвал к себе Саратков.

В кабинете кроме Сартакова был еще Приятель и Павлов.

— Андрей! — обратился ко мне Саратков, едва я зашел — как ты наверное уже понял, мы продолжаем поиски Пашкевича не взирая ни на что. Я, сам понимаешь, верю тебе, тем более что твои слова подтвердил Садовский, как оказалось, наш человек на месте. Наши с ним операции конечно не пересекаются, но, все равно, мы все друг другу свои и обмениваемся данными. Тут, кстати, он звонил мне, спрашивал про тебя, просил тебя помочь. Он тебе по почте вышлет анкеты и вопросник, ответь, пожалуйста, ему, как только сможешь, быстро, чтобы не задерживаясь продолжить начатое.

Я отвечаю, что, дескать, хорошо.

Дальше говорит Павлов, опять ссылаясь на Садовского. Павлов зачитывает отчет Садовского о посещении им дачи Пашкевича — уже после того, как я ее покинул, в панике убежав от разъяренной Сестры, которая по счастью отвлеклась на Пашкевича.

Кстати, как мне представляется по взглядам и выражениям лиц, все присутствующие понимают, что я знаю больше, нежели говорю, и оттого между нами возникает и со временем становится только сильнее чувство взаимного недоверия и подозрительность.

Ну так вот, Павлов читает об обнаруженном Садовским разгроме на даче Пашкевичей, но, по счастью, больше ничего ему там обнаружить не удалось. Я облегченно вздыхаю, что оборачивается для меня опять тем же самым — все пристально и недоверчиво смотрят на меня какое-то время, но после опять принимаются за прежнее — разглядывают бумаги перед собой.

— Резюмируем! — вдруг громко говорит Саратков, хмурясь, и зачем-то встав — что скажите?

Александр Сергеевич явно предлагает всем, кроме, как я ощутил, меня, высказываться. Закругляясь, почему-то так же, как и Сартаков повскакивав с мест, Павлов и Приятель говорят о необходимости продолжения поисков Пашкевича, и, выслушав обоих, Саратков предложил с этого дня поисками Пашкевича заняться Павлову, а я, так и быть, буду работать под его руководством.

Все согласно кивают головами — и начинают расходиться.

Когда же мы вышли из кабинета, Павлов первым делом сказал мне, что позвонит в ближайшее время — и мы с ним расстались. Павлов пошел к себе, я — к себе, обратно, в Зал N 13.