Пассажиры, как водится, зааплодировали, но как-то жиденько, когда же очнувшаяся молодежь поняла, что полет закончен — салон огласился громким криком, воплями и пьяными пениями.

Тогда схватив свои вещички я со всех ног побежал к открывающимся дверям — чтобы быть если не первым, то одним из первых, кто выберется наружу.

Стоя же на аэродроме, я долго и нервно наблюдал за тем, как работники аэропорта выгружали из раскрытого брюха самолета багаж — то и дело заглядывая им через спину — не выгружают ли они мой груз? Это через какое-то время привело их в замешательство, так что даже один из них мне сказал, что

— Тут стаят низяяя. Иды аэрапорд!

Не прошло и получаса, а я уже чуть ли не околевать от ветра стал, как к самолету подъехал небольшой грузовичок «Мерседес» и оттуда выгрузился Павлов.

Посмотрев по сторонам он заприметил меня, и, заулыбашись зашагал ко мне, еще за несколько метров до поднимая руку для рукопожатия:

— Земсков! — голос Павлова источал уверенность, так что я понял, что с моей фотографией его тоже ознакомили.

— Павлов! — не найдя ничего лучшего ответить говорю я.

— Приветствую вас в знойном Тыбы-э-Лысы! Ну что? Как всегда? Не знаешь — на неделю или на пять лет?

— Так и есть — атмосфера немного разряжается от официоза, но, все равно мы смотрим документы друг друга:

— Все в порядке! — быстро пролистав мой диппаспорт возвращает его мне Павлов — пора ехать? Сейчас принимаем груз — и домой! — его лицо источает истинное блаженство — поедим — и баиньки!

Павлов по рации сообщает своим людям в «мерсе», чтобы выходили. Из кабины грузовика выгружаются два здоровяка (наши люди, славянской наружности) — и подходят к нам.

Еще через какое-то время на легковом «форде» прибывает местная аэропортная администрация, и уже под ее наблюдением мы транспортируем груз из самолета в машину, после чего, минуя всяческие проверки, отправляемся в посольство.

В кабине, конечно, места на всех нас не хватает, так что один из помощников Павлова садится в кузове рядом с грузом, я же, сев справа от водителя — постоянно смотрю в окошко на груз и на ходу по спутниковому телефону звоню Сартакову — докладывая, что уже прибыл, и что пока с грузом все в порядке.

— Хорошо! — ответил Александр Сергеевич, после чего велел позвонить тут же, как сдам груз на руки послу и еще не забыть передать ему трубку — у Сартакова-де, есть к послу небольшой разговор.

Как бы то ни было, но уже в самом Тыбы-э-Лысы мы сначала, не смотря на поздний час попадаем в дикую пробку, так что наша машина плетется еле-еле, а после, едва сворачиваем на более свободную улицу — у нас пробивает покрышку колеса.

И все это время, и в пробке, и в то время, пока люди Павлова меняют колесо — я внимательно наблюдаю за грузом, немного удивляясь тому, что ни сам Павлов, ни его довольно-таки общительные ребята ни разу, чего я как раз-таки ожидал, не предложили не напрягаться.

Я почти все время в кабине провел в полоборота глядя на груз в кузове, но никто мне не сказал, что так напрягаться чрезмерно мне не стоит. Как будто я делал все правильно. Кроме того, и это может быть мне только казалось, люди на улице и на дороге, эти могкр-овцы, будь они неладны, слишком часто заглядывались на груз, тем самым напрягая меня дополнительно.

«Ну что ты на своем макокике постоянно заглядываешь в кузов» — думал я про одного мотоциклиста, который в пробке пристроился за нами. Кроме него на улице, где мы меняли колесо, еще один прохожий странным образом долго раскуривал сигарету недалеко от нашей машины, и, как мне чудилось, все это время смотрел в сторону груза.

Тем не менее не без приключений, мы все — же добрались до посольства, в которое заехали с улицы в ворота подземного гаража, и уже оттуда груз оттащили в большой подземный зал склада.

Павлов тогда стал кому-то сообщать о прибытии по рации и через несколько минут на склад прибыл сам Посол.

Осмотрев меня с головы до пят Посол попросил у меня бумаги о сдаче-приемке груза, после подписаний которых, одну оставив себе, достав из накладного кармана пиджака спутниковый телефон стал куда-то звонить.

Какое-то время поговорив, отойдя от нас так, чтобы мы не слышали разговор, Посол опять вернулся к нам и протянул телефон мне.

На проводе был Сартаков:

— Андрей! Еще раз привет!

— Еще раз здравствуйте, Александр Сергеевич!

— Андрей — ну что сказать? Молодец. Поздравляю тебя с первым успешно выполненным серьезным заданием!

Я отвечаю что, дескать, старался, но все равно спасибо.

Далее Сартаков велит сдать устройство слежения за грузом и спутниковый телефон Павлову.

Прежде же, чем все это сделать я, под одобрительные взгляды Посла и Павлова со своего спутникового телефона перезваниваю Сартаквоу:

— Александр Сергеевич! Только что вы со мной говорили?

Сартаков какое-то время молчит, потом слышно, что тихо, но по-хорошему смеется:

— Вот это — говорит он сквозь смех — я называю генами!

Потом просит передать трубку опять Послу, потому как, дескать, что-то забыл ему передать.

Вновь поговорив с Сартаковым, Посол заулыбался, время от времени поворачиваясь, глядя на меня, после чего, закончив разговор и попрощавшись, вновь повернулся к нам с Павловым:

— Андрей! Так вы что — не с этой шаблой приехали?

Не знаю, что и ответить:

— Я не из их команды, да. Я работал до вас в КГБ, правда недолго и правда всего лишь в архиве.

— Ага, ясно. Ну так чего? Думаю, Павлов вас научит всему. Будете работать с ним. Он у нас тут главный по связям с местной общественностью.

— Да. Мне уже сообщали.

— Тогда я поселю вас, пожалуй, отдельно от этой акционной молодежи из Москвы, а то с ними вы намучаетесь жить в одном корпусе, публика, как я уже понял, шумная.

После этого с Послом и Павловым мы поднялись в банкетный зал посольства, где уже во всю гудели вновь прибывшие. Посол попрощался с нами до утра и попросил Павлова разместить меня в корпусе — «Но не с этими!» — при этом показав рукой в сторону гудевшей молодежи.

Когда же он было направился к выходу из банкетного зала, ему перегородил дорогу уже очень навеселе Кикуенко, стал ему что-то говорить и предлагать выпить, но Посол, брезгливым жестом отмахнувшись от этого «лидера российской молодежи» — вывернулся и пошел дальше своей дорогой.

Кикуенко же, заметив нас с Павловым, как-то было уже решил подрулить и к нам, но по строго-решительному виду Павлова быстро поняв, что получит такой же отлуп, как и от Посла, переменил свое решение и отвернул в сторону, на ходу что-то громко заорав и бросившись к своим «креативщикам», которые в тот момент с перепою уже играли в «ручеек».

— Стадо придурков — цедит сквозь зубы Павлов, презрительно смотря в сторону молодых «креативщиков», совсем разошедшиеся с перепою, после чего предлагает мне набрать в тарелки побольше еды со стола, взять бутылку красного — и раздавить на двоих. А заодно и пообщаться:

— А потом я отведу тебя в жилой корпус!

С Павловым мы садимся за отдельный столик и разливаем по пластиковым бокалам великолепное вино, для которого конечно были бы более приемлемы толстопузые бокалы для дегустации.

— Ммммм — затягиваю я, едва отхлебнув — о, боже! Нектар богов!

Андрей Павлов добродушно ухмыляется:

— Что, заценил?

— «Кинз-бряха-мамаха-бадоури»! — читаю я вслух этикетку — я же его в Москве пробовал! Но там был совсем иной вкус!