Напоследок же я спрашиваю «другую сторону» откуда информация, на что мне отвечают:

— Да я сам из его компании. То есть был там когда-то, пока мне не предложили за вдовое больше работать на оппозицию.

— Да? И вы поссорились — моему языку бы да не шевелиться, но охота ж пуще неволи!

— Нет… просто постепенно перестали общаться.

— И как же оппозиции? Дела идут, если деньги есть?

— Не-а. Вдвое больше платили только первые три месяца, пока не вынудили работать за вдвое меньшее, чем у Льнявого.

— Хм. А Льнявый назад не берет?

— А за что? Мы с ним не такие уж и друзья. Хотя я думаю что зря ушел. В оппозиции такие люди работают! Мало того что почти не платят, так еще и унижают постоянно!

Итак, вечерняя дислокация Льнявого примерно ясна. С другой стороны — где гарантия, что именно сегодня он там окажется? Я не оставляю своих попыток дозвониться до Льнявого, но ничего не меняется. Дозвониться просто невозможно, все его телефоны не отвечают.

Приехав где-то в семь часов вечера в «Мозамбик» я не обнаруживаю там Льнявого, что побуждает меня двигаться в «Катро», а потом в «Льва Толстого» — на всякий случай, если он все-таки окажется там.

Но — тщетно! Зато по моем возвращении в «Мозамбик» наша встреча наконец удается, около девяти часов вечера, и я благодарил бога, что Льнявый, пусть и в очень сумеречном состоянии, но все-таки уже собирался уходить.

— Михаил! — обратился я к нему, перекрикивая звучавшую в ресторане громкую музыку и всеобщий гвалт, не обращая внимания на его весело гоготавших товарищей — Михаил! У меня к вам есть срочное дело — вы не могли бы уделить мне пару минут?

Но Михаил уже был достаточно хорош. Так же как и я не обращая внимания на обращавшихся к нему своих товарищей, он повернулся ко мне попутно водружая себе на голову шапку-ушанку:

— Что за дело? Вы вообще — откуда?

Я не говорю, откуда я, помятуя наставления, данные мне стариками в архиве, но сразу сражаю Льнявого в лоб:

— Вас приглашают завтра в Администрацию Президента… для беседы.

Но Льнявый, хоть и в состоянии, но шит не лыком, и мне, конечно, не верит, полагая, как мне показалось, что все это злая шутка. Льнявый хватает меня за грудки:

— Что? Ты! Шутник, мля!

А я удивляюсь тому, что Михаил поступает именно так, как я бы поступил в таком случае на его месте.

Ситуацию спасает товарищ Михаила, вырвавший меня из его крепких объятий и отведший его немного в сторону, по пути говоря ему что-то в ухо:

— Этот… — еле-еле различал я в общем шуме — вишь… на входе… показал… его и пропустили… одежде… сечешь?

Тогда Михаил обмяк, и оперевшись на своего товарища снова направляется ко мне:

— Ну ты… ну ты мне не тут! — он вращает глазами туда-сюда, но после отрыжки вращение его глаз заканчивается и они даже, некоторое время не дрожа, фиксируются на несколько секунд перед ним, хоть взгляд его все равно смотрит в сторону от меня — ты ж сначала накорми — спать уложи!!

Тут до меня доходит, зачем мне выдали некоторую сумму денег. Я начинаю нервничать, потому как не осведомлен насчет местных цен — что бы мне не говорили до этого.

— Короче… — Михаил вновь громко рыгает, но за сим, слава богу, вроде как приходит в себя окончательно — дотащи меня до такси!

Итак, по снегу и подворотням мы тащимся туда — к основной магистрали, где стаями передвигаются таксисты, подлавливая клиентуру.

Едва же «Мозамбик» исчезает из вида за ближайшим углом, неожиданно, откуда-то из-за кустов на нас вылетают либертальные либертальцы — телевизионная группа с одного из «независимых» телеканалов:

— Михаил, — вдруг напористо так и нагло начинает пихать журналисточка микрофон в рот моему «другу», при этом, что обидно, нисколько не обращая на меня внимания — чтобы вы сказали по поводу современных американо-российских отношений?

— А пошла ты на ***! — резонно отвечает ей Льнявый, уронив безнадежно голову мне на плечо.

— Что он сказал? — уже обращаясь ко мне переспросила журналисточка — какой курс?

— Правильно! — отвечаю я, — вы подметили — курс! Михаил сказал, что наше правительство в этом деле держит правильный курс на направление линии вектора соблюдения собственных интересов, не забывая при этом об интересах наших заокеанских партнеров и о балансе сил!

Свет фонаря на камере оператора слепил меня, больно вдаряя по глазам, так что мне приходилось тащить Льнявого не разбирая перед собою дороги, но, как я убеждал себя, нужно было быть сильным.

— Еще вопрос… мээээ… Михаил, — вновь переключившись с меня на Льнявого заверещала журналистка — как, вы считаете, идет урегулирование вопроса с Северной Кореей — Россия вроде как подписала соглашение Россия-Китай-США-Южная Корея, в котором взяла на себя ответственность быть стороной, которой доверяет Северная Корея, и через которую Пхеньян будет общаться с «большой четверкой» в регионе?

— Данный вопрос интересен нам только с той стороны, что Северная Корея, а точнее Корейская Народно-демократическая республика, является нашим соседом — отвечаю я опять за начинающего похрапывать на ходу Льнявого — в большей степени этот вопрос курирует Китай, как вы знаете, взяв с определенного момента на себя ответственность за достижение приемлемого уровня договороспособности Северной Кореи.

Тут журналистка поворачивается к нам спиной и начинает говорить в камеру:

— Ну вот, как мы и говорили об этом многократно прежде, первый кандидат на должность главного редактора Первой Кнопки, как нам сообщали наши источники в Администрации Президента, Михаил Льнявый, регулярно находится в невменяемом состоянии и перемещается по городу в сопровождении молодых ушлых хорошо подготовленных и натренированных на интервью молодев из КГБ, подтверждение чему мы сейчас и видим.

— Молодой человек! — не унимаясь, юная журналистка переключается на меня — вы не можете ответить на пару вопросов?

— Эээээ… бее… — я запыхался, с трудом перенося тушку Льнявого через сугроб, обливаясь потом.

— Как вас зовут и где вы работаете?

— Меня? Зовут? — я, знаете ли, не театральничаю, я искренне удивлен вопросом — меня зовут… — я на ходу вспоминаю имя и фамилию первого мне на ум пришедшего знакомца — Алексей Тарасенко!

— Да?

— Да! А работаю я в ресторане «Мозамбик» охранником.

Поплясав рядом с нами еще какое-то время, что ей стоило отдавленных и мной и Льнявым ног, журналистка-либералочка наконец отстает от нас окончательно.

Мы же довольно успешно ловим «Форд», и уже не знаю и как, водитель, разобрав с первого раза бурчание Льнявого насчет адреса — уносимся в засвеченную фонарями московскую ночную даль.

На пороге нас встречает жена Льнявого, встречает достаточно прохладно, но видя, что я трёзв, немного «оттаивает» ко мне.

Я подзываю ее к себе на разговор, излагая суть дела, и прошу, чтобы назавтра, если это будет возможно, Льнявый был готов и к десяти часа утра стоял у подъезда своего дома.

Разглядев же в глазах жены Льнявого недоверие — на всякий случай показываю ей свои документы.

— О, боже! — вдруг восклицает жена Льнявого — он что-то натворил?

— Нет — нет, что вы! Но очень вас прошу — если это возможно, не знаю уж, как тут у вас с ним все, но чтобы он завтра стоял у подъезда ровно в десять и был бы готов.

— Хорошо — хорошо…

Затем я беру у женщины точный адрес и удаляюсь восвояси, на ходу вызванивая Виктора Петровича — выяснить не дадут ли мне машину с мигалкой на утро.

Машину дают, спрашивают адрес, где и во сколько быть, но все равно, прежде чем все удается устроить, мне приходится какое-то время вызванивать недоверчивых ночных дежурных на Лубянке.

На следующее утро Льнявый стоял у своего подъезда ровно в десять, как договаривались, трезвый, чистенький, как на параде, но немного грустный.