Их назойливость настолько сильна, что нам едва удается не пропустить их в коллектор, в котором Сергей, еще при открытой двери, быстро снял трубку у висящего на стене телефона, и, нажав кнопки три, после попросил кого-то «подъехать к объекту «Ф».

Полиция подъезжает буквально в течении двух минут, несколько киночшно, с визгом тормозов и воем сирены, и, осмотрев все внимательно (в том числе и вдруг присмиревших парней) потом почему-то спрашивает у Сергея — чего им теперь делать?

Сергей отвечает немного брезгливым тоном: «Забрать этих» — показывая на молодых людей, после чего тех скручивают и запихивают в машину.

Но это еще не все!

После упаковывания молодежи в полицейскую машину, оттуда вновь выходит офицер и опять, обращаясь к Сергею как к старшему офицеру спрашивает, что делать «с этими».

— Да ты посмотри, что они тут наделали — Сергей говорит возмущенным тоном, показывая на валяющиеся у подножья памятника бутылки, пачки чипсов и сами чипсы — это же форменные свиньи! Мало того, что они сюда добрались, хотя ни одному нормальному человеку такое просто не взбредет в голову — идти поперек движения машин к памятнику, а потом обратно — так они здесь еще и нагадили! Что за неуважение? Так что вот что скажу я тебе — задержать их надо! И надолго! И оштрафовать потом! И намного!

Ответив, что ему все понятно полицейский удалился к машине, а мы с Сергеем вновь спустились в коллектор:

— Засранцы! — громко говорил Сергей, и, как мне представлялось по его тону, говорил он это искренне и от всего сердца — нормально покурить не дадут!

— Ну ты, заходи, если что — сказал уже напоследок мне Сергей, когда мы снова оказались на его складе — в зале, где еще недавно меня так напугал летающий пакет для мусора, открывая своим ключом дверь на лестницу вверх к архиву и протягивая листик с записанным его местным телефоном — этих картриджей у нас — сам видел — штук десять, но такие больше не производят.

Я отвечаю, что, дескать, если все выйдут — придется заправлять уже использованные:

— Но это вряд ли случится — потому как и этих десяти хватит на несколько лет!

Затем мы пожимаем друг другу руки и я ухожу.

В архиве, вновь оказавшись за своим рабочим столом я быстро налаживаю принтер, поставив на компьютере не его, но совместимые драйвера, после чего распечатываю материал.

Какое-то время я разглядываю бумаги, не находя в них ничего особенного, чтобы после доложить Приятелю Сартакова, но потом — раз! — я лезу в выдвижной раздолбанный ящик своего стола и достаю оттуда мощную лупу, которую здесь заприметил еще день назад.

«Так!» — говорю я — «что сказать — у меня будет, важно лишь то, не догадался ли кто об этом прежде меня».

Вудиские рисунки, запечатленные передо мной пляшут на бумаге, как черти, и я лезу в Интернет чтобы проверить кое-какие догадки.

Следующая ночь, не смотря на мои опасения, прошла спокойно. Мне ничего не снилось, и, проснувшись утром я почувствовал себя отдохнувшим, хотя и лег спать далеко за полночь.

Накануне почти до двух часов ночи я изучал культ вуду, но, не найдя в Интернете на этот счет, как мне представлялось, ничего, кроме пустых выдумок и разных глупых бездоказательных баек, я в конце концов с чистой совестью лег спать.

Утром же, непривычно спокойно и благолепно, я встал, умылся, позавтракал, оделся — и отправился на работу. Чувствовал себя я очень хорошо, находясь на некоем таком спокойном, неистеричном подъеме сил.

На улице радостно светило солнце, разгоняя мрачные мысли, а прозрачный холодный воздух, вентилируя легкие, казалось, очищал все мое внутреннее, с каждым выдохом изгоняя вовне мои страхи и печали.

Уже на работе мне первым делом позвонил Приятель Сартакова:

— Здорово! — по его голосу я понимаю, что он полон энергии, задора и оптимизма — тебе удалось найти для нас что-нибудь интересненькое? Извини, вчера был занят и тебе не звонил…

— Думаю да, — отвечаю я ему — что-то нарыл, конечно, если вы это сами раньше не раскапывали…

— Хорошо, тогда жду тебя у себя прямо сейчас.

В своем кабинете Приятель Сартакова ведет себя все так же, как раньше, а именно, развалившись в кресле и положив ноги на стол — стреляет канцелярскими резиночками в портрет Нашего Президента:

— Вот тебе! Вот тебе! — приговаривает при этом он, очень напоминая Петрушку из балаганов, как их показывали в кино, избивающего дубиной какого-нибудь нехорошего персонажа.

— Ну, что скажешь? — спрашивает он меня, получая из моих рук диск.

Я сажусь и достаю бумаги.

— Ну… как сказать? — начинаю я. — Оружие, думаю, вы проанализировали досконально.

— Ну, в общем-то да.

— Странное дело, сколько же там старого барахла!

— Это как сказать. В принципе эти материалы нами были изъяты два года назад. С тех пор «наш герой» развился, заматерел и стал толкать куда надо и не надо оружие более современное и разрушительное.

— Кому сейчас нужны старые АК?

— Да нам какая разница? Лишь бы купили. У нас этих 47-ых — больше миллиона на складах пылятся. Да что там говорить! Несколько сотен тысяч ППШ! В масле, упакованные, готовые к бою — с дисками и рожками, между прочим — снаряженными!

— И что? Кто-нибудь покупает?

— Нет. Мы даже не предлагаем — стыдно.

Я смеюсь. Приятель Сартакова улыбается.

— По фамилиям вам, к сожалению, ничего не могу сказать… — выдержав паузу продолжаю я.

— Да, конечно.

— А вот по изображениям вуду…

— Ага, и что там?

— Ну, вы наверное знаете, что это — вуду.

— Ага.

— Ритуальные рисунки, необходимые для совершения различных ритуалов.

— Ага…

— Ритуалы исключительно — для обретения защиты.

Приятель Сартакова подпрыгивает в кресле:

— Оп-па! А вот об этом-то мы и не подумали.

— О чем?

— О том, что это не просто вуду, а что-то направленное на «защиту».

— Да, вот так. Притом разные рисунки нанесены по-разному. Некоторые — очень аккуратно, может даже по линейке.

— Тааак…

— Другие — впечатление такое, будто у того, кто их наносил — дрожали руки. От спешки ли, от страха…

Приятель Сартакова отвлекается от пуляния резиночками в портрет Президента:

— Значит, он искал защиту. От чего? — его взгляд становится задумчивым и он какое-то время разглядывает потолок, будто там — ответы на его вопросы.

— Может быть — от вас? — продолжаю я. — Вы же его разыскивали по всей стране, преследовали?

— Да, вполне может быть и так.

— Хорошо! — приятель Сартакова после некоторой паузы выходит из ступора — тогда — что же? Как я и думал, ты смог немного под другим углом посмотреть на эти бумажки. Так что тебе спасибо.

— Я рад.

За сим меня отсылают обратно в архив — в распоряжение Виктора Петровича или его зама.

На складе как раз вернулся с больничного Виктор Петрович, почему-то в плохом настроении, и как раз сейчас временно наводил порядок устраивая всем шухер-махер, так что старички, где бы не находились, сидели, упершись лицами в мониторы, либо в бумаги, нахмурившись, и делали вид, будто работали.

Я докладываюсь, после чего получаю новое ответственное задание — разобраться в одном из залов.

— Там все напутано и перепутано — деловито хмурясь говорит мне Виктор Петрович, — к тому же многие материалы со стеллажей ушли наверх (имеется ввиду — туда, в основное здание над нами), ими попользовались — но так и не вернули.

Мне выдают ключ от зала.

Зал этот давно пустует, в нем никто не сидит. Перспектива провозиться несколько дней в огромном помещении впотьмах одному, где, случись что, до ближайших людей метров сто бежать, меня не прельщает.