Классическая история одежды выдвигает на передний план три функции одежды: украшение, целомудрие и защиту. Обновленная история добавляет к этому списку четвертую функцию, взаимодействующую с предыдущими: символическую. Мы стремились прежде всего раскрыть символический смысл брюк — изначальный смысл, который помечает пол и помещает его в политический контекст.

Вначале вернемся к трем традиционным функциям. Украшение не случайно занимает первое место. Доверимся мнению стилистки Кристиан Байи: «Что до удобства, то, по-моему, женщинам не него наплевать»^{820}. Гиперценность эстетики, одна из неотъемлемых черт второго пола, существует с 1789 года. Женщины по-прежнему являются «украшенным» полом, это сомнительная привилегия, которой некоторые вполне готовы поделиться и которой завидуют некоторые мужчины. Феминизацию брюк тормозили эстетические возражения, которые порой выдвигались самими женщинами. Чтобы брюки получили наконец полные права, придется ждать 1960-х годов. Но при этом эта одежда не свергла с трона юбку, которая сохранила свою эстетическую ауру.

Целомудрие, которого от женщин требуют больше, чем от мужчин, — настоятельная потребность, которая по-настоящему так никуда и не ушла, даже несмотря на то что XX век за счет либерализации оспаривает эти императивы. В этой истории забавно видеть, как разрушаются представления о том, что является непристойным, а что — нет. На Западе поначалу считалось, что брюки открывают женское тело, а затем стали считать, что они, наоборот, его прячут. В действительности в последние два века наблюдалось такое разнообразие форм, длины и украшений брюк и кюлотов, что попытка как-то обобщить этот процесс свидетельствовала бы о глупости того, кто ее предпримет.

Защитой, которая занимает третье место, все же не следует пренебрегать. За последние два с лишним века защита женского тела во время занятий на открытом воздухе, передвижения, досуга и работы существенно улучшилась. Развитие спорта и в меньшей степени профессиональной одежды способствовало триумфу женских брюк. У закрытой одежды есть ряд неоспоримых качеств, из которых защита, обеспечиваемая брюками, является основным.

Что касается символической функции брюк, то она значительно изменилась. Придуманная мужчинами и оставленная ими для себя, чтобы свидетельствовать об их мужественности, она была вынуждена поделиться и с другим полом. Брюки, которые мужчины и женщины наделяли разными политическими смыслами, остаются верны своему первоначальному значению: «Тот, кто играет всевозможные роли, чтобы достичь своей цели»^{821}. Сегодня женщина в брюках, с короткой стрижкой, в туфлях без каблуков и без макияжа и украшений больше не воспринимается как травести. Поскольку большая часть мужской одежды теперь вошла в разряд унисекс, женщины, переодевающиеся в мужчин, вынуждены переигрывать, нося настоящие или накладные усы или бороду, чтобы подчеркнуть свою мужественность^{822}. Возможно, волосы на теле, эпилированные или нарочито демонстрируемые, — вот новая граница (неразличения полов^{823}.

Зато мужчины, которые носят платье или юбку с высокими каблуками, остаются травести. Женщины все больше присваивали мужской внешний вид и сразу же воспользовались двумя крупнейшими вестиментарными инновациями XX века: джинсами и спортивным костюмом, сохраняя и широко эксплуатируя возможности культивировать женственный образ. Заметим попутно, что в современных словарях французского языка слово «травести» имеет мужской род, в то время как в XIX веке словари давали ему два рода, предпочитая в пример приводить употребление слова в женском роде^{824}. Тот факт, что возможности для женщин увеличились настолько, что для них была отменена грамматическая категория травестии, позволяет оценить пройденный путь^{825}. Эта гибкость позволяет пересмотреть свой гендер, поменять или даже полностью стереть его.

Символическая функция брюк стала одним из рычагов общественных перемен. Известен размах сражений вокруг символов, которым (заново) придавался смысл, которые низвергались начиная с предреволюционной эпохи. В области политической коммуникации потребность в символах («символической или ритуальной практике, с помощью которой визуализируется социальный порядок, создаются основания для законов и единство общества»^{826}) начинает чувствоваться задолго до прихода демократической эры, которая, как ей кажется, избавилась от них, сделав упор на речи и абстракции. Если взглянуть на историю брюк с точки зрения трех республиканских ценностей — свободы, равенства и братства, — то нечто, на первый взгляд незначительное, станет более понятным.

О какой свободе идет речь? Казалось бы, ее стало больше, но указ 1800 года так и не отменен, а при некоторых условиях трудовое право обязывает женщин носить юбку. Со своей стороны, мужская юбка все еще находится в поиске общественного признания. Не будем забывать обо всем, что может противостоять индивидуальной свободе, в том числе и в области внешнего вида. Мы знаем, до какой степени цивилизация может отступить назад — достаточно вспомнить о варварстве в Европе в середине XX века. Жительницы Афганистана в 1968 году ходили в Университет Кабула в джинсах. Вестиментарная свобода — один из барометров, показывающих состояние и статус женщин в обществе. Эволюция женской одежды на Западе отражает приход либерализма и индивидуализма.

О каком равенстве идет речь? Что сегодня представляет эта ключевая ценность санкюлотов, которые обращались прежде всего к массе, а не к индивиду? «Все одного роста», — пелось в «Карманьоле». Мужские брюки служили одним из инструментов уравнивания и униформизации людей в стране со всеобщим «мужским» голосованием и военным призывом. Но равенство ущемляет свободу выделяться на общем фоне. Под его эгидой могут начать набирать силу тоталитарные тенденции. Именно избыток униформизации, который был результатом любви к порядку, нежели к равенству, был уничтожен в мае 1968 года. Но устаревшие разновидности униформы все равно сохраняются за счет стандартизации потребительской одежды. Действительно, трудно выдумать одежду, по-настоящему отвечающую идеалам равенства. Но мы видели, как штаны, которые носил парижский ремесленник в эпоху Революции, поднялись по социальной лестнице с самого низа наверх. По тому же пути пойдут и джинсы. И особенно ярко брюки выступили в качестве важного символа споров о равенстве полов. Женщины вышли из этого спора победительницами.

В книге, опубликованной в 1933 году, Флюгель замечает, что для женщин «выраженное развитие социального смысла подразумевает принесение в жертву нарциссизма и сексуальной ревности; бесспорно, ношение нейтральной одежды является выражением этой жертвы, а нынешнее активное участие женщин в общественной жизни, по всей видимости, требует значительной жертвы с их стороны. Действительно, невозможно отрицать, что теперь они следуют мужскому примеру и больше склонны выбирать более однотипную и менее яркую одежду, когда, по крайней мере, они работают»^{827}. Эта тенденция подтвердилась: одежда женщин упростилась — на работе и в повседневной жизни. Но можно ли назвать эти изменения «великим отказом», если разница между мужской и женской модой осталась выраженной по-прежнему? Юбка как классическая или сексуальная одежда сопротивляется^{828}.