Включать брюки в свои модные коллекции начинают «стилисты» и «творцы», среди которых женщин становится все больше. 5 мая 1968 года Соня Рикель открывает свой бутик неподалеку от того места, где через пять дней появятся баррикады. Небольшие обтягивающие пуловеры «королевы трикотажа» носят без лифчика, с юбкой или брюками. Ее брюки, гармонирующие с верхней частью одежды, — широкие, короткие, «на китайский манер». Рикель быстро завоюет репутацию интеллектуалки и феминистки. Рассказывая о себе, она подчеркивает, что заниматься творчеством стала в связи со своими беременностями. И поскольку это совершенно особенное прекрасное состояние, она хочет быть одетой подобающим образом. Не пытаться скрыть свое тело. Любить свои формы. О ее одежде Элен Сиксу говорит, что она «не агрессивная», излучает «мир», который прежде всего надо установить между собой и своим телом. Обратим внимание на то, что Соня Рикель имеет собственное видение брюк: «Брюки — это равенство. Не с мужчинами, а с теми женщинами, у которых красивые ноги»{690}. Красивая фраза, даже несмотря на то что брюки не всегда скрывают недостатки фигуры, а порой могут открыть не меньше, а то и больше, чем юбка… И все равно хорошая формулировка, поскольку она напрямую говорит о братстве, которое может быть выражено в том числе и посредством одежды, как мы это уже видели в революционную эпоху. Что означает это стремление для женщин? В 1970-е годы они придумывают выражение «женская солидарность» (sororité) и пытаются воплотить его в жизнь.
В профессии кутюрье пробиваются наверх и другие женщины, все разные и смелые, все благосклонно относящиеся к брюкам: Эммануэль Хан (род. 1937), бывшая манекенщица, которая занимается повседневной женской одеждой и производит юбки-брюки; Мишель Розье, «королева пластика»; Кристиан Байи; Жаклин (совместно с Эли) Жакобсон (марка Dorothée Bis)… Это еще один признак происходящих изменений, поскольку в предыдущие десятилетия мир высокой моды был в большей степени мужским. И он совершенно не отличался феминизмом.
В 1954 году Жак Фат заявил: «Женщины — плохие создательницы моды. В этой области единственная их роль должна заключаться в том, чтобы носить одежду». Таким образом он оставил за мужчинами доступ к новому престижному статусу: «Мода — это искусство. Искусство — это творение, а творцы — мужчины», — добавляет он{691}.
Мода 1960-х
Бум женских брюк происходит одновременно с, пожалуй, еще более заметной инновацией: появлением мини-юбки, настоящего символа 1960-х{692}. Мини носится с колготками, пришедшими на смену чулкам и поясам. В 1956 году Бернар Гильберштейн патентует свой метод производства «одежды или нижней одежды, представляющей собой трико или обтягивающие брюки»{693}. Здесь интересно использование слова «брюки». Два чулка, объединенные трусами из той же материи, получат название колготок. Их коммерческий успех приходится на время успеха мини — 1966 год. В моду входят непрозрачные яркие колготки из синтетики, иногда из шерсти. Мини-юбку носят с обувью без каблуков или с сапогами с высокими голенищами, которые придают уверенности.
Чувство освобождения испытывают не только женщины, но и мужчины, хотя у них свобода зависит от социального слоя, к которому они относятся. Во Франции наступает время пижонов, а также рокеров, среди которых больше представителей пролетариата, с гордостью носящих новую униформу — джинсы, майку и куртку. Они ходят в кино на «Бунтаря без причины» и «Дикаря»[78]. В 1959 году, объединяясь в группировки, рокеры пугают буржуа настолько, что черная куртка становится знаком молодежной преступности{694}. Речь здесь идет не столько о моде, сколько о стиле, тесно связанном с музыкой, танцем, системой жестов, то есть с эстетикой, в которой во главу угла ставится тело как главный капитал молодости, не имеющей ничего за душой, и как инструмент удовольствия. Одна развинченная походка Элвиса Пресли скажет об этом больше, чем долгие рассуждения.
Уличная мода смотрит в сторону Лондона, где произошла собственная «Павлинья революция»{695}. Отливая всеми цветами радуги, как павлины, молодые люди, посещающие новые магазины на Карнаби-стрит, носят длинные волосы, пеструю одежду, очень обтягивающие брюки с заниженной талией, которые не скрывают подробностей их анатомии. Здесь у мужчин налицо тенденция оголения тела, похожая на ту, которая шокирует, хотя и намного больше, чем у женщин. Этому одновременно вестиментарному и телесному освобождению не чуждо гомосексуальное влияние{696}.
Во Франции прет-а-порте класса люкс — Pierre Cardin или Renoma — предлагают гамму брюк разнообразного кроя и материала. Набирает силу марка New Man, название которой — программное заявление о разрыве с прошлым. Начиная с 1966 года вельветовые джинсы New Man выпускаются в стиле унисекс, ярких цветов и с более сексуальным фасоном, чем у вельветовых джинсов Levi’s. В 1963 году открывается журнал Lui. Некоторые кутюрье пытаются внедрить новшества: Жильбер Феруш придумывает воротничок в стиле Мао (или Неру), Мишель Шнейдер — функциональный костюм по мотивам рабочей одежды, Рубен Торрес предлагает футуристические брюки-стретч, а Жак Эстерель, известный тем, что придумал свадебное платье для Брижит Бардо, так и не будет понят со своим килтом, надеваемым на шорты-бермуды (1966), и прямым мужским платьем (1970).
Открывая в 1969 году свой первый мужской бутик Rive Gauche, Ив Сен-Лоран произносит речь сторонника свободы:
Я обращаюсь к свободным мужчинам. Я им предлагаю не новую линию, то есть не новое ограничение, а новую свободу. Мужественность больше не связана с серой фланелью и широкими плечами, как и женщина — это больше не муслин или пышная грудь. Я думаю, что время женщин-куколок и мужчин-доминаторов ушло. Девушкам больше не нужно жеманничать, нести вздор и демонстрировать свои ножки, чтобы показать, что они женщины. Юношам больше не нужно набивать плечи своих пиджаков и завивать усы, чтобы заставить всех поверить, что они мужчины{697}.
Таким образом, женские брюки вписываются в динамику, которая вновь ставит под вопрос мифы, структурирующие оба гендера. Кутюрье чувствует это и уверенно выражает: это свойственно его собственному характеру, но он также осознает происходящие общественно-политические изменения. Рост женской активности воспринимается как начало чего-то большего. В обиход входит фраза: «Теперь, когда женщины работают…» Понятие «активной женщины» в модном дискурсе встречается постоянно. Figaro констатирует: «Битва за брюки выиграна! За полгода они преодолели путь с улицы в конторы — и там больше никого не удивляют» (8 мая 1969 года). Конец заточения половых ролей в рамки стереотипа в 1970 году представляет себе Jardin des modes, хотя можно было подумать, что это делают участницы Движения за освобождение женщин: «Иерархия уступает место разнообразию, и одежда становится способом самовыражения для каждого»{698}. Миф о пассивности и никчемности женщин, о Пенелопе, воспитывающей у очага многочисленное потомство, который еще так часто встречается в рекламных изображениях 1950-х годов, резко рушится.
Основанная в 1956 году Организация планирования семьи, которая поначалу называлась «Счастливое материнство», борется за возможность контролировать рождаемость. Эта борьба увенчалась первой победой в 1967 году: было признано право на контрацепцию. В то время благодаря своим эссе получила известность Катрин Валабрег, журналистка, участвовавшая в деятельности Организации планирования семьи. Ее поражает «взаимозаменяемость одежды девочек и мальчиков», и она полагает, что «десексуализация одежды, несомненно, отвечает требованиям сведения на нет расстояния между полами <…>. Если бы девочки не продолжали носить бутоньерки справа, а мальчики — слева, то их рубашки ничем бы не отличались. У женщин брюки с ширинкой; они лихо носят колготки с сапогами. Порой возникает соблазн придумать третий пол, чтобы обращаться к молодежи <…>. Действительно, в том факте, что одна одежда женская, а другая — мужская, есть большая доля условности. В некоторых странах мужчины носят туники, а женщины — штаны, а теперь у нас женщины могут одеваться в брюки, хотя выражение „носить кюлоты“ отсылает нас к самой мужественности. Таким образом, мы видим, что посредством моды среди молодежи формируется желание уйти от ограничений, навязываемых традиционными образами мужчины и женщины». Это весьма позитивный взгляд на вещи, который привел Катрин Валабрег к тому, чтобы потребовать отмены запрета на ношение брюк в лицеях{699}.
