Я согласен с предсказанием о том, что вскоре женщины мне ее отрежут… Мне скоро 37. Это не возраст молодого человека <…> Подумай о том, что нам потребуются совершенно суровые лица, чтобы навязать, как мы это уже сделали, наш костюм такому насмешливому и праздному народу, как лавочники. Успех в народе вполне может искупить образ греческого философа{216}.
Было сшито несколько сотен костюмов сенсимонистов. Эти странно выряженные люди гарантированно пробуждают любопытство публики и вызывают отклик в прессе. С помощью своих костюмов, которые они называют «простыми и единообразными», сенсимонисты пытаются привлечь, выражаясь их социополитическими категориями, «женщин», «художников» и «народ».
Некоторые сенсимонистки протестовали против того, что у них нет собственного костюма. Самым смелым из них в середине октября 1832 года одна из редакторов Tribune des femmes, защищая свободную любовь и размышляя о светских законах, регулирующих мораль, предлагает носить пунцовые ленточки для установления связи и как «знак общности идей между ними». Этот цвет должен был символизировать пылкость их страсти{217}. В 1833 году получил распространение еще один аксессуар, также предназначенный исключительно для мужчин, — металлическая цепь, знак преданности движению, звенья которой обозначали самых выдающихся сенсимонистов. После того как сенсимонистки начали протестовать, что им нельзя носить эту цепь, они получили кольцо, которое носили женщины и их компаньоны в качестве «символа братства». На этом плоском кольце написано: «Отцу — 1833 — Матери».
Почему равенство между полами невозможно? Тот факт, что сенсимонисты не дают женщинам брюк, объясняет многое: движение имеет однополярный интерес к женщине, к поиску Матери, женщины-мессии, и в этом состоит его мощная оригинальность. Его последователи не культивируют мужественность, все чаще берущую за образец солдат, которых в 1832 году обязали носить усы. Анфантену борода напоминает о мудрости античного философа. Широкие брюки сближают сенсимонистов с мужчинами из народа. Туники делают их силуэт таким, будто они носят юбку. Некоторые описания воображаемого сенсимонистского храма объясняют, почему брюки, закрытая одежда, не могут стать для них понятием объединяющим, парадигмой равенства: художников этого движения вдохновляет открытая, женская одежда. В своей поэме в прозе сенсимонист и драматург Шарль Дюверье (1803–1866) пишет:
Мой храм — это женщина! Вокруг ее большого тела и до пояса спиралью поднимаются сквозь витражи галереи, которые накладываются друг на друга, как гирлянды на бальном платье… Правая рука возлюбленной моего города повернута в сторону куполов и соборов промышленных зданий, а ладонь покоится на сфере с хрустальным верхом… В этой сфере внутри храма располагается мой священный театр, декорацией которого служит панорама{218}.
Гравюры литографа и сенсимониста Филиппа-Жозефа Машро еще более красноречивы. Храм — это само тело гигантской Женщины, представляющей собой нечто среднее между богиней-матерью и воительницей; попадают в него через три входа, форма которых напоминает вульву, особенно средний, самый большой из них. Грудь и талия подчеркнуты; тело дородно; украшения, прическа и одежда придают «храму» изысканность, богатство и величавый вид, напоминающие о древней восточной архитектуре. Левой рукой гигантская Женщина держит примитивное копье ростом с нее саму (или это посох пилигрима?). Правой рукой, одними пальцами, она с легкостью удерживает сферу, земной шар. Этот образ женщины-храма, направляющей мир, не использовался в пропаганде. Не исключено, что это немного шуточный эскиз{219}, но это не отменяет того, что он нам сообщает о настроении сенсимонистов: под юбкой расположен храм… Таким образом, заключать женское тело в одежду, по отдельности закрывающую каждую ногу, было бы немыслимо! Эта позитивная, сакрализующая и филогинная репрезентация контрастирует с другими образами женщины-гиганта в живописи, гравюре, литературе и поэзии того времени, которые вызывают прежде всего страх и ненависть по отношению к Женщине{220}. Эта гигантская женщина вписывается в тысячелетнюю традицию богинь-кормилиц.
В Египте, куда под предводительством Анфантена отправится небольшая группа в поисках женщины-мессии, костюм сенсимонистов изменится. Мужчины станут носить местные шаровары. Чтобы открыть больницу для женщин, Сюзанна Вуалькен согласится одеться мужчиной — в знаменитые шаровары и белый бурнус, подаренный отцом Анфантеном{221}. Последний же добавляет к своему костюму саблю на шелковом шнуре и бреет бороду и голову. За редким исключением{222}, Египет вызвал у этих пылких идеалистов одни горькие разочарования. Эпидемия чумы уменьшит их ряды. Мессия не выходит навстречу: «Не слышно ни слова от женщин, не видно даже их лиц, потому что они ходят в чадрах»{223}.
Несмотря на то, что сами сенсимонисты сдержанно относились к использованию единых символов принадлежности к Семье, и вопреки тому, что они сами зачастую выступали сторонниками дуалистического подхода, выделяясь на фоне культурного субстрата, который и без того делал большой упор на различия между полами, в популярной культуре — в песнях, карикатурах и водевилях — закрепился образ сенсимонистки в брюках. Несомненно, первым так ее изобразил Луи Малевр. Родившийся в 1785 году в семье известного гравера Пьера Малевра, Луи известен как специалист в области оперного костюма. Именно он делал гравюры с костюмами для трехактной бурлескной пьесы в стихах «Людовик Бронзовый и сенсимонисты, пародия на „Людовика Х1“ К. Делавиня», представленной в королевском дворце 27 февраля 1832 года. Отец Буффантен, шут и прохвост, выдает себя за лекаря перед Людовиком Бронзовым[35]. Мужской костюм воспроизводится с точностью, за исключением головного убора: красный берет превратился в гигантскую зеленую шляпу в форме усеченного конуса с желтыми полосами. Малевр берет на себя смелость создать соответствующий женский костюм, изображение которого было напечатано парижским магазином эстампов Hautecoeur et Martinet в серии Costume français («Французский костюм») (No. 154).
Как подчеркивает Филипп Ренье, эта сатира несколько запоздала, а некоторые хорошо осведомленные в этих вопросах художники проявляют сочувствие по отношению к сенсимонистам. Но при этом, рискуя нарисовать бессмыслицу, они берут на себя смелость и изобретают женский костюм. Костюм сенсимонистов, как мы уже говорили, делал мужчин несколько женственными. Художники обыгрывали это на карикатурах, надевая на них большой ремень, подчеркивающий талию, словно корсет. Туника с большим вырезом расширяется на уровне бедер, в то время как брюки обтягивают ноги. Хорошо заметный фартук одновременно позаимствован из одежды домашней прислуги и рабочих, а также намекает на франкмасонов{224}.
Уход в Менильмонтан стал ключевым событием для «церкви» Анфантена, превосходно отраженным «посредством карикатур»{225}. Сенсимонисты временно уйдут от мира и станут обходиться без женщин. Как забавно разглядывать (на рисунке «Монахи Менильмонтана, или Способности сенсимонистов») такое количество бородатых интеллектуалов, занимающихся работой простых женщин: моющих посуду, делающих уборку, шьющих и готовящих еду! В сатире устанавливается паритет между полами: женщины получают доступ к мужским профессиям: адвоката, кузнеца, медика… Эта инверсия ролей имеет источником карнавальный комизм, а также предвосхищает социальные перемены, уже начатые меньшинством.
