Ну… давайте всяких. Ну и напихала она нам полный пакет каких-то загадочных приспособлений.

Превозмогая стыдливость из-за своего серого кругозора, спрашиваю продавщицу:

— А какие из них комнатные?

— А вот, вот эти маленькие ракетки. (Ракетки были копией гагаринской ракеты, только размером сантиметра четыре.) Ставите на стол, поджигаете фитилек, и она невысоко взлетает. Крррра-сиво…

Честно говоря, я не думал, что во взлетающем кусочке пластмассы с фитильком в заднице будет какая-нибудь красота, но все же чем черт не шутит.

Народ пошел прошвырнуться по магазинам, а я с мешком боеприпасов полез в машину. Темно.

Скучно. А дай-ка, думаю, попробую комнатную ракету. Вытащил ее из мешка, повертел в руках. Хмыкнул. И поджег фитиль.

Я немного ленивый, поэтому из машины выходить не стал. Просто открыл дверцу и поставил готовую к старту ракету рядом с машиной. Захлопнул дверь и стал ждать эффекта.

Ндааа, эффект был, правда, немного не такой, как ожидался.

Когда я захлопнул дверь, ракета упала на асфальт и продолжала готовицца к старту уже в горизонтальном положении.

Сижу я, значит, в теплой машине, курю, разглядываю витрину магазина, мужика, бредущего вдоль витрины, жду, когда комнатная ракета взлетит. Я уже начал волноваться, что она взлетела, а я не увидел. «Комнатная? все-таки, вдруг сантиметров на пятьдесят взлетела, а я пропустил.

И вдруг из-под машины вылетает шар огня и, наращивая скорость, несется на мужика! Я даже подавицца сигаретой не успел. Мужик, уронив челюсть, с испугом смотрел, как в его направлении движется что-то загадочное и явно недружелюбное. Но шок его длился недолго. Видя такое дело и явно не успев сообразить, что к чему, крендель с диким воплем срывается с вялого шага и огромными скачками исчезает в темноте.

За двадцать минут до Нового года.

Стою на кухне, домываю ложки-вилки. Народ торжественно сидит вокруг стола. Ждут, значит. И вдруг какой-то скатин бросает мне под ноги петарду. Естественно, звучит «Ба-Бах!!!». Я, понятное дело, свечой взмываю до потолка и с громким матом прикладываюсь на пол. Ну держитесь, дегенераты!

Тихонечко подкравшись к залу, я заглянул туда. Вся толпа, еле сдерживая смех, продолжала чинно восседать вокруг стола. Вычислить виновного не представлялось возможным. Круговая порука, понял я. Закон Омерты в действии. Ладно, твари дрожащие, отныне прав вы не имеете! «Месть должна свершиться немедленно!» — подумал я. Нехорошо входить в Новый год неотомщенным…

У нас было два типа петард. Одни были маленькие — как та, что бросили мне под ноги. А вторые были толстые и здоровые. Вот второй тип я и выбрал.

Чиркнув петардой по спичечному коробку, я не глядя закинул ее в центр толпы, а сам как ни в чем не бывало ринулся на кухню домывать посуду.

В зале прогремел взрыв необычайной силы, и оттуда потянуло дымком. «Месть удалась!!!» — ликовал я. Выждав контрольные полминуты, я с торжественной лыбой ввалился в зал. Часы показывали 23.52.

То, что я там увидел, навело меня на мысль, что лучше бы я эту петарду в штаны себе засунул.

Не, все прошло по плану. Петарда грохнула, толпа напугалась до поноса и продолжала икать.

Но петарда… Петарда, брошенная моей уже не совсем трезвой рукой, красиво вращаясь в воздухе, пролетела полкомнаты и упала точно в центр стола. Вы помните, что традиционно ставится в центр стола? Нет? Ну так я вам щас напомню! В центре стола стояла офигительных размеров лоханка с оливье!!! И эта петардища удивительно точно воткнулась как раз в середину этой лохани.

Когда я зашел поиздевацца над народом, в лоханке салата уже не было. Он был на лицах. На одежде. На недавно сделанном ремонте. Особенно большое его количество висело на потолке и красиво переливалось под огнями гирлянд.

С экранов на все это безобразие смотрел президент и радостно улыбался.

Сплю я этакий довольный, соплю в подушку, улыбаюсь во сне. А че не улыбацца, когда бодун еще не наступил, а намедни было выпито столько, что при воспоминании об этом меня еще полгода передергивало. И вдруг…

Звонок.

Сопение прекратилось, и улыбка мигом стерлась невидимым ластиком.

— У-ууу, то есть э-ээээ, в смысле это, как его… а, алле…

Звонил шурин.

— Серега!!! Тут понимаешь, какое дело… — И замолчал.

Если он надеялся заинтриговать меня недосказанностью, то ни фига у него это не получилось. Заинтересовать меня можно было только бутылочкой прохладного пива.

— Ну че за на…? — завыл я. — Ведь выходной, нна…

Но шурин был неумолим.

— У меня машина закрылась! — торжественно объявил он и опять замолчал. Я с ужасом представил, как темной ночью его «БМВ 745» осторожно, изгибаясь в тесном и холодном гараже, закрывает сама себя, используя колеса вместо рук. И проснулся окончательно.

— Ты прибегай в гараж и захвати там ченить, — попросил шурин.

Я быстро умылся-оделся, забежал в магазин…

— Нда-а-аааа… — сказал шурин грустно, глядя на принесенное мной пиво. — Я ведь не это имел в виду.

— Ну песец!!!! — возмутился я. — Значит, десять лет «че-нить» было именно этим, а теперь нет?! — Но шурин, с бодуна не менее глубокого, чем я, смотрел так тоскливо, что у меня не хватило совести попрекать его лингвистикой.

— Ну показывай, что тут закрылось? — и я с видом хирурга подошел к машине.

Ситуация была проста и погана до безобразия. Встав на сигнализацию, машина, ессно, закрыла замки. И сдох аккумулятор. А особенности конструкции буржуйского автопрома были таковы, что при севшем аккумуляторе двери даже ключом не открыть. Открывался только багажник.

Парой грустных ботаников мы смотрели на авто с открытым багажником и выдвигали различные предложения вплоть до «а ну-ка я ее монтировочкой!..».

— О! — изрек шурин.

Вот это его «О» мне никогда не нравилось, ибо оно означало тока одно, а именно: — Очередной гемОррОй на мОю бОльную гОлОву.

— О! — повторил родственник. — А ведь там задний подлокотник откидывается, открывая доступ в салон! — осенило его.

Обойдя машину, я сунулся в багажник. Гм, и точно. Подлокотник есть. Доступ в салон есть.

Нет только мозгов…!!!

Задумчиво выкушав бутылочку пивка, я вопросительно посмотрел на шурина. Весь его вид говорил о том, что идея его — исполнение мое. Кроме того, он в задумчивости поглаживал немаленький животик, как бы намекая, что если полезет он, то вместо одной проблемы у нас будет две.

Ну черт с тобой. Для бодрости духа выпив вторую бутылочку, я полез в багажник. И даже просунул голову в салон. Стало страшно и неуютно. Но еще более неуютно мне стало, когда я понял, что застрял. Не, застрять в другом месте — это за ради бога. Но не в багажнике «БМВ»! Пошевелившись немного, я понял, что застрял конкретно.

Снаружи, на воле, чтобы согреться, пританцовывал шурин. До меня доносились его напевы про тридцать три коровы и про Сару Марабу. «Что-то его про коровы прет», — подумалось мне некстати.

Стала подмерзать задница.

— И-эх! — собравшись с силами, рванулся из западни. Ухи, с двух сторон зажатые сиденьем, вывернулись в обратную сторону и немного вытянулись. Голова продолжала торчать в долбаном заднем сиденье, заклиненная ушами, и кроме основного гимора, прибавился еще дискомфорт с Ухами.

Раскорячившись, как осьминог в пещере, я, покряхтывая, пытался вырваться из ловушки.

— Пивка передать? — в районе задницы раздался участливый голос шурина, который был еще не в курсе моей незадачки.

— Как?!! Как ты мне его передашь?!! Только если через…

При мысли о возможности пития подобным образом меня затрясло от нервного смеха. И о чудо! Моя зажатая тыква стала продвигаться к выходу.

— Эй хлопче, ты застрял? — догадался родственник.

— Нет… пива тут жду!!!

И в этот момент моя голова освободилась из плена.

И опять два ботаника стали в задумчивости ходить вокруг машины.