Злому злой конец бывает:

Гибнет жертвой Эвменид,

Кто безумно, как Парид,

Право гостя оскверняет.

Пусть веселый взор счастливых

(Оилеев сын сказал)

Зрит в богах богов правдивых;

Суд их часто слеп бывал:

Скольких бодрых жизнь побле кла!

Скольких низких рок щадит!..

Нет великого Патрокла;

Жив презрительный Терсит.

Смертный, царь Зевес Фортуне

Своенравной предал нас:

Уловляй же быстрый час,

Не тревожа сердца втуне.

Лучших бой похитил ярый!

Вечно памятен нам будь,

Ты, мой брат, ты, под удары

Подставлявший твердо грудь,

Ты, который нас, пожаром

Осажденных, защитил…

Но коварнейшему даром

Щит и меч Ахиллов был.

Мир тебе во тьме Эрева!

Жизнь твою не враг отнял:

Ты своею силой пал,

Жертва гибельного гнева.

О Ахилл! о мой родитель!

(Возгласил Неоптолем)

Быстрый мира посетитель,

Жребий лучший взял ты в нем.

Жить в любви племен делами -

Благо первое земли;

Будем вечны именами

И сокрытые в пыли!

Слава дней твоих нетленна;

В песнях будет цвесть она:

Жизнь живущих неверна,

Жизнь отживших неизменна!

Смерть велит умолкнуть злобе

(Диомед провозгласил):

Слава Гектору во гробе!

Он краса Пергама был;

Он за край, где жили деды,

Веледушно пролил кровь;

Победившим - честь победы!

Охранявшему - любовь!

Кто, на суд явясь кровавый,

Славно пал за отчий дом:

Тот, почте нный и врагом,

Будет жить в преданьях славы.

Нестор, жизнью убеленный,

Нацедил вина фиал

И Гекубе сокрушенной

Дружелюбно выпить дал.

Пей страданий утоленье;

Добрый Вакхов дар вино:

И веселость и забвенье

Проливает в нас оно.

Пей, страдалица! печали

Услаждаются вином:

Боги жалостные в нем

Подкрепленье сердцу дали.

Вспомни матерь Ниобею:

Что изведала она!

Сколь ужасная над нею

Казнь была совершена!

Но и с нею, безотрадной,

Добрый Вакх недаром был:

Он струею виноградной

Вмиг тоску в ней усыпил.

Если грудь вином согрета

И в устах вино кипит:

Скорби наши быстро мчит

Их смывающая Лета.

И вперила взор Кассандра,

Вняв шепнувшим ей богам,

На пустынный брег Скамандра,

На дымящийся Пергам.

Все великое земное

Разлетается, как дым:

Ныне жребий выпал Трое,

Завтра выпадет другим…

Смертный, силе, нас гнетущей,

Покоряйся и терпи;

Спящий в гробе, мирно спи;

Жизнью пользуйся, живущий.

"Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой.

В ту бездну прыгнет с вышины? Бросаю мой кубок туда золотой:

Кто сыщет во тьме глубины Мой кубок и с ним возвратится безвредно,

Тому он и будет наградой победной".

Так царь возгласил, и с высокой скалы,

Висевшей над бездной морской, В пучину бездонной, зияющей мглы

Он бросил свой кубок златой. "Кто, смелый, на подвиг опасный решится?

Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?"

Но рыцарь и латник недвижно стоят;

Молчанье - на вызов ответ; В молчанье на грозное море глядят;

За кубком отважного нет. И в третий раз царь возгласил громогласно:

"Отыщется ль смелый на подвиг опасный?"

И все безответны… вдруг паж молодой

Смиренно и дерзко вперед; Он снял епанчу, и снял пояс он свой;

Их молча на землю кладет… И дамы и рыцари мыслят, безгласны:

"Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?"

И он подступает к наклону скалы

И взор устремил в глубину… Из чрева пучины бежали валы,

Шумя и гремя, в вышину; И волны спирались и пена кипела:

Как будто гроза, наступая, ревела.

И воет, и свищет, и бьет, и шипит,

Как влага, мешаясь с огнем, Волна за волною; и к небу летит

Дымящимся пена столбом; Пучина бунтует, пучина клокочет…

Не море ль из моря извергнуться хочет?

И вдруг, успокоясь, волненье легло;

И грозно из пены седой Разинулось черною щелью жерло;

И воды обратно толпой Помчались во глубь истощенного чрева;

И глубь застонала от грома и рева.

И он, упредя разъяренный прилив,

Спасителя-бога призвал. И дрогнули зрители, все возопив, -

Уж юноша в бездне пропал. И бездна таинственно зев свой закрыла:

Его не спасет никакая уж сила.

Над бездной утихло… в ней глухо шумит…

И каждый, очей отвести Не смея от бездны, печально твердит:

"Красавец отважный, прости!" Все тише и тише на дне ее воет…

И сердце у всех ожиданием ноет.

"Хоть брось ты туда свой венец золотой,

Сказав: кто венец возвратит, Тот с ним и престол мой разделит со мной!

Меня твой престол не прельстит. Того, что скрывает та бездна немая,

Ничья здесь душа не расскажет живая.

Немало судов, закруженных волной,

Глотала ее глубина: Все мелкой назад вылетали щепой

С ее неприступного дна…" Но слышится снова в пучине глубокой

Как будто роптанье грозы недалекой.

И воет, и свищет, и бьет, и шипит,

Как влага, мешаясь с огнем, Волна за волною; и к небу летит

Дымящимся пена столбом… И брызнул поток с оглушительным ревом,

Извергнутый бездны зияющим зевом.

Вдруг… что-то сквозь пену седой глубины

Мелькнуло живой белизной… Мелькнула рука и плечо из волны…

И борется, спорит с волной… И видят - весь берег потрясся от клича -

Он левою правит, а в правой добыча.

И долго дышал он, и тяжко дышал,

И божий приветствовал свет… И каждый с весельем: "Он жив! - повторял.

Чудеснее подвига нет!

Из темного гроба, из пропасти влажной Спас душу живую красавец отважный".

Он на берег вышел; он встречен толпой;

К царевым ногам он упал; И кубок у ног положил золотой;

И дочери царь приказал: Дать юноше кубок с струе й винограда;

И в сладость была для него та награда.

"Да здравствует царь! Кто живет на земле,

Тот жизнью земной веселись! Но страшно в подземной таинственной мгле.

И смертный пред богом смирись: И мыслью своей не желай дерзновенно

Знать тайны, им мудро от нас сокровенной.

Стрелою стремглав полетел я туда…

И вдруг мне навстречу поток; Из трещины камня лилася вода;

И вихорь ужасный повлек Меня в глубину с непонятною силой…

И страшно меня там кружило и било.

Но богу молитву тогда я принес,

И он мне спасителем был: Торчащий из мглы я увидел утес

И крепко его обхватил; Висел там и кубок на ветви коралла:

В бездонное влага его не умчала.

И смутно все было внизу подо мной

В пурпуровом сумраке там; Все спало для слуха в той бездне глухой;

Но виделось страшно очам, Как двигались в ней безобразные груды,

Морской глубины несказанные чуды.

Я видел, как в черной пучине кипят,

В громадный свиваяся клуб, И млат водяной, и уродливый скат,

И ужас морей однозуб; И смертью грозил мне, зубами сверкая,

Мокой ненасытный, гиена морская.

И был я один с неизбежной судьбой,

От взора людей далеко; Один меж чудовищ с любящей душой,

Во чреве земли, глубоко Под звуком живым человечьего слова,

Меж страшных жильцов подземелья немова.

И я содрогался… вдруг слышу: ползет

Стоногое грозно из мглы, И хочет схватить, и разинулся рот…

Я в ужасе прочь от скалы!.. То было спасеньем: я схвачен приливом

И выброшен вверх водомета порывом".

Чудесен рассказ показался царю:

"Мой кубок возьми золотой; Но с ним я и перстень тебе подарю,

В котором алмаз дорогой, Когда ты на подвиг отважишься снова

И тайны все дна перескажешь морскова".