Одиноко маяк пламенел.

На другую же ночь - я за ней по следам

На вершину опять побежал, - О творец, у огня одинокого там

Мне неведомый рыцарь стоял.

Подпершися мечом, он стоял пред огнем,

И беседовал долго он с ней; Но под шумным дождем, но при ветре ночном

Я расслушать не мог их речей.

И последняя ночь безненастна была,

И порывистый ветер молчал; И к маяку она на свиданье пошла;

У маяка уж рыцарь стоял.

И сказала (я слышал): "В полуночный час,

Перед светлым Ивановым днем, Приходи ты; мой муж не опасен для нас:

Он теперь на свиданье ином;

Он с могучим Боклю ополчился теперь:

Он в сраженье забыл про меня - И тайком отопру я для милого дверь

Накануне Иванова дня".

"Я не властен прийти, я не должен прийти,

Я не смею прийти (был ответ); Пред Ивановым днем одиноким путем

Я пойду… мне товарища нет".

"О, сомнение прочь! безмятежная ночь

Пред великим Ивановым днем И тиxa и темна, и свиданьям она

Благосклонна в молчанье своем.

Я собак привяжу, часовых уложу,

Я крыльцо пересыплю травой, И в приюте моем, пред Ивановым днем,

Безопасен ты будешь со мной".

"Пусть собака молчит, часовой не трубит,

И трава не слышна под ногой, - Но священник есть там; он не спит по ночам;

Он приход мой узнает ночной".

"Он уйдет к той поре: в монастырь на горе

Панихиду он позван служить: Кто-то был умерщвлен; по душе его он

Будет три дни поминки творить".

Он нахмурясь глядел, он как мертвый бледнел,

Он ужасен стоял при огне. "Пусть о том, кто убит, он поминки творит:

То, быть может, поминки по мне.

Но полуночный час благосклонен для нас:

Я приду под защитою мглы". Он сказал… и она… я смотрю… уж одна

У маяка пустынной скалы".

И Смальгольмский барон, поражен, раздражен,

И кипел, и горел, и сверкал. "Но скажи наконец, кто ночной сей пришлец?

Он, клянусь небесами, пропал!"

"Показалося мне при блестящем огне:

Был шелом с соколиным пером, И палаш боевой на цепи золотой,

Три звезды на щите голубом".

"Нет, мой паж молодой, ты обманут мечтой;

Сей полуночный мрачный пришлец Был не властен прийти: он убит на пути;

Он в могилу зарыт, он мертвец".

"Нет! не чудилось мне; я стоял при огне,

И увидел, услышал я сам, Как его обняла, как его назвала:

То был рыцарь Ричард Кольдингам".

И Смальгольмский барон, изумлен, поражен

И хладел, и бледнел, и дрожал. "Нет! в могиле покой; он лежит под землей

Ты неправду мне, паж мой, сказал.

Где бежит и шумит меж утесами Твид,

Где подъемлется мрачный Эльдон, Уж три ночи, как там твой Ричард Кольдипгам

Потаенным врагом умерщвлен.

Нет! сверканье огня ослепило твой взгляд:

Оглушен был ты бурей ночной; Уж три ночи, три дня, как поминки творят

Чернецы за его упокой".

Он идет в ворота, он уже на крыльце,

Он взошел по крутым ступеням На площадку, и видит: с печалью в лице,

Одипоко-унылая, там

Молодая жена - и тиха, и бледна,

К в мечтании грустном глядит На поля, небеса, на Мертонски леса,

На прозрачно бегущую Твид.

"Я с тобою опять, молодая жена".

"В добрый час, благородный барон. Что расскажешь ты мне? Решена ли война?

Поразил ли Боклю иль сражен?"

"Англичанин разбит; англичанин бежит

С Анкрамморских кровавых полей; И Боклю наблюдать мне маяк мой велит

И беречься недобрых гостей".

При ответе таком изменилась лицом

И ни слова… ни слова и он; И пошла в свой покой с наклоненной главой,

И за нею суровый барон.

Ночь покойна была, но заснуть не дала.

Он вздыхал, он с собой говорил: "Не пробудится он; не подымется он;

Мертвецы не встают из могил".

Уж заря занялась; был таинственный час

Меж рассветом и утренней тьмой; И глубоким он сном пред Ивановым днем

Вдруг заснул близ жены молодой.

Не спалося лишь ей, не смыкала очей…

И бродящим, открытым очам, При лампадном огне, в шишаке и броне

Вдруг явился Ричард Кольдингам.

"Воротись, удалися", - она говорит.

"Я к свиданью тобой приглашен; Мне известно, кто здесь, неожиданный, спит,

Не страшись, не услышит нас он.

Я во мраке ночном потаенным врагом

На дороге изменой убит; Уж три ночи, три дня, как монахи меня

Поминают - и труп мой зарыт.

Он с тобой, он с тобой, сей убийца ночной!

И ужасный теперь ему сон! И надолго во мгле на пустынной скале,

Где маяк, я бродить осужден;

Где видалися мы под защитою тьмы,

Там скитаюсь теперь мертвецом; И сюда с высоты не сошел бы… но ты

Заклинала Ивановым днем".

Содрогнулась она и, смятенья полна,

Вопросила: "Но что же с тобой? Дай один мне ответ - ты спасен ли иль нет?.."

Он печально потряс головой.

"Выкупается кровью пролитая кровь, То убийце скажи моему.

Беззаконную небо карает любовь, Ты сама будь свидетель тому".

Он тяжелою шуйцей коснулся стола;

Ей десницею руку пожал - И десница как острое пламя была,

И по членам огонь пробежал.

И печать роковая в столе вожжена:

Отразилися пальцы на нем; На руке ж - но таинственно руку она

Закрывала с тех пор полотном.

Есть монахиня в древних Драйбургских стенах:

И грустна и на свет не глядит; Есть в Мельрозской обители мрачный монах:

И дичится людей и молчит.

Сей монах молчаливый и мрачный - кто он?

Та монахиня - кто же она? То убийца, суровый Смальгольмский барон;

То его молодая жена.

Пал Приамов град священный;

Грудой пепла стал Пергам;

И, победой насыщенны,

К острогрудым кораблям

Собрались эллены - тризну

В честь минувшего свершить

И в желанную отчизну,

К берегам Эллады плыть.

Пойте, пойте гимн согласный:

Корабли обращены

От враждебной стороны

К нашей Греции прекрасной.

Брегом шла толпа густая

Илионских дев и жен:

Из отеческого края

Их вели в далекий плен.

И с победной песнью дикой

Их сливался тихий стон

По тебе, святой, великий,

Невозвратный Илион.

Вы. родные холмы, нивы,

Нам вас боле не видать;

Будем в рабстве увядать…

О, сколь мертвые счастливы!

И с предведеньем во взгляде

Жертву сам Калхас заклал:

Грады зиждущей Палладе

И губящей (он воззвал),

Буреносцу Посидону,

Воздымателю валов,

И носящему Горгону

Богу смертных и богов!

Суд окончен; спор решился;

Прекратилася борьба;

Все исполнила Судьба:

Град великий сокрушился.

Царь народов, сын Атрея

Обозрел полков число:

Вслед за ним на брег Сигея

Много, много их пришло…

И незапный мрак печали

Отуманил царский взгляд:

Благороднейшие пали…

Мало с ним пойдет назад.

Счастлив тот, кому сиянье

Бытия сохранено,

Тот, кому вкусить дано

С милой родиной свиданье!

И не всякий насладится

Миром в свой пришедши дом:

Часто злобный ков таится

За домашним алтарем;

Часто Марсом пощаженный

Погибает от друзей

(Рек, Палладой вдохновенный,

Хитроумный Одиссей).

Счастлив тот, чей дом украшен

Скромной верностью жены!

Жены алчут новизны:

Постоянный мир им страшен.

И стоящий близ Елены

Менелай тогда сказал:

Плод губительный измены -

Ею сам изменник пал;

И погиб виной Парида

Отягченный Илион…

Неизбежен суд Кронида,

Все блюдет с Олимпа он.