Промокнет, подумал он. Смеркаться только начинало, и лейтенант видел, что на севере и западе собираются грозовые тучи, будто горы возвышаясь над гнущимися под ветром деревьями на Риверсайд-драйв. От далекого раската грома содрогнулись артефакты в рекламной витрине Ротонды, и несколько первых капель ударилось о матовые стекла бронзовых дверей. Надвигалась жуткая гроза – спутниковая фотография, показанная по телевизору в утренних новостях, не оставляла в этом сомнений. Экстравагантная ковровая дорожка промокнет до нитки. И множество экстравагантных гостей не избежит этой участи.

Для широкой публики музей закрылся в пять часов. Разряженные гости должны были появиться не раньше семи. Пресса уже прибыла: стояли телевизионные фургоны со спутниковой связью, громко переговаривались фотографы, повсюду виднелось оборудование.

Д’Агоста принялся отдавать распоряжения по рации. У него было больше двух десятков людей, расставленных в ключевых местах Райского зала, в других залах и снаружи музея. Хорошо, что он успел неплохо изучить это здание. Двое полицейских уже заблудились, пришлось объяснять им, как выбраться.

Настроение у лейтенанта было неважное. На инструктаже в четыре часа он попросил разрешения прочесать напоследок выставку. Коффи не позволил. И запретил полицейским в мундирах и в штатском, которым предстояло находиться в гуще празднества, брать тяжелое оружие. Сказал, что это может напугать гостей. Д’Агоста глянул на четыре металлодетектора, просвечивающих тех, кто проходит, рентгеновскими лучами. Слава Богу, хоть они есть.

Лейтенант повернулся и стал искать взглядом Пендергаста. На инструктаж южанин не пришел. И вообще после утренней встречи с начальником охраны д’Агоста его больше не видел.

Из рации донесся треск.

– Алло, лейтенант? Говорит Хенли. Я тут перед чучелами слонов, но никак не могу найти Морской зал. Вы как будто говорили...

Д’Агоста велел ему помолчать и стал наблюдать, как осветители опробуют самый, очевидно, большой набор “юпитеров” после съемок фильма “Унесенные ветром”.

– Алло, Хенли? Видишь большую дверь с бивнями? Отлично, пройди в нее и два раза поверни направо. Когда будешь на месте, сообщи. Твой напарник – Уилсон.

– Уилсон? Сэр, вы же знаете, я не люблю работать в паре с женщинами...

– Хенли! Это еще не все.

– А что еще?

– Она будет с ружьем двенадцатого калибра.

– Постойте, лейтенант, вы...

Д’Агоста выключил рацию.

Позади него раздался громкий скрежет, и в северной стороне Ротонды с потолка начала опускаться толстая стальная дверь. Принялись блокировать периметр. В полутьме возле двери маячили два агента ФБР, просторные пиджаки их не скрывали короткоствольных дробовиков. Д’Агоста презрительно фыркнул.

Когда стальная плита опустилась, по залу раскатился оглушительный грохот. Не успели замереть его отзвуки, как с таким же грохотом опустилась южная дверь. Поднятой должна была остаться только восточная. Черт возьми, подумал д’Агоста, не хотелось бы увидеть здесь пожар.

В дальней стороне зала послышался знакомый лающий голос. Лейтенант обернулся и увидел Коффи, тычущего пальцем во все стороны суетящимся вокруг людям.

Коффи заметил его.

– Эй, д’Агоста! – крикнул он и поманил лейтенанта к себе.

Тот и ухом не повел. Тогда Коффи с важным видом подошел к нему, лицо агента блестело от пота. На толстом ремне болтались снаряжение и оружие, о которых д’Агоста только слышал.

– Оглох, д’Агоста? Вызови пару своих людей, пусть встанут у этой двери. Никого не впускать и не выпускать.

Черт побери, подумал д’Агоста. В Большой ротонде бездельничают по крайней мере пятеро фэбээровцев.

– Коффи, мои люди уже расставлены по местам. Задействуй одного из вон тех своих Рэмбо. Послушай, ты рассредоточиваешь большую их часть по внешней границе периметра. Полицейским нужно стоять внутри для охраны гостей, кроме того, им придется заняться регулировкой движения снаружи. Остальная часть музея будет почти пустой. Мне это не нравится.

Коффи подтянул ремень и злобно сверкнул на него глазами.

– Знаешь, мне плевать, что тебе нравится, а что нет. Делай, как сказано. И держи один канал связи для меня свободным.

С этими словами он широким шагом удалился.

Д’Агоста в очередной раз выругался. Глянул на свои часы. Ровно шесть.

Надпись на экране компьютера исчезла, затем возникла новая:

ЗАВЕРШЕНО: ДАННЫЕ ОТПЕЧАТАТЬ, ВЫВЕСТИ ДЛЯ ПРОСМОТРА ИЛИ ТО И ДРУГОЕ?

Марго выбрала последнее. Когда по экрану поплыли строки, Фрок подъехал вплотную к столу и подался вперед так близко к монитору, что его отрывистое дыхание затуманивало стекло.

Фрок, водя по экрану пальцем, просматривал перечень.

– Рептилия! – произнес он. – Вот опять появляются гены геккона! Кажется, у этого существа комбинируются гены рептилий и приматов. И сзади у него чешуя. Тоже, видимо, от геккона.

Чем дальше, тем непонятнее становились эти признаки для Марго.

Сильное увеличение и слияние пястных костей задней конечности. Возможно атавистическое слияние на передней конечности третьего и четвертого пальцев

Слияние проксимальных и средних фаланг передней конечности

Возможно 90% (?) отрицательное вращение седалищной кости

Чрезвычайное утолщение и призматическое поперечное сечение бедра.

Носовая полость расширена

Три (?) сильно закрученные ушные раковины Расширена сеть обонятельных нервов и обонятельная область мозжечка Возможно, слизистые снаружи ноздри Ослаблены зрительный хиазм и нерв

Фрок медленно отъехал от монитора.

– Марго, – сказал он, – здесь описывается высочайшего класса машина для убийств. Но вы видите, сколько здесь “возможно”? Описание в лучшем случае гипотетическое.

– И все-таки, – ответила та, – у него очень много общего со статуэткой Мбвуна.

– Несомненно. Марго, хочу особо обратить ваше внимание на объем мозга.

– От девятисот до тысячи двухсот пятидесяти кубических сантиметров, – сказала Марго. – Это много, правда ведь?

– Много? Невероятно! Верхняя граница достигает человеческих показателей. Зверь, что бы он собой ни представлял, похоже, обладает силой медведя гризли, скоростью борзой и разумом человека. Я сказал, похоже: очень многое из этого является гипотезой программы. Но взгляните на совокупность свойств.

Ученый ткнул пальцем в перечень.

– Ночной – активен по ночам. Слизистые снаружи ноздри – то есть нос у него “влажный”, присущий животным с острым чутьем. Закрученные ушные раковины – тоже признак животного с сильно развитым обонянием. Ослабленный зрительный хиазм. Перед нами существо со сверхъестественным обонянием и слабым зрением, которое охотится по ночам.

Фрок свел брови и ненадолго задумался.

– Марго, это пугает меня.

– Если мы правы, меня пугает даже мысль о таком существе, – ответила та. И содрогнулась, вспомнив, что работала с волокнами.

– Я говорю об обонянии. Если верить экстраполяции, существо это живет чутьем, охотится чутьем, воспринимает мир чутьем. Я не раз слышал, что собака находит весь ландшафт запаха таким же сложным и красивым, как любой пейзаж, который мы видим глазами. Но обоняние более примитивно, чем зрение, и в результате такие животные обладают инстинктивной реакцией на запах. Вот что меня пугает.