Полновесного художественного звучания достигают стихи КОРНИЛОВА там, где речь идет о кулацком быте. Поэт по сути дела воспевает этот быт, воспевает кулака. /Впрочем, это общеизвестно/. Таковы стихи, рисующие пир в белогвардейском штабе, расположившемся в поповском доме /стихотв. «САМСОН»/, таково стихотворение без названия, несомненно воспевающее кулака:
«Видел я, как шел через деревню
Незнакомый мне досель мужик…»
Этот «мужик» видимо тайно возвращается в родное селение.
Стихотворение кончается так:
«Эх, налей ендовы пенным медом,
Брагой золотистой и хмельной,
Похваляйся перед всем народом
Именитым, да мужицким родом,
Да смутьянной, песенной родней.
……………
……………
Он стоит Анемподист[548] РОМАНОВ Дед мой —
Черная моя тоска».
Стихотворение «ЧАЕПИТИЕ» — явно кулацкое по своему духу. В нем дается любовное воспевание довольства и веселья кулацкой жизни, в нем канонизируется эта жизнь. Тесно примыкает к нему и стихотворение «НОВОГОДНИЕ СТИХИ».
В стихотворении «ОДИНОЧЕСТВО» речь идет о «хозяине», страдающем от одиночества, так как «в колхозе пожалуй полсела». Этот «хозяин» не оставляет никаких сомнений относительно его социального лица. Он — кулак. Вот его сон:
«Приснился сон хозяину:
Идут за ним грозя,
И убежать нельзя ему
И спрятаться нельзя.
……………
Идут за ним по клеверу,
Не спрятаться ему
Ни к зятю,
И ни к деверю,
Ни к сыну своему.
Заполонили поле —
Идут со всех сторон…»
КОРНИЛОВ не скрывает своей горячей симпатии к этому «гонимому» кулаку. Он прямо говорит:
«И что его касаемо —
Мне жалко старика».
И с какой болью за этого «старика» говорит КОРНИЛОВ:
«Но, впрочем, есть компания,
Друзья у старика,
Хотя скажу заранее,
Собой невелика —
Царица мать небесная,
Отец небесный царь,
Да лошадь бессловесная,
Бессмысленная тварь».
После этого весьма подозрительно в политическом отношении выглядит концовка стихотворения:
«Мне хорошо,
Мне весело,
Что я не одинок.
Мне поле песню вызвени,
Колосья-соловьи,
Что в Новгороде,
В Сызрани
Товарищи мои».
И не случайно так почтительно, с таким преклонением неоднократно вспоминает КОРНИЛОВ кулацкого поэта Сергея ЕСЕНИНА.
Чтобы закончить, хочу остановиться еще на двух стихотворениях КОРНИЛОВА.
Одно из них называется «ПОРОСЯТА И ОКТЯБРЯТА» и представлено в двух вариантах. Внешне оно представляется шутейным стихотворением. Но на самом деле оно полно издевательства над октябрятами, над возможностью их общественно полезных поступков. Автору как бы все равно, что октябрята, что поросята. Октябрята так и говорят /встретив грязных поросят и решив их выкупать/:
«Будет им у нас не плохо,
В нашей радостной семье.
Мы… Да здравствует эпоха!
Получайте по свинье».
Октябрята вымыли поросят, но те снова ринулись в грязь и октябрята, ловя их, сами очутились в грязи.
«В лужу первую упали,
Копошатся, голосят
И грязнее сразу стали
Самых грязных поросят».
В другом варианте:
«В грязь упали октябрята,
Нестерпимо голосят,
Стали хуже поросят.
Полежали в грязной яме,
— Ну теперь мы квиты с вами —
Поросятам говорят».
«И сказали сразу тут же —
Поросятам надо лужи,
Октябрятам же — всегда
Только чистая вода».
«И теперь при солнце звонком
В мире сосен и травы
Октябренок над свиненком,
А свинья над октябренком,
Все смеются друг над другом
И по своему правы».
Так кончается это издевательское, под маской невинной шутки, стихотворение.
Следует отметить, что в одном из вариантов этого стихотворения, октябрята называются по именам, причем это — имена подлинных людей; например — берется имя помощника Областного Прокурора т. Н. СЛОНИМ:
«Тут, конечно, Нёмка СЛОНИМ
Закричал: „Пойдем, догоним…“
Тоже в лужу
„Караул!“
И по шею утонул».
Каверзный смысл стихотворения от этого становится еще злее.
Второе стихотворение, о котором я хотел упомянуть отдельно, это — «ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ КИРОВА». Это стихотворение, посвященное, якобы, памяти С. М. КИРОВА опошляет эту исключительно высокую тему. По адресу С. М. КИРОВА говорится много хвалебных и даже как будто восторженных слов, но эти слова пусты, холодны и пошлы. Разве передают великое горе народное и гнев народа такие слова:
«Секретарь, секретарь,
Незабвенный и милый!
Я не знаю, куда мне
Тоску положить…»
Пустые, холодные, лицемерные слова.
А вот образ С. М. КИРОВА в начале стихотворения. КИРОВ идет по Троицкому мосту. КОРНИЛОВ рисует его так:
