<1927> «Айда, голубарь…» пошевеливай, трогай, Бродяга, — мой конь вороной! Все люди — как люди, поедут дорогой, А мы пронесем стороной. Чтобы мать не любить и красавицу тоже, Мы, нашу судьбу не кляня, Себя понесем, словно нету дороже На свете меня и коня. Зеленые звезды, любимое небо! Озера, леса, хутора! Не я ли у вас будто был и не был Вчера и позавчера. Не я ли прошел — не берег, не лелеял? Не я ли махнул рукой На то, что зари не нашел алее? На то, что девчат не нашел милее? И волости — вот такой? А нынче почудилось: конь, бездорожье, Бревенчатый дом на реку, — И нет ничего, и не сыщешь дороже Такому, как я, — дураку… 1927 Ожидание Грудь слезами выпачкав, Снова к вербе, к омуту Ты уйдешь на цыпочках, Покидая комнату. Только хлопнут двери там, Где кончалась комната, — Ходит ветер берегом К омуту от омута. И приносит вести он, И уйдет назад, — На лице невестином Полыхнет закат. Руки сломит надвое, Плача и любя, Волны встанут, падая, Прямо на тебя… Криками совиными В ельники игольчатые… Дрогнут колокольчики. Никого в овинах нет, — Может, тройка дикая На поляну вымахнет, Звякая и гикая. Кручами и срывами, А над нею вороны — Машут в обе стороны. Тропками забытыми На лугах и насыпях Рвет поляну наспех. Недолга у девушек И тоска и жалоба. Где она? Где уже? Сам жених пожаловал. Постели ему постель Без худого словушка, — Сбоку ходит коростель [31], В головах — соловушка. Убаюкай, успокой, С новою тревогой Тихо ласковой рукой Голову потрогай. Высоко заря горит, Скоро утро будет, Ветер ходит, говорит И тебя разбудит. Никого в долинах нет, И путями новыми Вороной не вымахнет, Стукая подковами. Не дрожали у реки Кони, колокольчики, Где шумят березники, Ельники игольчатые. Не любили, не могли, — Нива колосистая, — Милый водит корабли, Песенку насвистывая. На веселый хоровод У реки, у хутора Милый больше не придет, Уходя под утро. Не твои картузы И сапожки лаковые, Не в последние разы Глазыньки заплаканные. 1927
На Керженце Мы идем. И рука в руке, И шумит молодая смородина. Мы на Керженце [32], на реке, Где моя непонятная родина, Где растут вековые леса, Где гуляют и лось и лиса И на каждой лесной версте, У любого кержачьего скита [33]Русь, распятая на кресте, На старинном, На медном прибита. Девки черные молятся здесь, Старики умирают за делом И не любят, что тракторы есть — Жеребцы с металлическим телом. Эта русская старина, Вся замшенная, как стена, Где водою сморена смородина, Где реке незабвенность дана, — Там корежит медведя она, Желтобородая родина, Там медведя корежит медведь. Замолчи! Нам про это не петь. 1927 Лирические строки Моя девчонка верная, Ты вновь невесела, И вновь твоя губерния В снега занесена. Опять заплакало в трубе И стонет у окна, — Метель, метель идет к тебе, А ночь — темным-темна. В лесу часами этими Неслышные шаги, — С волчатами, с медведями Играют лешаки, Дерутся, бьют копытами, Одежду положа, И песнями забытыми Всю волость полошат. И ты заплачешь в три ручья, Глаза свои слепя, — Ведь ты совсем-совсем ничья, И я забыл тебя. Сижу на пятом этаже, И все мое добро — Табак, коробочки ТЭЖЭ [35]И мягкое перо — Перо в кавказском серебре. И вечер за окном, Кричит татарин на дворе [36]: — Шурум-бурум берем… Я не продам перо, но вот Спасение мое: Он эти строки заберет, Как всякое старье. вернуться Голубарь — то же, что «голубчик». См.: С. А. Есенин. «Анна Снегина»: «Гляди, голубарь, веселей!» вернуться Овин — хозяйственная постройка, в которой сушили снопы перед молотьбой. вернуться Пристяжные — две лошади в тройке, запряженные по бокам. вернуться Коренник — лошадь в тройке, запряженная в центре. вернуться Коростель, или дергач, — небольшая птица. Летает мало и неохотно. В случае опасности предпочитает спасаться бегством. вернуться Керженец — река в Нижегородской области, левый приток Волги. На берегах Керженца располагались старообрядческие скиты. вернуться …У любого кержачьего скита… — Старообрядцев было так много на берегах Керженца, что слово «кержаки» стало синонимом слова «старообрядцы». вернуться Первая публикация стихотворения была с посвящением Т. А. Степениной. вернуться …коробочки ТЭЖЭ… — «ТЭЖЭ» — «Трест Жиркость» или «Государственный союзный трест высшей парфюмерии, жировой, мыловаренной и синтетической промышленности (ТЭЖЭ) Главного управления маслобойно-жировой и парфюмерно-косметической промышленности Наркомпищепрома СССР», производивший духи. вернуться …Кричит татарин на дворе… — В дореволюционном Петербурге и Ленинграде 20-х годов татары были, в основной своей массе, старьевщиками. |
