В сумерках артель остановилась на ночлег. Водолив спустился с баржи в лодку, привез чугунный котел, съестные припасы, и на берегу запылал костер. В подвешенном котле варился кулеш. Старик Агутин, Василий и Алексей, отдыхая в ожидании ужина, сидели на береговом пригорке. Ныли натруженные плечи и грудь, гудели отяжелевшие ноги.

За Волгой на ночной дозор потемневшей земли поднималась луна. Она еще не успела оторваться от кромки далекого горизонта, как рядом с ней появился такой же накаленный багровым отсветом круг, и в первую минуту казалось, что всходят две луны, похожие одна на другую, как близнецы. Но через минуту вторая луна накренилась и стала расползаться над краем земли. Издалека торопливым собачьим лаем разнесся по-над Волгой набат.

— Должно, опять какую-нибудь барскую экономию запалили, — остановился за спиной Алексея бурлак, похожий на цыгана, его напарник по лямке. — В симбирских местах полыхает. Похоже, как в энтот раз.

— В какой? — спросил Алексей.

— Было тут, — неопределенно ответил бурлак и подсел рядом, не отрывая глаз от зарева. — По-над Волгой, поди, кажную ночь сполохи играют. В верховьях ударит — и на низу отзовется. Прилюбился огонь земле, веселей с ним. Может, зимы помягче будут, как земля на пожарах прогреется, — посмеялся бурлак.

— Абы б мужику не гореть, а бары... — не договорил Агутин и пренебрежительно отмахнулся рукой.

— Симбирцы многих своих попалили. Бесстрашные головы. Из них, из симбирских-то, один даже под самого царя подбирался, чтоб как энтого, освободителя... Народ от царя хотел вовсе освободить. Не случилось только. Повесили, слышь, его, — вздохнул бурлак.

— Это ты про Александра Ульянова? — повернулся к нему Алексей.

— А ты знаешь, как звали его? — удивился бурлак и горячо зашептал: — Из ученой семьи малый был, а отчаянность в нем жила наша, волжская.

— А ты тоже симбирский? — спросил Алексей.

— Не в этом дело, чей я, — уклонился от ответа бурлак. — Чей ни есть, все одно. Прозываюсь Цыганом — и весь сказ. Я не спрашиваю, кто ты есть да почто бурлачить пошел. Иван — ну и пусть Иван. Больше мне от тебя ничего знать не надо. Так и тебе надлежит.

— Извини, — смутился Алексей. — Я спросил потому, что, может, ты Ульянова знал.

— Ни раза не видал. А товарищ его один и сейчас в Симбирске живет, с тем рыбачил вместе. Ух, послушал бы ты, как он царя со всеми евонными правителями в лоск разделывал! Тоже бесстрашная голова.

— Придем в Симбирск, повидаешься с ним? — нетерпеливо спросил Алексей, подавшись ближе к своему напарнику по бурлацкой лямке. «А только ли по бурлацкой?..» — мелькнула мысль. И, не дожидаясь ответа, Алексей тронул его за плечо, попросил: — Познакомь с ним. У нас, может, мысли одни. Понимаешь, Цыган?..

Цыган удовлетворенно вздохнул.

— Сколько шли — все присматривался. Нет, думаю, не бурлацкого звания парень, не босяк, не пропойца и не прощелыга какой. Ну, и ладно. А кто есть — помалкивай. Мне про то ни к чему. В Симбирске сведу кое с кем. Там тебе видней станет, какой путь дальше держать.

Симбирск... Может, не надо будет добираться до Нижнего и разыскивать там Андрея Юрлова. Может, в Симбирске будет завязан крепкий узел нового знакомства с подпольщиками...

Снова жизнь — снова борьба.

За Волгой ширилось зарево большого пожара. Захлебываясь, с короткими перерывами снова и снова гудел набат, и, подхватив его дальний звон, водолив застучал ложкой по краю котла, сзывая бурлаков на ужин.