Когда он вернулся в резиденцию, так и не ставшую ему домом, было уже поздно. С облегчением растянувшись в постели, он долго лежал рядом с тяжело распростершейся спящей Клер, пока не пришел сон, а проснулся поздно утром, чувствуя себя разбитым и невыспавшимся. В столовой никого не было, а холодный, как лед, кофейник говорил о том, как давно закончился завтрак. Впрочем, он не был голоден. Пора начинать новый день.

Из комнаты Джоан доносилось тихое шуршание ксерокса. Он приоткрыл дверь, и она поприветствовала его с таким свирепым видом, что красноречивее всяких слов говорило о ее негодовании. Впрочем, это не означало, что Джоан сегодня обойдется без гневных слов, которые она уже готова была обрушить на голову Роберта.

— Где ты пропадал? Вчера? Весь день?

Он был сбит с толку таким резким нападением.

— Я решил сделать себе день отдыха, вот и все.

— Но как же так, Роберт, — не сказав ни единого слова — не предупредив! Исчезнуть на весь день — и на всю ночь! Где это ты развлекался?

Что-что, а перепалка с Джоан в его планы не входила.

— Ну ладно, извини! — коротко бросил он и собрался уходить.

Но Джоан уже было не остановить.

— Ах, извини! — взорвалась она. — Тебе наплевать! А мы, по-твоему, должны расхлебывать!

— Что расхлебывать?

— Только не говори, что ты забыл! — с жестоким сарказмом продолжала она. — Или у тебя опять нелады с памятью?

Он чувствовал, как в нем растет гнев.

— Джоан, ради Бога, скажи, что ты имеешь в виду?

— Вчера, — она дышала тяжело, как борец на ринге, — вчера у тебя был назначен прием в Комитете по оценке недвижимости — в двенадцать тридцать, не помнишь? А в три ты должен был быть у епископа на совещании, которое регулярно проводится по средам…

Забыл ли он? Вчерашнее утро, до того момента, когда он собрался ехать в тюрьму, начисто стерлось из памяти.

— Роберт? Ты здесь. — В дверях показалось встревоженное усталое лицо Клер. — Джоан сказала, что мы здесь места себе не находили вчера?

— Я… встал очень рано, чтобы поехать на утреннюю службу в соборе. А потом… была такая погода — что я решил просто прокатиться немного. Съездил в тюрьму — повидаться с Полем.

— С Полем?

Надо же было сказать им об этом. Клер так или иначе узнает, кроме того, надо было как-то объяснить столь долгое отсутствие. Две пары глаз уставились на него.

— Я беспокоился за него. Сейчас должно решиться дело о досрочном освобождении — в случае неудачи…

Звучало как-то неубедительно, и он сам это чувствовал. Но также он понимал, что расспрашивать его они не решатся.

— Ну, хорошо, но все равно… — В душе у Клер что-то защемило. Почему он ни капельки не чувствует вину за то, что вот так бросил их и даже не подумал сообщить, где он, и почему лжет им сейчас? — Но все равно, Роберт, вечером-то ты должен был вернуться?

— Вот именно! — Торжествуя, бросилась вновь в атаку Джоан. „Она прямо вне себя от радости!“ — подумал Роберт с внезапным чувством изумления, а потом желчной злобы. — Потому что не я одна, знаешь ли, сидела с кислой физиономией в Комитете. Ты и Клер подставил!

— Клер?

— Ах, Роберт, ты что, совсем забыл, мы назначили на вчерашний вечер еще одно рандеву? Здесь, в резиденции — насчет „Алламби“. Ты договорился еще раз повидаться с миссис Маддокс, которая искренне загорелась этим делом; она против сноса старых зданий. А еще должен был объявиться репортер „Сидней Стар“, чтоб дать материал об „Алламби“.

Он зло обругал себя. Так и есть. Но все казалось каким-то нереальным, — вот его фантазии, его фантасмагорическая жизнь, одержимость прошлым, девушкой были реальны своей истинностью и убедительностью. Как мог он все это объяснить Клер и Джоан?

— Можешь внести в этот список еще и архиепископа! — с садистским наслаждением подбросила Джоан.

— Архиепископа?

— Позавчера, когда ты как угорелый выскочил из своего офиса, без пиджака, как говорит миссис Причард, да так и не вернулся, — он должен был посетить тебя…

— Хватит, Джоан! — Достаточно было взглянуть на его лицо, чтоб умолкнуть. — Я же сказал, что извиняюсь за все. Последствия сам буду расхлебывать. А теперь оставим это. Баста!

Ну, вот и все. Хотя, кажется, не совсем. Его рука была уже на ручке спасительного кабинета, манившего как надежное убежище, когда сзади выросла Джоан.

— И еще одно, Роберт, — прошипела она ему на ухо, бросив через плечо взгляд на удаляющуюся фигуру Клер.

У него засосало под ложечкой.

— Да?

— Я знаю, кто служил раннюю обедню в соборе. Патси Райт, жена второго священника, была там — она всегда ходит на службы по утрам. И не надо быть Шерлоком Холмсом, чтоб выудить у нее сведения, что настоятеля там не было!

Он повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, хотя и так знал, что увидит — в глазах ее клокотала холодная ярость.

— Так что не лги мне, Роберт. Можешь что хочешь плести Клер, она тебя не знает так, как я. Я-то вижу тебя насквозь. Ты для меня открытая книга. И мне не нравится то, что я сейчас в ней читаю. Так что намотай это себе на ус, настоятель. А то, неровен час, ты им не будешь! Помяни мое слово!

Когда Роберт затормозил в обшарпанном квартале пригорода подле кафе, вечер уже накрыл город тусклым покровом. Узкий серп месяца сверкал на небе, по которому холодный ветер гнал обрывки туч. „Нежарко для начала лета“, — подумал Роберт. Даже в укрытии машины его пронизывала дрожь. Но он не собирался заводить мотор, чтоб согреться. Холод помогает голове лучше работать — а он хотел знать — любой ценой — что, в конце концов, привело его сюда.

Была ли это действительно необъяснимая одержимость — какая-то непреодолимая тяга к девушке, которую он едва знал, и к другой, давно погибшей, которую он не знал вовсе? Или он просто руководствуется указаниями Меррея и своими собственными инстинктами и идет по следу, ведущему к разгадке тайны? Но в любом случае все нити, которые он пытался распутать, вели к этой девушке. Только она поможет ему найти ответ.

Разобравшись наконец в дикой путанице своих мыслей, он открыл дверцу машины. Однако в этот момент его внимание привлекла парочка, выходящая из кафе. Это был тот же паренек, которого он видел тогда, — долговязый юноша с веселой улыбкой. Чуть поотстав, за ним следовала девушка.

Затаив дыхание он внимательно смотрел, как юная пара повернула и двинулась мимо метро вниз по улице. Они были поглощены разговором и явно хорошо знали друг друга, смеялись и дурачились, как все молодые люди. Он включил мотор и покатил за ними.

Они были почти одни на вечерней улице; все магазины и конторы уже закрылись, и только припозднившиеся одинокие прохожие торопились домой. Идти им, судя по всему, предстояло далеко, но они явно не торопились и шагали себе сначала по центральной улице, по тротуарчику, потом по переплетенью боковых улочек, пока наконец не добрались до дома, который вполне можно было принять за дешевый пансионат. На крыльце они задержались и он, затаив дыхание, прислушался к их разговору.

— Как насчет чашечки кофе?

— Поимей совесть, Гарри, я с ног валюсь от усталости.

— Ты думаешь, только ты одна зарабатываешь себе на жизнь?

— В таком случае тебе тоже не мешало бы выспаться!

Он засмеялся.

— Часик-другой я могу тебе уделить.

— Вовсе ни к чему. Всем хорошим мальчикам пора ложиться в кроватку.

— И я об этом думаю…

Он подошел к ней вплотную и попытался привлечь к себе. Но не тут-то было. Ловко отступив и игриво, но довольно сильно толкнув его в грудь, она уже оказалась на последней ступени перед входной дверью с ключом в руке.

— Я позвоню тебе, Гарри, — бросила она через плечо, исчезая в проеме. — Не звони мне — я сама позвоню!

Он улыбнулся, помахал рукой, передернул плечами и не спеша потопал по дороге. Роберт сидел в машине и ждал, как ему показалось, целую вечность, пока паренек наконец не свернул за угол и не исчез из вида. Итак, девушка живет здесь — и не с ним. А с кем? Не одна же в таком возрасте? Но сколько ей все-таки лет? Вот еще один вопрос, на который нет ответа. Восемнадцать? Двадцать?