8) Составить опись имущества духовным; улучшить положение деревенского духовенства. Что касается до архиерейских и монастырских богатств — излишек их отчудить на нужды государства и благотворительных учреждений.

   9) Облегчить подати купцам и внимательно следить за развитием промышленности и торговли.

   10) Закон принудительного майората уничтожить. Выработать новый закон о наследовании согласно уложению царя Алексея Михайловича.

Эта записка была подписана Семёном Салтыковым и самим Татищевым и представлена на одобрение дворянства. Под ней подписались: сенаторы — князь Юсупов, кн. Черкесский и Новосильцев; генерал-лейтенанты — Чернышев и Ушаков; тайные советники — граф Иван Головкин, Иван Плещеев и Макаров; гофмаршал Шепелев, обершенк граф Андрей Апраксин и гофмейстер Елагин; шталмейстер двора Кошелев; генерал-майоры — Алабердеев, князь Барятинский, Бибиков, два Грековых, Лопухин, Пётр Измайлов, кн. Шаховский, Сукин, Тараканов, Вельяминов, кн. Вяземский, Пётр Воейков; действ, статск. советники — Баскаков, Дашков, граф Михаил Головкин, Коптевский, Кропотов, граф Платон Мусин-Пушкин, Матвей Олсуфьев, Секитов, Сухотин, Вельяминов-Зернов и Зыбин, камер-юнкер князь Никита Трубецкой, 51 гвардии офицер, 156 офицеров армии, между ними несколько полковников и бригадиров. Наконец, 42 кавалергарда, т. е. две трети эскадрона.

В то время как составлялась эта записка и собирались подписи, Верховный Совет торжествовал победу. Второго февраля Леонтьев вернулся из Митавы. Он привёз весть о принятии герцогиней курляндской предложенных ей «кондиций». Привёз также и арестованного и закованного в кандалы Сумарокова, тайного посланца Ягужинского.

Верховный Совет собрался в зале дворца и пригласил членов генералитета, чтобы сообщить им о принятии «кондиций» герцогиней курляндской. Князь Голицын, обратившись к Ягужинскому, спросил его, не имеет ли тот сказать чего против кондиций, Ягужинский смущённо отвечал, что нет. Кн. Дмитрий Михайлович, обратившись к статс-секретарю Степанову, сказал ему, чтобы он пригласил обер-шталмейстера пройти в соседний зал для объяснений. Там фельдмаршал Долгоруков встретил Ягужинского гневной речью, сорвал темляк с его шпаги и приказал его немедленно арестовать.

Известие об аресте мгновенно облетело присутствующих; старый канцлер Головкин, тесть обер-шталмейстера, побледнел и был охвачен припадком нервной дрожи. Он встал и, ни слова не сказав, уехал домой. Вечером того же дня он, его дочь, сыновья и зятья приехали к Голицыну умолять о помиловании Ягужинского, которого Верховный Совет присудил к смертной казни. Смертная казнь была отменена, но Ягужинский остался в заключении, так же как и Сумароков.

Проект Татищева-Салтыкова, о котором я говорил, был представлен в Верховный Совет через несколько дней по возвращении Леонтьева[46]. Верховники отклонили его резким заявлением, в котором говорилось, что только Верховному Совету принадлежит право составлять проекты, обсуждать их и приводить в исполнение.

Ответ этот, составленный графом Фёдором Апраксиным, был подписан всеми членами Верховного Совета, за исключением Остермана; ловкий дипломат, чтобы не быть замешанным в дело, сослался опять на своё иностранное происхождение, прикинулся больным, запёрся у себя в кабинете и, чтобы не давать подписи, забинтовал правую руку, уверяя, что у него подагра. Канцлер Головкин, два сына которого подписали Татищевский проект, подписал ответ Верховного Совета, чтобы заручиться в обоих лагерях. Угрозами и давлением удалось собрать подписи людей малодушных, находившихся в зависимости от Верховного Совета или в родстве с Голицыным и Долгоруковым. Между другими подписались — фельдмаршал Трубецкой, старый граф Мусин-Пушкин (сын которого, Платон, подписал проект Татищева), генерал Матюшкин, сенатор кн. Михаил Михайлович Голицын, сенатор Мамонов, сенатор Наумов, князья Сергей и Иван Долгоруковы, братья Алексея. Старый барон Шафиров, князь Алексей Голицын, сын Дмитрия Михайловича, генерал Лев Измайлов и Александр Бутурлин, оба зятя фельдмаршала Голицына, московский губернатор Плещеев, обер-комендант Еропкин, правитель дел Верховного Совета Степанов, русский резидент в Варшаве Михаил Бестужев-Рюмин, находившийся в Москве. Угрозами были собраны 37 подписей офицеров гвардии и армии, 14 кавалергардов, 21 подпись мелких дворян, и то, что любопытнее всего — мы видим среди подписей подпись Ивана Колтовского, подписавшего проект Татищева и имевшего низость поставить свою подпись под ответом Верховного Совета на этот проект.

Ответ верховников вызвал большое негодование. Пятнадцатью членами генералитета был составлен новый проект и представлен в Верховный Совет. Требования нового проекта были скромны: 1. Число членов В. С. увеличить до двенадцати, с запрещением на будущее время назначать двух членов одной фамилии. 2. Вакантные места в Верховном Совете замещать:

а) или по выбору генералитета из тройного списка кандидатов, представленного Верховным Советом, Ь) или по выбору Верховного Совета из тройного списка кандидатов, представленного генералитетом. И эта скромная петиция была отвергнута. Возмущение было всеобщее.

Верховный Совет увидел необходимость пойти на уступки, но уступки, предложенные им, были недостаточны. Верховники согласились увеличить число членов Совета до двенадцати, число членов одной фамилии, имеющих право заседать в Совете, ограничили двумя, соглашались на назначение членов Совета императрицей, но лишь на том условии, чтобы государыня назначала их исключительно из числа кандидатов, представленных самим Верховным Советом. Обещали в делах важных принимать во внимание мнение Сената, генералитета и знати, и в вопросах, касающихся духовенства, советоваться с епископами (это последнее обещание дано было под впечатлением энергичного противодействия, оказанного Совету духовенством с архиепископом Феофаном во главе). Но, говоря о делах важных, ничто не было указано определённо и, по существу, не было дано никакого обещания.

Уступки более значительные были предложены дворянству и немцам. Было обещано сохранить привилегии, данные Балтийским провинциям Петром I и вместе с тем уравнять дворянство этих провинций в правах с русскими дворянами. Уступки эти были сформулированы в следующих условиях, содержавших для того времени довольно значительное расширение прав.

   a) Дворяне не будут принуждаемы служить ни солдатами, ни матросами.

   b) Будут открыты военные школы для дворян, после обучения в которых дворяне будут причисляться к армии в младшем офицерском чине и к флоту — в чине гардемарина.

   c) Конфискации будут уничтожены. Имущества приговорённых и сосланных будут передаваться их законным наследникам.

   d) Сенаторы, президенты и члены различных коллегий и главных канцелярий будут выбираться дворянством.

   e) Будет оказано покровительство купцам. Патентный сбор уменьшен и монополии уничтожены.

   f) Столица окончательно переносится в Москву.

   g) Совет обещает облегчить положение крепостного люда, с характерной для времени оговоркой, что ни один крепостной не может быть допущен на государственную службу.

Этим уступкам недоставало только одного: гарантии, что они будут приведены в исполнение.

По существу власть перемещалась из рук государя в руки 12 неограниченных правителей. Деспотизм заменяется олигархией. Дворянство не могло, не хотело и не должно было согласиться на это.

Анна Иоанновна выехала из Митавы 29 января; она ехала через Ригу, Новгород, Тверь, везде была встречена колокольным звоном, везде ей были оказаны подобающие её сану почести, но всё время пути она была под строгим надзором Василия Лукича. С ней ехали дети Бирона, но Бирон остался в Митаве. Верховный Совет поставил это своим главным условием. В Митаве, во время первой аудиенции трёх депутатов, Бирон, единственный из всех приближённых герцогини, позволил себе остаться в её кабинете. Князь Василий Лукич приказал ему выйти. Бирон отказался, тогда Долгоруков, взяв его за плечи, вывел из комнаты. Долгоруковы дорого заплатили за это оскорбление.