Когда мужчины ушли, Ализе упала на кровать и попыталась разрыдаться от обиды, но у нее ничего не получилось. Этот противный Ранхгарт так все запутал, очень ловко оправдав ее ненавистного мужа и даже сделав ее саму чуть ли не виновницей всего происходящего.

Со злости Ализе начала припоминать все обиды, что нанес ей Даххарст за короткое время их недолгого брака. Долго вспоминать не пришлось, взять хотя бы их первую ссору. или нет, взять хотя бы то, как он мешал ее учебе в Академии! И память Ализе тут же красочно напомнила ей, как это все происходило.

…Легкий стук горничной в дверь спальни немедленно вырвал ее из сладких объятий сна. Она чуть шевельнулась, и уже другие, вполне реальные объятия мужа спеленали ее, подтаскивая к себе под бок. Ализе на секунду расслабилась, разнежившись в них, но потом поняла, что так она быстро продолжит досматривать прерванный сон, пропустив (уже в который раз) занятия в Академии. Надо было срочно вставать, и Ализе приступила к этому долгому и тяжелому процессу. Главное, чтобы муж не проснулся.

Левая рука Даххарста обнимает за плечи, левая нога обхватывает бедра. Куда лучше двигаться, пытаясь выбраться, вверх или вниз?

Ализе прикинула оба расстояния и решила, что лучше вниз. Как змея, она выскользнула из-под его руки. Ура! Удалось. Муж даже не проснулся, его рука осталась бессильно лежать на том месте, где только что были ее плечи. Верхняя часть туловища свободна, но что делать с нижней? Выбираясь из-под руки, ей пришлось сложиться почти пополам, и теперь она понимала, что ее поза слишком провокационно-двусмысленна. Это поняла не только она, почти незаметное, скользящее и чрезвычайно целенаправленное движение бедер Даххарста сообщило ей, что он, во-первых, проснулся, хотя отчаянно притворяется спящим, а во-вторых, решил воспользоваться ситуацией в своих глубоко меркантильных интересах.

Ализе решительно отбросила одеяло и даже спустила ногу с кровати, но ее тут же водворили обратно.

— Мне надо спешить, я могу опоздать на занятия, — в двухсотый или трехсотый раз начала она ежеутреннюю дискуссию.

— На какие занятия? — фальшиво удивился Даххарст.

— На занятия в Академии, — терпеливо объясняла Ализе, зная.

— А зачем тебе ходить в Академию?

— Чтобы учиться, — будто маленькому ребенку или полному идиоту втолковывала Ализе.

— А зачем тебе учиться?

— Затем, что если я не научусь контролировать свои силы, то когда-нибудь точно пришибу тебя! — зло гаркнула на мужа, доведенная до белого каления, Ализе.

— То есть ты спокойно уйдешь на занятия, оставив мужа одного-одинешенького и несчастного-пренесчастного, — словно не слыша грозного рыка, жалобно причитал Даххарст, снова подтаскивая жену к себе, начиная ласкать, гладить и целовать самые ее любимые местечки на теле.

Решимость Ализе таяла, как снег, последним усилием воли, уже сдаваясь, она спросила:

— А что я скажу завтра в свое оправдание?

— Скажешь, что заболела.

— Эльфийки не болеют.

— Скажешь, что я заболел.

— Темные — тем более, — фыркнула Ализе.

— Скажешь, что кошка заболела или лошадь…

— Ты хочешь, чтобы меня исключили из Академии?!

— Ага!

…Ализе, вспоминая эти моменты, вдруг отчетливо поняла, что Даххарст так себя вел совершенно умышленно, это было для него сродни состязанию, и цель только одна: сделать так, чтобы его жена пропустила занятие. Ализе скрипнула зубами. Почему она тогда этого не понимала? Почему ей тогда казалось, что все получается случайно, само собой. Даххарст манипулировал ею каждое утро, каждый день. Еще, наверное, гордился собой, что так хорошо может управлять женой.

«Гад, гад, подлый гад!» — шептала она, от всей души жалея, что не может поквитаться с ним.

А еще тот случай, о котором намекал Ранхгарт. Ализе покраснела, вспомнив, как все произошло.

…В один из дней пришло послание от Правителя, в котором в самых витиеватейших выражениях их приглашали на какое-то празднество. Ализе испугалась. Это было первым приглашением в высший свет, и опозориться было никак нельзя, и это казалось самым страшным. Весь ужас состоял в том, что праздник должен был начаться сегодня вечером, и у нее совершенно не оставалось времени к нему подготовиться. Не было даже подходящего платья, вернее, нескольких платьев, поскольку празднества должны были продлиться четыре дня.

— Даххарст! — в состоянии сильнейшей паники закричала Ализе. — Разве такое допустимо — присылать приглашения в день самого торжества? Их же рассылают за несколько дней, а иногда даже за много недель до начала праздника!

Даххарст как-то странно взглянул на нее и спокойно ответил:

— Они и прислали приглашение две недели назад.

— Две недели?! — ахнула Ализе. — А почему я увидела его только сегодня?

— Потому что я его спрятал, — все так же спокойно объяснял Даххарст. — Мне совсем не хотелось, чтобы две недели до этого торжества превратились в сумасшедший дом, по которому бегала бы моя жена в истерике, причитая, что ей нечего надеть, и платья не такие, и украшения не такие, и вообще она и сама вся не такая. А я должен был бы бегать следом за ней, утешая и доказывая, что она самая лучшая. Я решил, что один день такой жизни я кое-как вытерплю, а вот две недели — нет.

— В чем я поеду?! — закричала Ализе сквозь слезы. — У меня нет подходящего платья!

— Платья готовы, — нежно глядя на жену и неспешно вытирая ей слезы и нос, успокоил Даххарст. Он толкнул дверь в самую большую комнату, и взору Ализе предстала настоящая швейная мастерская. Несколько женщин, очевидно, портних, тут же склонились перед ними в поклоне. — Я заказал платья по своему вкусу, — сообщил Даххарст самодовольно.

— А если они мне не понравятся? — спросила чуть успокоенная увиденным Ализе.

Муж тут же притянул ее к себе и воркующим голосом поинтересовался, для кого она хочет быть красивой — для него или для кого-то постороннего? Лично он считает, что она должна учитывать только его вкус и мнение, и быть желанной только для него. Ализе была не сильна в подобных перепалках, поэтому после нескольких поцелуев с удовольствием отдалась в руки портних, окончательно подгоняющих платья к ее фигуре и росту.

В замке Правителя у Даххарста были свои апартаменты. С ними отправились две горничных и портниха. Прием прошел блестяще. Ализе была красива и держалась с изысканным достоинством. Все было замечательно и в этот день и на следующий. Наступил третий день их пребывания во Дворце.

За все время, пока длился праздник, Даххарст не прикасался к ней, понимая, насколько она взволнована происходящим, и что ей пока не до любовных игр. Это было и правильно, и не правильно одновременно.

С одной стороны, столько впечатлений, знакомств, сюрпризов, что она иногда забывала даже о Даххарсте, но с другой — переизбыток эмоций требовал выхода. И хоть Ализе об этом не догадывалась, Даххарст, как многократно более опытный в любовной науке, просто не мог об этом не знать.

Как выяснилось позже, знал! И специально все это спланировал.

Она нежилась в ванне, отдыхая после шумного, заполненного нескончаемым весельем дня, когда Даххарст подошел к ней, держа в руках шелковую ткань. Она улыбнулась в предчувствии ожидаемых ее ласк и не ошиблась. Но это было не все, Даххарст решил подарить ей ночь наслаждения. Когда Ализе хотела в свою очередь коснуться его, Даххарст отвел ее руки, шепнув: «Сегодня только ты», и она счастливо прикрыла глаза, полностью отдаваясь чувствам. Они уже играли в такую игру. От нее при этом требовалось только одно — ощущать как можно ярче наслаждение.

Первая волна возбуждения, готовая бросить ее на самый пик, пришла очень быстро. Даххарст, заметив как участилось ее дыхание, как ее руки впились в его затылок, легкими успокаивающими поцелуями не дал этой волне захлестнуть ее, ожидая следующих, гораздо более мощных волн, дарящих более сильное и острое наслаждение.

Вторая волна, третья, Ализе изнемогала, а Даххарст все оттягивал и оттягивал самый желанный для нее момент. Когда же он, наконец, наступил, то такого пронзительного наслаждения Ализе не испытывала еще ни разу. Обессиленная она с нежностью и благодарностью поцеловала мужа и сладко уснула.