— Да, я знал и твоего отца, и твою мать. Я расскажу тебе о них, я хочу, чтобы ты все узнала от меня.

— Что узнала? Что — расскажешь? — забеспокоилась Ализе, но Даххарст не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем.

И этот поцелуй был таким горьким, таким грустным, словно прощальным. Ализе испугалась по-настоящему. Она жалобно вглядывалась в его лицо, не зная, откуда ждать беды, а Даххарст тем временем стал рассказывать.

…— Это началось много-много лет назад, задолго не только до твоего, но и до моего рождения. Тогда только закончилась война между Светлыми эльфами и нами, Темными. Война, настолько истощившая оба народа, что только хрупкое перемирие, достигнутое нашими Правителями, помогло нам не сгинуть окончательно.

Наш Правитель только взошел на трон, вырвав это право у своего брата, и ветвь нашего рода стала, таким образом, правящей. Мой отец был четвертым сыном Правителя, поэтому никаких надежд на трон не питал, полностью отдавшись любимому делу. А любимым его делом были пьянки, драки и барышни. Отец, недовольный поведением сына, отправил его в Академию. Это был первый год, когда в Академии разрешили находиться одновременно и Светлым, и Темным эльфам. Мой отец был по возрасту такой, как Ранхгарт, думаю, и по характеру не сильно отличался. Так вот: отец, узнав, что в ненавистной Академии будет учиться ненавистный Светлый, с радостью отправился на учебу, лелея в тайне мечту прибить третьего Принца Светлых.

Но твой отец, Ализе, приехал с точно такой же мечтой. А когда мечты встречаются… Короче говоря, Академия жила, словно на пороховой бочке. Они дрались почти каждый день, и не только магически. Они дрались на кулаках, шпагах, мечах, палками, скамейками, цветочными горшками, и конца края этой войне не было видно. Наконец, ненависть достигла такой точки, что свои отношения они решили выяснить на дуэле… смертельной дуэли. То есть они договорились биться до тех пор, пока один из них не погибнет.

Услышав эти слова, Ализе ахнула, со страхом ожидая продолжения рассказа.

…— Обстоятельства задержали Эллентиэля, и он опаздывал к месту дуэли. Боясь, что мой отец решит, будто он струсил, Эллентиэль летел на встречу так быстро, как только мог, ругаясь про себя самыми грязными словами. Но моему отцу в этот момент было не до дуэли. Он метался внутри купола, накрывшего его вместе с тремя магами, и едва успевал уворачиваться от магических заклинаний, которыми, эти маги, били его по очереди. Этот купол из тьмы мешал ему сбежать и был смертельной ловушкой, из которой он не мог выбраться. И подготовил эту ловушку его собственный дядюшка, считавший, что нынешний Правитель занимает Престол не по праву. Не имея сил противостоять ему самому, дядюшка решил сначала уничтожить племянников. И начал с самых младших, которые были и самыми слабыми. Так что выжить у моего отца не было ни одного шанса.

Эллентиэль стоял за спиной Темного, который, увлекшись наблюдением за уничтожением племянника и одновременным удержанием купола, не заметил его появления. А Эллентиэль решал для себя очень трудную задачу: вмешиваться в происходящее или нет.

С одной стороны, он хотел смерти моему отцу, а значит, поскольку враг моего врага — мой друг, вмешиваться не стоило, надо было позволить Темному довести начатое до конца. К тому же Эллентиэль сомневался, хватит ли у него сил, чтобы разрушить купол.

С другой стороны, во всем этом было что-то отвратительное. Отвратительно было видеть горящие садистским наслаждением глаза Темного, наблюдающего за отчаянным метанием пленника внутри купола. Отвратительно было видеть, как три мага бьют одного, бьют методично, отработанными до автоматизма ударами.

В этот момент мой отец пропустил удар и покатился по земле, корчась от боли. Темный довольно хмыкнул, понимая, что игра подошла к концу, и в эту секунду прозрачный вихрь, состоящий их тысяч иголок, обрушился на купол, разбивая, разметая тьму в крошечные клочья.

Темный резко глянул в сторону и увидел Светлого, который, собрав все свои силы, обрушил их на щит, ломал и разрушал его. Темный бросил оценивающий взгляд на противника, и, решив, что легко справиться, выбросил в его сторону сгусток тьмы. Эллентиэль едва смог рассеять его, подивившись силе Темного. Надо было срочно спасаться, поскольку второго удара Эллентиэль не выдержал бы. Он, к сожалению, не мог перемещаться мгновенным порталом, как темные, поэтому оставалось только бежать, причем, самыми немыслимыми зигзагами, чтобы сгустки тьмы в него не попали.

Эллентиэль уже приготовился к прыжку, как почувствовал рядом с собой чье-то присутствие. Это был мой отец, который смог прорваться сквозь истончившийся купол, и сейчас стоял плечом к плечу с Эллентиэлем. Дядя почти минуту смотрел на них, а потом смылся, прихватив с собой и магов-прихлебателей.

И только тогда мой отец позволил себе потерять сознание. Он не слышал, как Эллентиэль тащил его на себе в Академию, не слышал, как тот вызвал магов, чтобы они помогли моему отцу прийти в себя.

Разумеется, отец, когда поправился, пришел благодарить Эллентиэля. Они разговорились, и оказалось, что у них намного больше общего, чем они предполагали. Обоим не светило стать Правителями, у обоих дурной силушки было столько, что некуда ее было девать. Оба были умны, энергичны и любопытны. Они подружились, но главное — они заинтересовались различной природой происхождения своих сил, сил, что являлись антиподами и работали только на уничтожение друг друга.

Первой им в голову пришла мысль, что если их родовые силы каким-то образом объединить, то эффект от их воздействия многократно усилится. И вот тут-то их ждало жестокое разочарование — родовые силы никоим образом не желали объединяться, действуя как одно целое против воображаемых врагов. Например, они попытались сделать лассо: каждый вытянул свою магическую силу в виде нити или веревки, потом они эти нити свили между собой, и, сформировав петлю, попытались подтащить ею ближайший, не самый тяжелый камень. Так вот, пока петля летела до камня, нить, сотканная из тьмы, словно моль, или кислота разъела нить, созданную светлым, и к камню долетела только труха, бесславно осыпавшаяся наземь.

И так было постоянно. Что они только не предпринимали, чтобы заставить свои магические силы работать в связке! Светлый диск, раскрученный с безумной скоростью, несущий внутри себя пустоты, заполненные тьмой. Диск должен был врезаться в огненный шар, разрывая его на куски, а вырвавшаяся после взрыва тьма должна была поглотить остатки от взрыва, не давая им разлететься. Но пока диск долетал, от него оставалось пустое место или совсем капелька энергии, зависящей от того, какой магии в него больше накачали.

Если они разом атаковали какой-то объект, то магические силы, словно бойцовые собаки, сначала бросались друг на друга, раздирая в клочья, а потом уже победившие остатки пытались бороться с противником, против которого их и направили.

Мой отец, не отличавшийся терпением, просто бесился, глядя на неудачи. С безумным раздражением он придумывал все новые и новые эксперименты. Пробовал задействовать все виды магии, и все артефакты, какие ему были только доступны, чтобы удержать от разрушения сплетенный воедино клубок, созданный силовыми линиями светлой и темной магии. Все было напрасно.

И тогда Эллентиэль, как более спокойный и разумный, предложил поискать ответ в древних книгах и свитках, что хранились в подвалах дворцов как Светлых, так и Темных эльфов. Это было очень разумное предложение, с ним невозможно было поспорить. И вот, каждый из них на несколько месяцев окунулся в поиски.

Положение, занимаемое Эллентиэлем и моим отцом, открывало доступ к самым тайным архивам, только это им мало чем помогло. Все архивные записи начинались с описания войн, которые велись между Светлыми и Темными, описывали победы и поражения, а о том, когда и почему возникла вражда, в рукописях не было ни слова. Какие-то странные туманные намеки попадались, вроде фразы «это произошло еще до того времени, как магию разделили», но больше ничего. Ни когда это случилось, ни кто разделил, ни для чего это было нужно, и, главное, каким образом это осуществилось, выяснить ни моему отцу, ни Эллентиэлю не удалось. Мой отец даже отважился отловить нескольких жрецов, в надежде так запугать их, чтобы получить интересующие его сведения. Но и это оказалось пустой тратой времени, жрецы знали столько же, сколько и они.