— Хозяин пожаловал, — насмешливо представил его Хрящ и заметно приободрился, — глухой как тетерев, но по губам понимает, о чем говорят… Вот всегда так: только бутылку откупоришь — сразу учует… Нюх собачий!.. Ну ладно уж, чего стоишь, прими стопарик!

Шагнув к столу, дед схватил крючковатыми пальцами стаканчик и опрокинул его в рот. Проглотил водку жадно, с наслаждением. А потом несколько секунд недоуменно рассматривал опустевший стаканчик, точно ждал: вот-вот наполнится он снова. Стаканчик выскользнул из трясущейся руки на пол.

— Эх ты, растяпа! — забавлялся Хрящ. — Поднимай теперь!..

Дед неловко, задев плечом Сергея, опустился на корточки и тут же с кряхтением поднялся. В руке его был не стаканчик, а тот самый пистолет, который передал Сергею лейтенант Воронцов. Дуло пистолета, слегка подрагивая, смотрело на Сергея.

Хрящ развеселился:

— Ай да дед! Ай да щипач!.. Унюхал-таки пушку! Считай, вся бутылка теперь твоя…

Сергей обернулся на дверь. И дед невольно скосил туда глаза. Этого было достаточно. Не вставая со стула, Сергей резко ударил носком ботинка по запястью дряхлого щипача. Пистолет вырвался из его руки, описал на лету дугу и грохнулся на стол, отбив краешек миски. Стараясь быть невозмутимо спокойным, Сергей взял его и снова опустил в карман пиджака.

Это произошло так быстро, что Хрящ не успел даже шевельнуться, только заморгал ошалело. А дед, прижав к груди ушибленную руку, гнусаво и жалобно застонал.

— Не скули, сука! — ожил, взорвался злобой Хрящ. — А ну мотай отсюда!..

Дед попятился к двери, пропал так же внезапно и неслышно, как и появился.

— Ты не надо… не того… не думай зря, — униженно обратился Хрящ к Сергею, — Пошутил старый… Молодость вспомнил… Ну, бывает же…

Сергей встал, сказал хлестко тоном, не знающим жалости:

— Неси бумаги!

Словно боясь, что за этими словами последует выстрел, Хрящ метнулся в угол, вытянул из-под кушетки полиэтиленовый пакет.

— Вот они… Мне обещали за них пять кусков…

— Знаю, — оборвал его Сергей. — Собирайся. Поедешь со мной. Деда тоже прихватим…

В милиции их с нетерпением ждал Потапыч. Первым он пригласил Хряща и почти торжественно, вопреки своим старым правилам, начал с обвинения:

— Гражданин Лавров, вы подозреваетесь в убийстве Климова Константина Николаевича…

— Я… я… убил? — переспросил он осипшим голосом и сначала медленно, затем остервенело замотал головой, закричал отчаянно: — Не-ет! Не-ет! Не-ет! Я не убивал. Не убивал… Скажи, Волк, не может Хрящ пойти на мокруху… Не та масть у меня. Ну, скажи, скажи ему!

— Успокойтесь, гражданин Лавров, — на этот раз Потапыч воплощал доброту и великодушие. Он даже налил Хрящу стакан воды, — выпейте и успокойтесь…

К сожалению, факты против вас. Но если вы сможете их опровергнуть, мы будем рады… Успокойтесь!

Но Хрящ не мог успокоиться. Его тряс озноб: судорожно дрожали плечи, руки, зубы, а глаза, совсем остекленевшие, не видели предложенного стакана с водой.

Тем временем Потапыч осторожно показал Сергею фотографию Чугуева, зашептал в ухо:

— Весь день был на работе. Полное алиби — как тебе это нравится?

— Совсем не нравится, — тихо ответил Сергей. — Значит, поспешили мы?.. Надо было походить за Хрящом…

— А бумаги? Они могли уплыть… Нет, все правильно… А этот у меня расколется, как миленький… — И, повернувшись к Хрящу, спросил: — Ну, освоились с неприятным известием? Будем беседовать?

— Я не убивал, — упрямо повторил Хрящ. — Это он… Точно он… Крест…

Сергей хлопнул ладонью по колену, казня себя за тугодумие: крестики на записках совсем не крестики, а кличка — Крест!

— Фамилия? Имя? — потребовал Потапыч.

— Не знаю. Крест и все. Он у Графа на подхвате всю жизнь…

— А кто такой Граф?

Хрящ смотрел на потолок:

— О, этот высоко. Его никто не знает… Говорят только уважительно…

— Где вы познакомились с Крестом?

Хрящ, поняв, что попался и отпираться бессмысленно, обессиленно опустил голову на руки, заговорил, чуть ли не касаясь губами стола:

— В начале месяца позвонил… Сказал, что есть чистая работа… Встретились мы…

— Где?

— На Таганке, в сквере… Он сам подошел… Крестом назвался… Я слышал о нем. Большой авторитет… Дал пять стольников и попросил отвезти конверт в Сергиев Посад этому… Климову…

— Что было в конверте?

Хрящ молчал.

— Что было в конверте? — чуть повысил голос Потапыч.

— Деньги… Я по дороге открыл конверт.

— Зачем Крест посылал деньги Климову?

— Так он и не скрывал… Мать у Климова умерла… Чтоб памятник поставил… — Хрящ приподнял голову, прищурившись, глянул в сторону, словно что-то припоминая. — Крест приказал отдать конверт и ни слова — от кого и зачем… Отдать и смыться…

— Вы так и поступили?

— Да. Нашел Климова и отдал.

— Взаймы, — добавил с улыбкой Сергей.

— Все, что ли, тебе известно про меня, Волк? — вяло спросил Хрящ.

— Почти все.

— Ну, тогда зачем пытаешь?

— Хотим проверить, насколько вы правдивы, — сказал Потапыч, поднимая со стола фотографию. — Знаете этого человека?

— Знаю. Крест, — устало и безнадежно прозвучал ответ. — Его тоже повязали?

— Вопросы задаем мы, — впервые в голосе Потапыча пробилась строгость. — Что за человек этот Крест?

— Сказал, что в институте работает, ученый. Сам такой ласковый, обходительный, как эти очкастые в шляпах. Но я не поверил.

— Почему?

— Зычара он. Деловой из деловых… Большой авторитет имел в зоне. Сказывали мне.

— Сидели с ним вместе?

— Нет. Слышал я о нем много…

— А что вы сегодня делали в Сергиевом Посаде?

— Так он же и послал… Ночью позвонил, сказал, что надо сундучок с бумагами забрать… Он, мол, у Кости Климова или у его дружков. Пятихатку обещал, пятьсот, то есть… — Хрящ вдруг встревожился, тяжело и часто задышал. — Слушайте, начальники, понял, зачем он меня посылал… Не сундучок ему нужен был… А чтоб наследил я там… Вместо себя подставил… У-у, подлюга!.. А я-то, сивый мерин, поверил, клюнул на пустышку… — Он охватил голову ладонями, закрыл глаза и закачался из стороны в сторону… — Вы ж мне мокруху шьете… Не убивал я… Как зашел к этому, к Климову, в дом… Кровища кругом… Я как чумной оттуда… Был там, был… И следы оставил… Но не убивал я, не убивал!

Его снова охватил лихорадочный озноб. Только теперь он увидел стакан с водой и стал пить большими глотками, стуча стеклом о зубы.

— Когда ты выехал в Сергиев Посад? — Сергей вдруг поверил этому жалкому, трусливому человеку.

Хрящ поставил стакан, задумался.

— Утром. В шесть сорок…

— Кто-нибудь видел тебя в это время?..

— Тысячи людей на вокзале… Не то, знаю, не то… — Хрящ почувствовал, что ему помогают, замер, сосредоточенно поморщил лоб, воспроизводя в памяти злосчастное утро. Неожиданно лицо его расцвело. — Есть свидетель! Есть! Хозяин мой квартирный… Разбудил я его утром… Чайник поднял с плиты, а ручка, стерва, раскалилась. Ну и грохнулся он у меня на пол… Хозяин прибежал…

— Как же он услышал? — удивился Сергей, — Ты же сам говорил, что хозяин глухонемой…

— Глухонемой, глухонемой… — враждебно повторил Хрящ и замолк, отвернувшись.

— Продолжайте, Валерий Иванович.

— Нечего мне продолжать… Я все сказал… Сами разбирайтесь!

— А вы не могли сговориться со своим соседом?

— Не сговаривались мы, — поспешно вставил Хрящ без прежней враждебности.

— Прекрасно. Сейчас постараемся выяснить. — Потапыч приоткрыл дверь, сказал в коридор: — Зайдите, пожалуйста.

Медленно, пугливо озираясь и предлагая всем свою нелепо-восторженную улыбку, вошел в комнату дед, присел у дверей.

Потапыч обратился к нему:

— У нас к вам несколько вопросов. Позже будет более подробный разговор. Скажите, в какое время сегодня утром ушел из дома ваш квартирант?

Дед услужливо вскочил, замахал руками, выдавливая из себя глухие прерывистые звуки.

— Не мычи, паскуда, — рявкнул Хрящ.