Было у него и здоровое чувство юмора, и он нередко разыгрывал «старших» товарищей по делегации, например, ссылками на несуществующие тома «Капитала» К.Маркса, а те легко попадались на уловки (поскольку К.Маркса не читали).
Я отвечал за написание официального отчета делегации о поездке и свидетельствую, что Г.Явлинский был одним из тех немногих чиновников, кто сам написал и принес свою часть в отчет (кажется, по вопросу ценообразования). За большинство членов делегации я все написал сам.
Еще один проект этого периода заключался в создании неформальной группы экспертов под эгидой Н.Петракова для разработки пакета документов по акционированию предприятий. В группу вошли я, В.Мащиц (потом министр по делам СНГ) В.Мусатов, печально известный А.Вавилов (тогда что-то вроде помощника Н.Петракова), Л.Григорьев, которого я знал по работе в ИМЭМО.
Мы написали пакет проектов указов общим объемом более 60 страниц, но вскоре стало ясно, что наш труд никогда не будет востребован. Н.Петраков передал пакет А.Яковлеву (я тогда впервые разговаривал с ним), но все там и умерло. Мы лишь опубликовали краткий вариант нашего проекта в виде статьи в «Известиях».
Где-то в мае 1990 года я впервые столкнулся с проблемой внешней задолженности Советского Союза. Дело в том, что с конца 1989 года у Внешэкономбанка СССР начались проблемы с платежами по внешним долгам. Впервые появились признаки надвигающейся неплатежеспособности СССР.
Я привел к Петракову одного из молодых руководителей Внешэкономбанка Е.Ульянова (ныне работает в Нью-Йорке), который дал детальную профессиональную оценку ситуации, и мы написали записку высшему руководству страны.
Мы пытались бить тревогу, но наверху всем на все было наплевать. Немцы дали тогда СССР очередной кредит в миллиарды марок ФРГ, и никто не хотел смотреть правде в лицо. Наши предложения серьезно никем не рассматривались.
Я считаю, что персональную ответственность за банкротство СССР должны нести М.Горбачев, Н.Рыжков, Ю.Маслюков, В.Геращенко, Ю.Московский и другие высшие руководители экономики. Они прекрасно знали о проблеме, но помогали накидывать на шею страны долговую петлю. Сегодня некоторые из них делают вид, что они ни при чем. 100 млрд долларов, или 2/3 нынешнего внешнего долга России, были созданы именно тогда.
Что еще запомнилось из периода работы в ЦК КПСС? Прежде всего любопытные заседания Совета Министров СССР. Наше руководство все еще не могло примириться с тем, что роль ЦК КПСС в экономике снижается на глазах, и пыталось принимать меры по своей активизации, а для этого надо было быть в курсе всех вопросов.
Бывший секретарь ЦК по экономике Н.Рыжков явно недолюбливал своих недавних коллег и не признавал авторитета партии (интересно, что он думает об этом сегодня). Были случаи, когда доступ сотрудников ЦК КПСС в совминовские здания начали ограничивать, что вызывало бурю негодования на Старой площади.
Особенно запомнились два заседания. На одном В.Павлов, В.Щербаков и заместитель Председателя союзного правительства по легкой промышленности Бирюкова увлеченно обсуждали введение формы для налоговых инспекторов, и вопрос надолго погряз в рассуждениях о тканях, фурнитуре и прочей ерунде. Страна рушилась, а они обсуждали тряпки. Складывалось впечатление, что некоторые ездили за границу изучать проблемы форменной одежды налоговиков.
В другой раз Н.Рыжков устраивал публичную выволочку председателю правления Госбанка СССР В.Геращенко, а тот смирно стоял навытяжку и вяло оправдывался. Н.Рыжков тогда сказал что-то вроде: «Почему я должен за вас работать, даже уровень процентных ставок должен сам устанавливать!» Сам он, правда, категорически не хотел давать самостоятельности Центральному банку и не понимал его роли.
Крупнейшим событием моего цековского периода жизни, безусловно, был первый съезд народных депутатов СССР. На открытие этого исторического съезда нам дали гостевые билеты, и я пошел на все это чудо демократии посмотреть вблизи.
Там я в первый и последний раз увидел академика А.Сахарова и долго стоял рядом, слушая, как он давал интервью журналистам.
Я
и сегодня не во всем с ним согласен, но тогда был просто поражен гражданским мужеством этого человека. Очень немногие способны так идти против гигантской безжалостной системы.
Как и у большинства людей нашей страны, у меня этот съезд вызвал надежды на скорые перемены к лучшему. Свобода, которой веяло от революционных выступлений на съезде, опьяняла. Никогда не забуду, как по улицам ходили люди с радиоприемниками, стараясь не пропустить выступление депутатов. Сегодня, в десятилетнюю годовщину съезда, мало кто о нем вспоминает с теплотой.
В ЦК КПСС в это время уже отчетливо наблюдались признаки умирания. Отмена продуктовых заказов и полупустые полки во внутреннем магазине удручали кадровых сотрудников. Во время массовых митингов весной 1990 года многие опасались погромов домов ЦК КПСС и увозили свои семьи к родственникам. Во внутреннем дворе Старой площади постоянно находился отряд вооруженных спецназовцев со щитами. Они готовились к отражению возможных атак противников режима.
Многие смышленые специалисты уже тогда любыми путями стремились уйти из ЦК КПСС в исполнительные органы. Корабль явно тонул.
Любопытным был и мой весьма своевременный, но незапланированный уход из ЦК КПСС, где уже не осталось надежды на плодотворную работу. Шел июнь 1990 года. Б.Ельцин вопреки сопротивлению союзных властей стал Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР. В воздухе носилось предчувствие реальных перемен, мирной революции. Носителем всего прогрессивного и нового была безусловно Россия (тогда — РСФСР).
Вскоре началось формирование первого свободного Российского правительства. Тогда еще в демократию в России все свято верили, и была сделана попытка привести в правительство новых и энергичных людей. Решили даже объявить чуть ли не конкурс и подвергнуть кандидатов на министерские должности обследованию в особой психологической комиссии. Идея была неплохая, но вряд ли подходящая для России.
Попытка эта была половинчатой и непоследовательной, члены правительства никакими комиссиями не утверждались. Мне позвонил С.Шумилин, которого я знал по ИМЭМО и который теперь был советником И.Силаева, и пригласил пройти комиссию. Я пошел в Белый дом втайне от своего цековского начальства и довольно долго отвечал на самые разнообразные вопросы, весьма странные, порой даже нелепые.
Через некоторое время меня вызвали к И.Силаеву и предложили на выбор посты министра финансов или министра внешней торговли. Я выбрал Министерство финансов как, безусловно, наиболее важное в правительстве. Вероятно, в моем назначении сыграли роль Г.Явлинский и Е.Ясин, которые в то же время вели переговоры с Б.Ельциным, хотя на роль «протектора» позднее претендовал и Р.Хасбулатов.
До назначения я, как и другие министры, встречался с членами ряда комитетов парламента. На каком-то собеседовании любимец ЦК КПСС, Герой Социалистического Труда и потом горячий демократ Н.Травкин спрашивал меня о том, не являюсь ли я агентом ЦК КПСС и буду ли до конца отстаивать интересы России.
Тогда министров утверждали на заседании Верховного Совета, и мне пришлось стоять перед залом и отвечать на некоторые формальные вопросы, а затем меня единогласно утвердили (трудно себе сегодня представить такое в Госдуме). Пока еще почти все в стране были за демократию и реформы.
Так, совершенно неожиданно, я в 32 года в первый раз стал министром финансов России. Опять началась совсем новая жизнь.
Судьба же нашей группы консультантов сложилась, на мой взгляд, печально. В партии интеллектуальные аналитики были уже не нужны. В конечном итоге остатки группы использовал Р.Хасбулатов, которому остро были нужны «мозги» в противостоянии с исполнительной властью. Разгон парламента в 1993 году поставил и на этом жирную «точку».
Программа
«
500
дней» (июль-декабрь
1990
года) ПЕРВОЕ РОССИЙСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО: ВСЕОБЩИЕ НАДЕЖДЫ
Первое Российское правительство после объявления 12 июня 1990 года суверенитета России (от кого?) представляло собой очень любопытную и даже странную команду. Там были, например, старые хозяйственные «зубры» типа И.Силаева и Г.Кулика. Пришли и народные депутаты СССР, включая министра юстиции Н.Федорова, Г.Фильшина, Ю.Скокова, В.Ярошенко.
