В Верховном Совете РСФСР И.Силаев вел себя непорядочно: на запросы о моем уходе поливал меня грязью, ста

Я вновь стал свободным и даже счастливым человеком. Я не построил себе дачи и не получил лучшей квартиры, не накопил капиталов (зарплата составляла 900 рублей в месяц). После отставки я ездил только на метро и троллейбусе и стоял в очередях в продовольственных магазинах.

Однако разочарование в российской демократии, реформах и власти было очень сильным. Идеалистом я уже больше не был.

…После моего ухода правительство И. Силаева агонизировало еще долго — до ноября 1991 года. Поругался с властью по-настоящему на самом деле только я (как обычно).

Г.Явлинский довольно долго оставался чем-то вроде советника правительства И.Силаева, а затем попытался еще раз разыграть битую карту М.Горбачева, создавая свою программу с Гарвардским университетом (в партнерстве с Грэхэмом Аллисоном) и участвуя в последнем союзном «полуправительстве» (временном комитете) после августа 1991 года[8]. Развал СССР спутал все его планы.

И.Силаев метался, не зная, что делать. Одно время на него большое влияние оказывали талантливые ребята М.Ходорковский и Л.Невзлин из Менатепа, получившие офис рядом с премьерским кабинетом. М.Ходорковский некоторое время даже числился заместителем министра топлива и энергетики (это был самый первый приход коммерсанта во власть — Б.Березовский и В.Потанин об этом тогда, наверное, еще и не думали). Когда стало совсем плохо, И.Силаев от отчаяния стал обращаться за помощью к кому угодно. Тогда вызвался написать очередную программу заместитель министра образования Е.Сабуров, который тут же на короткое время стал заместителем Председателя правительства. Тогда же в правительство пригласили министром труда А.Шохина. Но все это уже не могло изменить катастрофической ситуаций.

В момент августовского «путча» 1991 года И.Силаев, по существу, отошел от Б.Ельцина (были даже явные признаки нелояльности), и его судьба была предрешена.

Говорят, что о своей отставке он узнал позднее ключевых министров и вскоре в наказание (или в награду?) отправился представителем России при Европейском сообществе. В Брюсселе он себя ничем примечательным не проявил.

После скоропалительной отставки и кратковременного чувства облегчения я уже через неделю на стенку лез оттого, что не надо было каждый день идти на работу, что не надо было ежечасно принимать серьезных решений. Вроде бы и свободный человек, но на месте не сиделось. Было откровенно скучно.

Я никогда не готовил себе площадок для «отхода» и поэтому оказался в прямом смысле этого слова безработным. У меня не было ни денег, ни машины, ни дачи — только кооперативная квартира, купленная в складчину нашими с женой родителями задолго до начала работы в правительстве и в ЦК КПСС. Что-то надо было делать, чтобы прожить.

Затем вдруг мне поступило сразу несколько интересных с профессиональной точки зрения предложений поехать на короткое время за рубеж. Сначала это была Вена — Национальный банк Австрии проводил крупный банковский семинар, где, кстати, тогда оказались знакомые экономисты А.Казьмин и А.Цимайло, которые в то время усердно работали над идеей параллельной валюты.

Я выступал на конференции по вопросам конвертируемости рубля и стал постепенно приходить в себя. Жизнь не закончилась, а только начиналась. Мои мысли были кому-то интересны.

Затем был Лондон. Меня пригласил банк «Креди Свисс Ферст Бостон», с представителем которого, Л.Арнольдом, я познакомился во время поездки в Вашингтон осенью 1990 года. Нас с женой — это была ее первая в жизни зарубежная поездка — поселили в гостинце «Клэриджес», где останавливались в основном короли, принцы, шейхи и прочие миллиардеры.

Настроение, понятно, улучшилось. При этом мне тут же предложили работу и баснословную зарплату.

Затем вдруг через Госбанк СССР до меня дошла телеграмма Жака Аттали, который возглавлял еще официально не открытый Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) — международную финансовую организацию, создаваемую в Лондоне для поддержки реформ в Восточной Европе и СССР.

Меня как раз тогда впервые пригласили в Давос (Швейцария) для участия в Мировом экономическом форуме, и мы договорились там встретиться с Ж.Аттали.

В Давосе во время скоротечной встречи он мне и сделал предложение поработать в его новом международном банке. Я согласился, так как это все-таки был не частный сектор, а солидная межгосударственная государственная организация. Оставался шанс не отрываться от экономических реформ в России.

Ж.Аттали пригласил меня в Лондон, и я согласился, и начались многочисленные технические и бюрократические проблемы. Как оформить загранпаспорт, если я нигде не работаю? Даже звонить в Лондон было проблемой, так как с домашнего телефона за границу тогда дозвониться было невозможно (надо было мучительно заказывать телефонный разговор на определенное время). В конце концов, я умудрился уехать без официального направления и «разрешения» КГБ (номер старого «разрешения» мне неофициально дали в Госбанке СССР).

Потом кадровики банка попытались установить мне слишком «маленькую» зарплату (на самом деле очень большую), а я, понятно, считал, что она не должна быть меньше, чем у самых высоких руководителей (в министрах уже побывал!). Сначала не совсем понятно было, чем я буду заниматься в банке и т. д. Было и множество бытовых проблем с переездом.

Интересно, что все два года работы за границей я числился в Институте Е.Гайдара при Академии народного хозяйства СССР под руководством академика А.Аганбегяна в качестве главного специалиста. Разумеется, денег я не получал, но должна же была где-то лежать трудовая книжка! Абел Гезович тогда по-человечески мне помог. Понятно, что в Лондоне наши трудовые книжки никому не были нужны (такого понятия там просто не существует).

Жак Аттали ранее был политическим советником, помощником президента Франции Ф.Миттерана. Он был, безусловно, в тысячу раз больше политик, чем банкир или финансист. К тому же он увлекался философией и поэзией, написал десятки книг (в том числе исторических) и даже выпустил пластинку с песнями на свои стихи.

Он был похож на ртуть, вылившуюся из градусника, — ни секунды спокойно, мысль бежит быстрее тела, несобранность и талантливость — все в одной куче. Теперь я понимаю, что он любил собирать бывших высокопоставленных чиновников как своих подчиненных для повышения собственного престижа. Так, бывший премьер-министр Венгрии М.Немет до сих пор заведует кадрами в Европейском банке.

Мне не хотелось быть просто вывеской для банка, и я стремился учиться бизнесу и влиять на события. После длительных и не слишком приятных переговоров мне дали под начало небольшую группу сотрудников в Коммерческом департаменте банка под общим руководством Р.Фримана и Ги де Селье.

Не могу сказать, что я стал абсолютно профессиональным банкиром — для этого надо начинать гораздо раньше, — но существенно повысил свой профессиональный уровень. Это уж точно.

Со мной в ЕБРР работали молодые ребята: Ч.Район, Дж. Орчард, С.Попов, Д.Маслов, К.Браун и другие удивительно работоспособные и профессиональные молодые люди, с которыми я поддерживаю хорошие отношения и сегодня. Все они сделали солидные карьеры в инвестиционном и банковском бизнесе. В ЕБРР также работал политическим советником А.Бугров, который и сменил меня на посту исполнительного директора в Мировом банке.

Конечно, мне приходилось больше участвовать в анализе проектов с точки зрения политической и общеэкономической экспертизы, но одновременно были и конкретные дела. Особенно много мы работали в Петербурге, где занимались недвижимостью. Примером завершенного проекта может быть здание на Невском, 25 (у Казанского собора). Также мы консультировали такие компании, как «Дом ленинградской торговли» и «Невская косметика».